Через несколько дней Минмин и её спутники встретили несколько десятков местных крестьян – семьи, согнанные нэймэнами. Вот уже несколько лет эти земли были под защитой одного из племен нэймэнов, крестьяне платили им дань и их не трогали. Видимо что-то произошло, какой-то разлад между улусами, как предположили крестьяне. На них напали, несколько деревень сожгли, убили почти всех жителей, не оставив в живых даже женщин и детей, которых обычно забирали в рабство. Те, кому посчастливилось выжить, направлялись в сторону Ушань. Люди расположились большими крупами вокруг костров, женщины, дети, старики… среди них гонджу увидела знакомые лица: Доник и сопровождавшие его толмачи и солдаты, с которыми они всего пару дней назад расстались в Ушань.

Было уже поздно, Хей Ян распорядился остановиться на ночлег. Гонджу, воспользовавшись передышкой, обошла крестьян, осмотрела раненых, кое-кому оказала помощь. Вдовам с детьми, оставшимся без кормильцев, раздала из своих запасов серебряные монеты. Затем подошла к Донику. Тот, улыбаясь, пригласил её к своему костру, она кивнула, присела на расстеленную на земле попону от седла.

– Есть какие-то новости о тех людях, которых вы искали? – спросил Доник.

Минмин отрицательно покачала головой.

– Что случилось с одним из ваших людей? – спросила она, кивнув в сторону молодого, очень высокого, жилистого парны. – Я заметила, что он все время как-то странно себя ведет. Он выглядит больным, но его постоянно шпыняют солдаты и требуют от него выполнения работы… всякой.

– Он заболел. По дороге поранился, сейчас рана воспалилась. Похоже у него жар.

– Я так и думала. Почему ему не помогут? – спросила гонджу.

– Он раб.

– И что? – удивилась она.

– Его хозяин остался в Шань, его же, за верную службу, освободил и отправил обратно в Чаохань. Как я понял, у парня остались родные и он возвращается, чтобы о них позаботится… хозяин отпустить его.

– То есть он получил свободу?

– М… да, – кивнул Доник.

– Тогда почему с ним продолжают обращаться как с рабом?

– Однажды родившийся рабом – рабом и умирает, так заведено в наших краях.

– В моих краях я не признаю рабства, это во-первых, – возмутилась Минмин. – А во-вторых это разве не воля его бывшего хозяина: освободить его? Если вы уважаете человека, который подарил ему эту свободу, вы должны уважать и его решения.

Доник озадачено уставился на Минмин. Она не стала дожидаться ответа, встала подошла к больному, протянула бурдюк с водой. Он сделал несколько глотков, потом поднял голову и, увидев, что это была девочка, а не один из сопровождавших его спутников, попытался встать. Она надавила ему на плечо, усадила обратно на поваленное дерево. Попросила показать рану, но он, не понимая, сидел молча и только смотрел на неё. Минмин подозвала Доника, попросила перевести. Поняв, что от него хотят, парень ошалело посмотрел на гонджу, отрицательно покачал головой.

Доник объяснил, что рана на ноге, что-то строго сказал парню, тот неохотно стянул обувку. На ноге, действительно, была небольшая рана, видимо он неаккуратно оступился и обо что-то порезался. Насколько можно было разглядеть в свете костра, кожа вокруг раны покраснела, вздулась, накопился экссудат. Минмин прикоснулась ко лбу – у парня уже поднялась температура. Гонджу объяснила, что если рану не обработать, если не очистить и не нанести лекарство, то есть вероятность, что уже через несколько дней у него начнется сепсис, в худшем случае гангрена и затем ногу придется ампутировать. Хоть температура еще невысокая, но это уже говорит о том, что начинается абсцесс. Она попросила Доника перевести, спросила, согласен ли парень на лечение. Тот отрицательно покачал головой. Минмин удивленно взглянула на Доника, тот улыбнулся, пояснил:

– Парень смущается.

– Придется отбросить смущение, если он хочет жить, – Минмин поджала губы, строго проговорила: – так и переведите… убедите его… пока я схожу за своей сумкой с лекарствами.

Доник кивнул, начал что-то оживлено говорить. Солдаты Чаохань обступили их. Гонджу вернулась с сумкой, попросила всех разойтись, подвела больного к костру, показала знаком куда сесть. Надев маску и обработав руки спиртом, одев перчатки она обработала рану, очистила её от нагноения. Парень терпеливо молчал, не издал не звука. Затем гонджу насыпала на рану порошок с пенициллином, забинтовала. Дала инструкции как заботится о ране. Солдаты Чаохань и толмачи что-то обсуждали, она же, уставшая, отошла, улеглась рядом с Диди на устроенную для них импровизированную постель из сухой соломы, укуталась в свою лисью шубу, тут же уснула.

На утро она проверила больного, осмотрела рану, нанесла свежие лекарство, перебинтовала. Температуры не было. Минмин отсыпала на лист бумаги немного порошка с пенициллином, свернула его, протянула парню, попросила Доника перевести, как и какое количество нужно насыпать, сколько дней.

Позавтракав рисовой кашей Минмин и её спутники уже были готовы отправиться в путь, но среди крестьян начались какие-то обсуждения.

– Гонджу, – подошёл к Минмин Хей Ян, – они хотят идти с нами.

– Ты им объяснил, что мы идем на север?

Он кивнул.

– И что?

– Они решили вернуться к своим домам. В Ушань у них ничего нет. Всё, что их ждет – это голодная зима в городе, где им даже милостыню не подадут. Некоторые из них с этим уже сталкивались. Магистрат Ушань обычно не поощряет заботу о таких беженцах, согнанных со своих земель, боясь спровоцировать большие переселения с севера. А на тех землях, где они жили, возможно еще что-то осталось. Кроме того нэймэны уже должны были уйти. К зиме они обычно возвращаются к своим стойбищам и до весны не появляются. Они, видимо, надеются, что охрана, которая вас сопровождает, сможет и их защитить.

– Ты понимаешь, что это просто абсурд, – вздохнула Минмин, – мы не сможем обеспечить безопасность этих людей, если на нас нападут… Не уверена, что мы сами сможем унести ноги.

– Я попытался объяснить, но… они, кажется, не понимают.

– Хорошо, – кивнула Минмин, – я попробую. Мой шаньский не так хорош, м… но может получится…

Она подошла к крестьянам, набрала воздух в лёгкие, но не успела промолвить ни единого слова, как те бросились перед ней на колени.

– Гонджу, – начали голосить люди, – не оставляйте нас… не бросайте нас… мы готовы следовать за вами.

Кто-то попытался схватить её за платье. Минмин оторопела. Она отступила на шаг назад, взглянула на Хей Яна. Тот отгородил её от назойливых рук собой и выставленным вперед мечом.

– Откуда они знают, что я гонджу? – тихо спросила она у него.

– Не знаю, – ответил он. – Возможно услышали из наших с вами разговоров.

– Но… – Минмин не знала с чего начать.

Люди стояли на коленях, и хотя она уже довольно сносно говорила по-шаньски, она не могла найти слов, чтобы отказать им.

– Хорошо, хорошо, – наконец произнесла она, – мы можем все вместе отправится в Синлунва, но я не могу гарантировать вашу безопасность…

Ей не дали договорить, люди стали благодарить, кланяться, бить челом.

– Я не могу это видеть, – покачала она головой. – Такое раболепие… мне просто претит.

– Я разберусь, – кивнул Хей Ян, – идите, собирайтесь в дорогу.

– Спасибо, – поблагодарила Минмин и отошла от толпы.

В стороне стояли толмачи и сопровождавшие их солдаты, наблюдали за сценой, о чем-то переговаривались.

Холмистая местность закончилась, начались предгорья, а за ними горы. По узкой дорога между ущельями едва-едва могли проехать повозки толмачей. Если бы не пешие крестьяне, то гонджу и её сопровождающие, ехавшие верхом, добрались бы до Синлунва дня за три-четыре.

Вечером второго дня, после того, как к ним примкнули крестьяне, на привале, пока готовили ужина, Хей Ян подошел к Минмин, сидевшей у костра, присел рядом.

– Нужно ли посылать голубя? – спросил он.

Минмин отрицательно покачала головой.