— Это что?! Какие антихристы?! Еретики?! — орал я на крестьян, которые собрались жечь ведьму. — Погодные условия этого региона сложились так, что атмосферный фронт прошёл выше нашей географической точки. По этой причине атмосферные осадки оказались минимальными. И вы в этом обвиняете бедную женщину?! А кто вас лечить будет, не подумали?!

Мужики от обилия непонятных слов онемели, стали почёсывать затылки, не иначе, для стимуляции мозговой деятельности.

— Ага. Так их, так, атмосферным фронтом по головам, — тихо ржал Лёшка.

В общем, вставил я пистона, запугал и пообещал, что проверю состояние здоровья знахарки через месяц. А пока пусть получают от моей милости запасы на зиму.

— Не так я себе представлял жизнь помещика, — пожаловался Алексей, когда мы вернулись из затяжного вояжа по деревням.

— Балы, красавицы, лакеи, юнкера… — пропел я.

— Что у тебя, кстати, с красавицами? — взбодрился он.

— Елизавета Похвистнева неплохая партия.

— А Наташенька?

— За ней дают приданое гораздо хуже.

— Да как же? — не поверил Лёшка. — Три деревеньки и пять тысяч деньгами! А за Лизу только две деревни непонятно где.

— Зато у Лизы приданое от бабки по материнской линии. Мне тут Дмитрий Николаевич показывал на карте те два населенных пункта в районе Кинеля, что являются приданым.

— Две? — уточнил Алексей, не понимая, что меня могло привлечь.

— Район Алексеевской крепости. Деревни Шорковка и Золинка. Кажется, там ты показывал залежи серной руды?

— А? — похлопал Лёшка глазами.

— Приданое за Елизаветой дают интересное. Дмитрий Николаевич расписал те места, как гиблые. Но у нас же другое мнение? Да и девица собой хороша, характер покладистый, воспитание. Почему бы и нет?

— Поехали свататься немедленно! — пришел в себя Алексей, когда въехал, о чём я ему толкую. — Это же сера! У нас будет резина!

— Когда добудем, — притормозил я его. — На серу и другие планы имеются. Это сейчас стратегическое сырьё.

— Да хоть спички можно поначалу выпускать, главное за собой это место застолбить. Нельзя ли там еще чего прикупить?

— Есть лишние деньги? — усмехнулся от Лёшкиных аппетитов.

— Ты, главное, Елизавете письмо чувствительное напиши, а я готов Куроедову парочку часов продать.

— Да? — задумался я. — Одни бы ему неплохо всучить. Проведи грамотную рекламную компанию. Или он после нашего отказа охотиться обиделся?

— Такими мелочами его не пронять. Можно ещё одно охотничье ружьё Данненбергу продать. Все равно запас патронов ограничен. Пусть сам волнуется на эту тему, — огорошил меня Алексей.

— Не такая плохая идея. Спросить тысячу или даже полторы за ружьё. Главное, что это снизит накал страстей. Но нельзя! Это другие иновременные технологии, вдруг кто прочухает, решит повторить.

Куроедову мы потом не только часы, но и набор ножей и одну сеялку продали, получив за это тысячу рублей. Африкан Богданович немного обиделся, когда узнал, что уникальная сеялка прошла мимо него. Успокоил будущего тестя тем, что сами ещё сделаем. Найдём умельцев и на сеялку, и на молотилку. Всему своё время.

Лёшка проявил фантазию и размечтался, как наладит выпуск двустволок или карабина. Потом сам же понял, что это чепуха. Нет ни станков, ни инженеров, и, главное, патроны выпускать тоже некому. Для личной безопасности можно цианида или другого быстродействующего яда купить и в шприцы заправить. Воздушек у нас аж три, плюс два револьвера под капсулы. Дальность срельбы небольшая. Так нам и не на войну.

И вообще я приехал к Похвистневу свататься, а не покупки соседей обсуждать. Не понимаю я этих помещиков. Вместо того чтобы приобрести продовольствие для крестьян, продолжают сорить деньгами. Естественно, такого я господину Похвистневу не говорил. Он выслушал от меня официальное предложение руки и сердца его дочери и отправился с сообщением к своим дамам.

— Ты Лизоньке комплиментов наговори. Про то, как не спал ночами, вспоминая её светлый облик, — инструктировал меня Алексей. — Очи дивные вспоминал. Стишки какие-нибудь продекламируй. Про вальс Шуберта и хруст французской булки.

— Да знаю я, знаю, — отбрыкивался от его наставлений.

— Не подведи меня. Девушка должна быть влюблена и полна романтических чувств.

— У Пети слов набрался? — усмехнулся я.

Петенька в поместье у родни не задержался. Получив от нас расчёт и взяв ещё немного взаймы денег у тётушки, рванул в столицу. Предполагаю, что застрять он должен где-то на подступах в Москве. Карантин по холере уже объявили и доступ в крупные города закрыт. Но как оно там на самом деле происходит, трудно сказать. Новости и газеты в провинцию доходят с большим опозданием.

Здесь вообще всё делается неспешно. Мои мужики в августе бунтовали, а вынесли решение по аресту отца Михаила лишь в первых числах октября. Хорошо, меня не обязали всё то время попа содержать. Взамен прислали отца Нестора, но я с ним ещё не успел лично познакомиться, предпочёл уехать свататься к Похвистневым.

Лиза ответила на мои пылкие признания положительно, Африкан Богданович сразу нас благословил какой-то семейной реликвией. Икона выглядела старой и, в моем понимании, антикварной. Такую бы деду отправить. Я пока не выбрал ничего подходящего для посылки в будущее, да и не торопился особо. Деду без разницы, а у меня пока лишних денежных средств нет. Прикидывал, как бы упаковать ему один из фарфоровых сервизов, но Лешка отговорил, сказав, что много денег за такой не выручишь.

Старинные иконы виделись мне идеальным вариантов для посылки. Если действительно расхождения в реальности нет, и она идет тем же путём, а не параллельным. Думаю, позже прикупить что-нибудь редкое. Пока же на повестке дня объявленная помолвка.

Сразу после сватовства уезжать было неприлично. Пришлось какое-то время погостить. Из соображений приличий нас Елизаветой наедине не оставляли. Всё время какая-нибудь тётка присутствовала. Под пристальным взглядом пожилых дам я ощущал неловкость. Раньше за словом в карман не лез, а тут с трудом подбирал темы для беседы. Рассматривал Елизавету как уже будущую жену, находя в ней всё больше и больше положительных сторон.

То, что девушке нет еще семнадцати, — плюс, а не минус. В будущем молодые девчонки этого возраста только начинают учиться в институтах. Вот и Лизу обучу разным премудростям, а не только романтическим стихам. Азы гигиены и медицины дам. И, главное, избавлю её от пудры. Насчёт последней не удержался и завёл разговор.

— Елизавета Африкановна, уж не помню при какой императрице произошла эта история, но доктора не отрицают сей факт, — начал я. — Задумали фрейлины забаву одну. Нашли симпатичного малыша и приказали покрыть его всего золотом.

На последней фразе дремавшая за вязанием тётка встрепенулась и стала прислушиваться к беседе более внимательно.

— Чудный получился малыш. Весь хм… голенький, золотой, с золотыми кудряшками. «Словно статуэтка», умилялись фрейлины. — Лиза слушала, приоткрыв ротик. — Развлекал малыш дам весь день. Потом-то про него забыли, а мальчик к утру умер.

— Как?! — прижала к груди ладошки Елизавета.

— Вот так, — изобразил я скорбь на лице. — Покрытие кожи золотом на крему перекрыло доступ воздуха. Тело наше, оно тоже дышит. Вы хотя бы у Веры Ильиничны монокль возьмите и посмотрите внимательно на кожу рук. Видите, там есть крошечные отверстия? Это для своеобразного дыхания.

— Да что вы такое непотребство молодой девице рассказываете?! — окончательно очнулась тётка и попыталась прервать беседу.

— Мораль истории состоит в том, что кожа даже под одеждой дышит, — не обратил я внимания на фразу «надсмотрщицы». — Вот эта пудра на лице ничего полезного не несёт. Она забивает поры. Кроме того, цинк, из которого сейчас делают многие пудры, сам по себе вреден. Лицо быстро стареет, а дамы головные боли испытывают.

— Как же с небелёным лицом… — начала возражать Лиза.

— У вас дивная кожа. Зачем её белить? Позже я ещё расскажу про уход и что потребно для лица.