Лафайет охотно отправился осматривать укрепления, используя любую возможность чему-нибудь научиться. Но Вашингтон переменился в лице: форты имели заброшенный вид, а те люди с лопатами, которых они видели здесь пару недель назад, как видно, не строили, а разрушали уже построенное! Стиснув челюсти, генерал переправился через Гудзон, чтобы потребовать у Арнольда объяснений. Ему сказали, что тот с час как уехал, его жена наверху и как будто нездорова. В это время явился Гамильтон со свежей почтой. Вашингтон взял адресованный ему пакет и ушёл в комнату работать, но очень скоро дверь распахнулась.

— Догнать генерала Арнольда! — кричал Вашингтон. — Немедленно! Вернуть его сюда, не позволить уехать в Нью-Йорк!

Гамильтон тотчас выбежал из дома и вскочил в седло; Джеймс Макгенри поскакал за ним.

В пакете от подполковника Джеймсона были бумаги, вынутые из сапога подозрительного штатского в пурпурной куртке с золотым галуном и бобровой шапке, который посулил денег задержавшему его патрулю, чтобы его отпустили. Вашингтон узнал протокол военного совета от шестого сентября, который сам же и послал Арнольду, а при виде других бумаг его словно ошпарило: чертежи укреплений, подробные сведения о численности войск и артиллерии в Вест-Пойнте, замечания о средствах к обороне и нападению — и всё рукой Арнольда! Предатель! Он продал нас англичанам! Вот почему он отказался от командования лёгкой кавалерией, прося себе "сидячую" должность из-за больной ноги! И это герой Саратоги! Кому теперь верить?

У Лафайета тоже голова шла кругом. С самого его возвращения в Америку один удар следовал за другим. Через два дня после его приезда капитулировал Чарлстон — город, где он когда-то впервые ступил на американскую землю; генерал Корнуоллис захватил в плен де Тернана и Джона Лоуренса! Через два с половиной месяца Горацио Гейтс позорно бежал во время сражения при Камдене, бросив на произвол судьбы свой правый фланг под командованием де Кальба; тот отбил две штыковые атаки и перешёл в наступление, но стойких мэрилендцев изрубила конница кровавого Тарлтона; барона, под которым убило лошадь, трижды ранили из ружья и восемь раз проткнули штыками; Дюбюиссон тщетно закрывал его собой. Теперь Кальб покоится в земле, а израненный Дюбюиссон томится в плавучей тюрьме англичан; правда, Корнуоллис согласился обменять его на британского полковника. Англичане заняли обе Каролины и Джорджию, угрожая Виргинии. И вот сегодня они с Вашингтоном чуть не угодили в западню, расставленную коварным Арнольдом! Пегги, верно, тоже глубоко поражена изменой мужа. Бедная Пегги, она так молода… И её сыну всего полгода — меньше, чем Жоржу… Жильберу говорили, что первая жена Арнольда умерла в самом начале Революции, оставив ему трёх сыновей; старшему тогда было лет восемь или девять, они остались где-то в Коннектикуте, кажется, в Нью-Хейвене. Каково будет мальчикам жить, зная, что их отец предатель?

Вернулся Гамильтон. Собаку Арнольда догнать не удалось: он прыгнул в лодку, англичане подняли его борт фрегата "Стервятник". Но вот письма, доставленные через парламентёра.

Это было верхом наглости! Английский майор Робертсон, командовавший "Стервятником", требовал выдать майора Джона Андре — того самого мнимого штатского с пропуском на имя Джона Андерсона! Арнольд тоже написал Вашингтону, обвиняя американцев в неблагодарности (он не получил от Конгресса того, на что рассчитывал за свои неоценимые услуги, оказанные отечеству) и прося прислать его вещи. Крохобор! Письмо, предназначавшееся миссис Арнольд, Вашингтон распечатывать не стал; его просто просунули под дверь в спальню бедняжки Пегги.

Обед прошёл в гробовом молчании.

После обеда Гамильтон спросил Вашингтона, не вызвать ли сюда полк из Коннектикута; тот лишь кивнул головой, и Александр отправился составлять приказ. Заодно он написал подполковнику Джеймсону: пусть переведут этого "Андерсона" в место понадёжнее и сторожат покрепче! Двум адъютантам Арнольда, Фрэнксу и Вэрику, Вашингтон объявил, что не имеет к ним лично никаких претензий, но вынужден их арестовать до выяснения всех обстоятельств этого прискорбного дела. Они не возражали.

Лафайет написал короткую записку Луи де Ноайлю, чтобы отправить вместе с почтой. Они с виконтом так ни разу и не увиделись с тех пор, как французский экспедиционный корпус высадился в Ньюпорте: Луи оставался в Род-Айленде, поскольку командующий, Жан-Батист де Рошамбо, не собирался уходить оттуда до прибытия подкреплений с моря. Молодые офицеры, рвавшиеся в Америку с тем же пылом, с каким год назад желали участвовать в высадке на остров Уайт или Джерси, снова томились от безделья, но Рошамбо наотрез отказался поддержать план Вашингтона по захвату Нью-Йорка: он вёз сюда армию не за тем, чтобы уничтожить её. Лафайет писал ему длинные письма, но генерал был неумолим: сражаться с англичанами на равных — полная нелепость; маркиз слеп или глуп, раз поддерживает Вашингтона; он, папаша Рошамбо, прослуживший в армии тридцать семь лет, не станет обсуждать важные вещи с каким-то сопливым подполковником, будь он хоть маршалом здесь, в Америке, где командуют одни дураки и мерзавцы. Жильбер предпочёл уступить; он даже извинился за свою "ошибку", когда понял, что ему не переубедить генерала, и тот как будто смягчился. Какой контраст Рошамбо составлял с Вашингтоном, даже внешне: коренастый, коротконогий, хромой, со шрамом от штыка, рассекающим правую бровь… Жаль, что среди французских офицеров так мало друзей Жильбера — только Ноайль да граф де Дама. Ну да ничего, ему вполне достаточно любви американцев…

Утром Пегги неожиданно спустилась к завтраку. Мужчины воззрились на неё с испугом, но она выглядела совершенно нормальной: аккуратно одета и причёсана, даже напудрила волосы. Подойдя к Вашингтону, Пегги стала клясться ему, что и не подозревала о кознях мужа. Ах, какой позор! Теперь он несмываемым пятном ляжет на неё и несчастного, невинного младенца! Генерал уверил миссис Арнольд, что её ни в чём не винят, и спросил, куда она хочет поехать: к мужу в Нью-Йорк или к отцу в Филадельфию? Конечно, к отцу! Она патриотка! С Арнольдом всё кончено, она не желает иметь с ним ничего общего. Вашингтон выписал ей пропуск.

Посеревшая от дождей башенка церкви Таппана напоминала обсосанный кусок сахара из солдатского кармана. С тех пор как началась война, здесь уже не проводили богослужений. Люди, как прежде, молились по домам, а церковь использовали то как госпиталь, то как тюрьму. Сегодня она превратилась в здание суда. Четырнадцать генералов расселись на уцелевших скамьях, лицом к алтарю, глядя на крест за спиной у подсудимого — молодого человека лет тридцати. Тот в самом деле отвечал на все вопросы как на духу, и хотя каждый ответ подтверждал его вину, его искренность внушала сочувствие тем, кому предстояло вынести приговор.

— Ваше имя и звание?

— Майор Джон Андре.

— Кто такой Джон Андерсон?

— Так я подписывал свои письма для генерала Арнольда. Его именем было "Густавус".

— Вы собирали сведения об укреплениях на Гудзоне?

— Да, такой приказ мне отдал генерал Клинтон. Я не хотел заниматься этим добровольно.

— Как часто вы встречались с Бенедиктом Арнольдом?

— Всего один раз. Первая наша встреча не состоялась, потому что я покинул Добс-Ферри прежде, чем туда прибыл генерал Арнольд. Как он объяснил мне позже, его задержали в пути многочисленные препятствия и обстрел с борта английских канонерок. Мы договорились встретиться двадцатого сентября; я предлагал это сделать на борту "Стервятника", но Арнольд настоял на том, чтобы остаться на суше. Он передал мне документы, я вручил ему задаток.

— Задаток? Когда же он должен был получить остальное?

— После захвата Вест-Пойнта. Двадцать пятого октября.

Судьи переглянулись. Было двадцать девятое сентября.

Андре подробно рассказал о том, что с ним случилось после встречи. Уходя из-под обстрела с американских форпостов, "Стервятник" был вынужден бросить якорь в другом месте; майор не смог попасть на борт и решил вернуться в Нью-Йорк верхом. Проводником ему служил Джошуа Смит, в доме которого они встречались с Арнольдом. За линиями американцев они простились. Смит указал ему дорогу на Нью-Йорк, однако Андре выбрал другую. Почему? Теперь он затрудняется ответить на этот вопрос. Когда до цели оставалось три десятка миль, его остановили трое ополченцев: схватили лошадь под уздцы, а самого взяли на прицел. Приняв их за разбойников, промышлявших на нейтральной территории и грабивших всех подряд, Андре предложил им четыреста фунтов золотом, часы с бриллиантами и все свои ценные вещи, чтобы его отпустили по-здорову. Всё это у него отобрали, но нашли в сапоге пакет с документами и отвели в Норт-Касл. Там Андре показал свой пропуск, выписанный Арнольдом, и подполковник Джеймсон приказал лейтенанту Аллену доставить найденные у него документы в Вест-Пойнт, хотя майор Бенджамин Тэлмедж пытался его отговорить. Джеймсон уступил Тэлмеджу, отправив пакет Вашингтону, а Джона Андре — в Салем, но Аллен всё-таки поскакал в Вест-Пойнт с письмом к Арнольду; благодаря этому предатель смог ускользнуть за час до приезда главнокомандующего со свитой.