С чем-то разбираться уже ни сил, ни желания не было. Продукты у нас с собой были, спать я изначально собирался в фургоне. О лошадях было кому позаботиться. Так что все вопросы оставили на утро. Заодно и крестьяне немного успокоятся.

Управляющего в этот раз мы с собой не брали. Толку от него немного. Самим нужно всё смотреть. Пусть лучше Дмитрий Николаевич занимается тем, что я обозначил для дворни. Кто, как не он, лучше всех проследит и не даст бездельничать. У меня рука не поднималась плетью махать, а он ловко так народ подгонял, когда появились первые недовольные моим распоряжением.

Совсем уж стариков в усадьбе не было. Разве что музыкант, но ему как раз я дал послабление, разрешив заняться кормлением людей тем, что доставили из дома. Хлеб порезать да квас разлить особых усилий не требуется.

Пригрозив напоследок, что узнаю от Дмитрия Николаевича кто и как работал, уехал разбираться с Александровкой.

Александровка впечатлила и ошеломила. Не думал я, что могу чему-то удивиться ещё больше. Мы же мимо деревень в первый день проезжали, примерно представляли средний уровень жизни крестьян. Имеющиеся в Александрове хибары на избы никак не походили. И на народ в лохмотьях без слёз не взглянуть. Староста в деревне имелся, но разговорчивостью не блистал. Повторял одно и то же, что «благодетель, Митрий Николяевич всех записал».

Спустя какое-то время удалось донести, что хозяин у них сменился, и приехал я не пересчитывать крестьян, а проверять свои земли.

М-да… земли. Таковыми я бы это не назвал. Кому пришло в голову ставить здесь деревню? Низменность притока Самарки ежегодно затоплялась. Земли для пахоты мало. Чуть выше, где не заболочено, уже лес. Титов в этих местах лес рубить не разрешал. На мой естественный вопрос, чем промышляют в деревне, узнал, что рыбной ловлей. И лодки у крестьян были, и отхожим промыслом они занимались. До самой Волги ходили. Только в прошлом году помещик позабыл соли купить или управляющий не так понял. Крестьяне соль сами покупали, но не хватило. В результате рыбы мало заготовили, потому голодали.

— Вот этих точно нужно на огороды ориентировать, — осмотрел владения Алексей.

— Разрешить вырубку леса под это дело. Заодно себе для домов брёвна заготовят, — согласился я.

Вместе со старостой пошли отмечать деревья. Обозначив геометрический участок, я повелел всё срубить, пни выкорчевать и так далее. Здесь у нас огороды будут. Крепостные мужики в количестве двадцати душ посмотрели на меня исподлобья и открыто возражать не рискнули. Только староста напомнил, что на всю деревню имеются два коня и пять коров-доходяг. Зато десять лодок, которые тоже нужно ремонтировать. Так-то возражений заготовка леса не вызвала, но кому здесь работать?

— Дадим три топора и три лопаты. Ещё инструмент кузнецу в Перовке закажем и позже пришлём, — размышлял я вслух.

— Как топоры делить будешь? — поинтересовался Алексей.

— Хрен его знает. Пойдём по избам смотреть.

Уже во втором дворе я определился, как раздавать имеющийся инструмент. Прежде всего тем, у кого много детей. Старикам от того топора проку мало. Были здесь две семьи пожилых крестьян. Что с их кормильцами случилось, я толком и не понял. Главное, стариков деревенская община продолжает содержать. Раз за зиму не умерли, значит, не так всё плохо.

Привезённую пшеницу велел поделили на всех поровну. И пусть у меня в этой деревне числится тридцать два человека (мужчины всех возрастов), реально их здесь пятьдесят три. Вот между ними и поделили зерно. Никто не стал возражать, что некоторые доли младенцам достались. Матери съедят. Детей всех осмотрели, подлечили. Со взрослыми было хуже. Кашляющего мужика мы могли поднять на ноги лекарствами, подозрительные язвы на ногах тоже условно лечились, но болезнь рыбаков, проводивших много времени в холодной воде, это ревматизм, артриты. Тут мы были бессильны.

Три дня инспектировали Александровку. Под моим присмотром крестьяне очистили немного земли от леса. Корни не выкорчевывали, но брёвна для будущих домов начали заготавливать. Алексей предложил в каждой деревне поставить нам лично по дому. Своего рода резиденция, чтобы было где ночевать, когда приедем с проверкой.

— Хуже всего, что им пахать-то не на чем, — озадачился я очередной проблемой Александровки.

— Моя бабушка огород всегда лопатой копала, — возмущённо возразил Алексей.

— Сколько того огорода было? Шесть соток? Этим не прокормишься.

— У них и того нет.

С этим я не мог не согласиться. Мы можем один раз помочь, распахать то, что чуть выше заболоченной земли (она, кстати, должна быть плодородной), а дальше будут сами копать. Тут всего-то пятнадцать дворов. Не жируют, но живут компактно и дружно. Кроме того, я помнил о засухе этим летом. Вполне можно овощи в низменности посадить. В этом году её точно не затопит. Капуста, огурцы и кабачки должны здесь вырасти.

— Значит, ставим задачу и возвращаемся в поместье, — согласился Алексей.

Погода постепенно начала улучшаться, стало теплеть. Вдоль дороги к усадьбе дворовые продолжали пахать и корячиться с зарослями кустарника. Я их всех обрадовал тем, что пахота завершена в этом году. Можно начинать сажать, а кони пойдут дальше работать, в Александровку.

Причём не со мной, а с моим компаньоном. Я же буду контролировать посадку кукурузы, гороха, картофеля и свеклы. Управляющий меня немного поправил, напомнив, что лошадей мы привели много, закупать для них овес хлопотно и дорого. Возражать не стал, согласившись половину распаханной земли засеять овсом. Всё равно у нас кукурузы не так много. Мы ее ещё в селе хотели хоть немного посадить, и в Александовке. Плюс обязательный семенной фонд в парке поместья. Садовников я уже озадачил. Они мне показали уголок, где старые деревья не имели особой красоты, и вообще никто из господ гулять дальше пруда не ходил. Садовникам только лишняя работа с уборкой сухих веток и расчисткой дорожек.

Так что теперь мои охранники повышали квалификацию, работая топорами. Ну а корчевать пни им помогут лакеи. Вот такой я рачительный хозяин. Все работники при делах, никто не бездельничает. Чуть разгребусь с проблемами, тогда буду думать, кто там из дворовых девок лучше всех мне глазки строит. Настасья вроде бы ничего, но и Дуська норовит прийти вечером поинтересоваться — не нужно ли перину взбить?

Через два дня, как Алексей уехал, я засобирался в Перовку. До села здесь близко, а крестьяне там уже должны начать пахоту и подготовить огороды под посадку. Но как оказалось, моё распоряжение, кроме Анисима, никто не выполнил.

Блеяли насчёт загруженности, недостатка лопат и прочее. Какая у них была загруженность, я толком не понял. Ах, обеспечить всё к пахоте? Подготовить соху, борону и упряжь лошадей? Пардон, а прошедший месяц чем они занимались?

Понимаю, что барщина дело несправедливое. Три дня работы на себя, три на помещика. Но это в сезон. Не верю я, что их зимой чем-то общественно-полезным озадачивали. Могли заниматься мелким домашним ремонтом. И тем не менее мои распоряжения по огородам не выполнили.

Делать нечего. Бабы-то никуда не делись. Они сейчас в деревне тянут то, что мужики делать не успевают. Кажется, я сглупил, не разобравшись в местном менталитете. Предположу, что мужикам зазорно в огородах копаться. Это же «бабья работа»! В общем, дурдом! Ходят голодные, полуголые, в лыченицах (лаптях), а бабским делом ни-ни.

— Кузьма, Анисим, мы с вами сегодня огород сажаем, а завтра вы пахать идете, — не повёлся я на причитания крестьян.

— Так батюшка велел… — начал было оправдываться Анисим.

Оказывается, начало пахоты поп всегда освещает. Праздник или не праздник, а традиция имеется.

— Переживёте, — не стал слушать аргументы. — Сказал, что завтра, значит, завтра. К тому же все мои поля в этом году отдыхают.

С собой у меня еще был пакет с какими-то удобрениями приготовлен. По задумке Алексея мы должны местных покорить небывалыми урожаями. Земля-то наверняка истощена. На мой вопрос — куда деревенские девают навоз, мне ответили, что в реку сбрасывают. Рука-лицо!