Весь день невеста была в задумчивости/была, выглядела задумчивой. А на следующий день к завтраку она вышла в «натуральном виде», без пудры. Как я и ожидал, девушка неглупая и обучаемая. Не ошибся я с выбором жены.

Лёшка, забрав деньги, умотал оформлять земли поблизости от приданого моей невесты. Заодно купит продовольствия с учётом новых владений. Интерес Алексея к тем землям был обусловлен не только серой. Сейчас там нет еще ни узловой станции Кинель Куйбышевской железной дороги, ни самой дороги. До ее постройки чуть меньше полувека. Когда начнется прокладывание пути, цена на земли в том районе поднимется весьма ощутимо.

Конечно, повезло, что так удачно совпало с приданым Елизаветы.

Помолвка в это время долгий и продолжительный процесс. К тому же у меня ещё траур по дяде. Раньше весны следующего года жениться неприлично. Переживут ли эту зиму те крестьяне, что по приданому мне отходят?

Африкан Богданович такой заботе по сути ещё о чужих мужиках удивился сильно, но возражать не стал, когда я сообщил, что думаю приобрести немного муки и гречки. Для Похвистневых две деревеньки севернее их земель, да ещё и за Самаркой, оказались очень неудобными. Далеко от основных владений, пригляд чисто символический, да и плодородных земель в том районе никогда не было. Крестьяне часто сбегают. В целом помещик очень обрадовался, что я перекинул на себя хлопоты по приданому Лизы.

Саму Елизавету эта «проза жизни» не интересовала. Гораздо больше волновали подарки, которые я, как жених, должен присылать. Отчего-то считалось, что браслет — символ чего-то и нужно его обязательно подарить. Поковырялся я в дядиных запасах, отыскал браслетик, послал вместе с душещипательным письмом. В ответ получил послание на пяти листах. Однако… Писать гусиным пером ещё то удовльствие. А у Лизы оно было тонко заточено. Линии получались изящные, словно ноткая паутинка. Красиво. Всё же у нынешних барышень мозги как-то странно устроены. Или им просто скучно? Подумаю о досуге Лизы в будущем.

Зима 1831 года выдалась морозной и без существенных осадков. Мои садовники укутывали декоративные деревья в парке, опасаясь, что вымерзнут. Каждую неделю я отправлял в деревни подводы с продуктами и теплыми вещами. Портной Федя так и прижился у нас. Обучил трех девок неплохо шить и не рвался куда-то уезжать. К тому Лёшка показал ему новые фасоны и якобы американские выкройки.

Из закупленных управляющим пяти рулонов сукна Федя скроил и начал шить стандартную одежду для крестьян — брюки и куртки. Четыре линии размеров, на разные фигуры и рост. Была у меня задумка переодеть всех мужиков в приличную одежду. Так-то всякой одежды я с середины лета им отправлял, но крестьяне её берегли и прятали по сундукам.

Очень хочу дождаться того момента, когда они эти вещи начнут считать повседневными. Пока же Федино шитьё складывалось на чердаке. И без того я сделал слишком много для крестьян. В это время подобная благотворительность не принята, буду выдавать одежду за заслуги или в честь каких-то важных событий.

К концу января мы с Алексеем, что называется, потеряли покой и сон. Снова мотались по деревням и весям. Из Александровки свозили брёвна в Несмеяновку. Мне необходим был мост для быстрого доступа в эту деревню. Материалов хватало, рабочих рук тоже. Ну а что мороз, так я не заставляю никого сутками вкалывать на открытом воздухе. Между прочим, только у этих мужиков имелись тёплые валенки и рукавицы.

В общем, при помощи стимуляции в виде обильной кормёжки и матерных слов к середине февраля мост поставили. Лично у меня эта конструкция вызывала серьёзные сомнения. Мы не зодчие, не проектировщики. Балочный мост Алексей выбрал из какого-то выставочного буклета. То есть это не были чертежи, а картинка. Речушка в этом месте, конечно, неширокая. Если не брать в расчёт заболоченный берег, то открытой воды метров десять всего. Сущая ерунда, но это существенное препятствие для движения повозок и телег.

Морозы на Крещение в этот год были серьёзные. Хорошо, что я сам в Несмеяновку прибыл. Дом мне сложили ещё по осени. И две буржуйки оказались очень в тему. Хотя эти буржуйки имели только общее название с тем, что должно быть. Листового металла, естественно, у кузнеца в Перовке не было. Сам он мог расплющить небольшой кусок. Потом к нему присоединял при помощи заклёпок второй и так далее. Основа буржуйки выглядела словно лоскутное одеяло — вся из заплаток и с щелями. Лёшка сказал, что щели — ерунда, нам сойдет. Главное, чтобы были ножки, труба и, разумеется, плоская часть для подогрева воды в котелке.

Тепла от таких буржуек было ровно столько, насколько хватало дров. Поэтому за дополнительными дровами пришлось гнать мужиков в лес. Почему они такие безынициативные, не могу понять. Самим же холодно в избах. Невзирая на холод, я потребовал завершить постройку моста. Были и те, кто вякал, как им «невможно». И почему, интересно? Я всем работникам по паре валенок и тулупу раздал, шапки у всех свои имелись, их кормили и поили за мой счёт. Лодыри, в общем.

Ездившие с нами по деревням мальчишки Ванька и Кузьма тоже удивлялись. Им я каждый раз подробно пояснял, что и для чего делаю и какой получаю отклик от населения.

— Барин, да чего ж они такие неразумные, — примерно в таком ключе комментировали пацаны увиденное.

Эти как раз проявляли любознательность и сообразительность. Когда мужики под опоры будущего моста прорубили лёд, пацаны моими рыболовными снастями рыбёшек натаскали. Мелкой, но очень много. Только успевали снасть забрасывать. Накормили ухой всю деревню. Потом-то, когда сваи стали заколачивать, всю рыбу распугали, но надеюсь, местные увидели, как её можно ловить. Подарил по паре крючков трём наиболее работящим крестьянам.

Как меня уже достала эта жизнь в девятнадцатом веке! Ведь я всё для мужиков делаю. Осталось только им самим жопу от лавки поднять и пойти улучшать свои условия жизни. Так нет, морды такие корчат, будто мне это всё нужно. Устал я на этих зимних выездах так, что полмесяца в марте провалялся, не реагируя ни на какие события в округе. Простыл, хандрил, играл с рыжим дворовым котом и просто барствовал.

Ещё занимался с пацанами письмом. Давалось нам это с большим трудом. Крестьянские мальчишки не могли толком держать перо. Им бы топор сподручнее, а не такую мелкую фиговину. Для меня перья тоже были в диковинку. Спросил у Алексея, почему он не взял с собой металлических.

— Взял, как не взять, — ответил Лёшка. — Где-то в тюках ещё не распакованные.

— Так чего я с этим гусиным корячусь? Пока Елизавете пару строчек напишу, весь свой словарный запас матерных слов израсходую.

— Чтобы идею не украли. Или ты хочешь еще к нашим проблемам добавить производство канцелярских принадлежностей?

— Нет уж, уволь. Мне хватает того, что уже свалилось на плечи.

На самом деле особых новостей и событий весной не было. Точнее, у нас в провинции. Так-то в России много чего происходило. И за её пределами тоже. Поляки побунтовали и лишили Николая I престола царства Польского. Тот, видимо обидевшись, послал в Польшу стотысячное войско. Как там воевали, в газетах писали скупо. Да и газеты к нам в последнее время не доставляли. Не очень-то и хотелось. Всё равно об основных событиях мы с Алексеем были осведомлены из своих источников. Нас больше волновало, что на собственных землях происходит.

Новый батюшка отец Нестор воспитывал жителей Перовки без моего участия, но к концу марта прислал посыльного с пожеланием прийти на исповедь.

Пошёл, куда деваться? Церковные служащие сейчас рулят, а я действительно относился ко многому спустя рукава. Посты соблюдал только потому, что челядь за этим следила. Какое-то время отец Нестор сам был занят, приводил доставшееся ему хозяйство в порядок и тоже ходил по деревням.

Он вообще бодрый дедок оказался. Я когда его в первый раз увидел, то и не понял кто это. Ни рясы, ни холёной морды, ни креста на пузе. Типичный православный паломник. В лаптях, в дерюжке, с посохом в руках и с заплечной котомкой. Пришёл пешком из Перовки, ни у кого телегу не потребовал, встал возле парадного входа, меня поджидая. Хотел ему подаяние дать, а оказалось, это батюшка знакомиться пришёл. Удивил, честное слово.