Левое крыло особняка считалось «женским». И пусть супруга дяди умерла много лет назад, стиль и наполнение этих помещений поддерживались в том виде, который предпочитают женщины. Судя по всему, дамы в основном приобщаются к поэзии (томики стихов стояли на этажерке), рисованию и музыке. Стены этих помещений были светлее, отделка и интерьер в стиле ампир, соответствующем началу века и тому времени, когда была молодой покойная хозяйка поместья.

На посудном сервизе, отделке печи и даже на декоре зеркал присутствовали античные мотивы. О висящих на стенах портретах я решил позже поинтересоваться у секретаря или управляющего. Дядя мне ничего не успел показать, а сам я мог только догадываться, кем доводились ему изображённые на портретах люди.

Никого похожего на себя я не заметил. Разве что «мастью» (шатен со светлыми глазами) я совпадал с представителями семейства Титовых. Не думаю, что эти портреты имели фотографичную точность. Главное, что дядя перед смертью сказал, что я похож на его брата и сомнений в его словах ни у кого не возникло. Дворовые так вообще были рады. Оно и понятно. В случае спорного вступления в наследство многих крепостных могли продать, а никто не хочет покинуть сытое и комфортное место. Встречающиеся мне постоянно сенные девки явно намекали на свои интересы и не просто так мельтешили, изображая бурную деятельность по уборке дома после гостей, спешно закрывая мягкую мебель чехлами.

В целом усадьба Титовых напоминала музей. Все эти гравюры, картины, книги, оружие, фарфор и семейные архивы бережно собирались не одно десятилетие. И пусть во внешнем облике самого здания прослеживался так называемый русский классицизм, наполнение комнат изобиловало разнообразием стилей. Так же чётко прослеживалась господская часть и «служебные помещения», двери в которые отличались размерами и отделкой. Носить дрова для печей и воду для нужд господ предполагалось по черным лестницам.

К моему глубокому удивлению, к «женской» половине усадьбы примыкала оранжерея, заброшенная и позабытая хозяином.

Часть экзотических фруктов, купленных в наше время, я припрятал и теперь размышлял, а не посадить ли тот же авокадо? Он вполне себе может вырасти из косточек. Работников у меня хватает. Дам, пожалуй, распоряжение на восстановление оранжереи. Пока ещё косточки проклюнутся, к тому времени для них будут соответствующие условия.

Про оранжерею я заикнулся управляющему этим же вечером. В ответ он меня просветил, что перед домом имеется роскошная по этому времени клумба. Чуть потеплеет, и садовник ею займётся, как и парком, расположенным позади здания. Послушал я и про пруд, и про гостевые флигеля где-то на дальнем участке.

Раньше, когда дядя был в силах, в тех своеобразных гостиницах останавливались друзья-приятели, прибывшие на охоту. О! Забыл, что у меня и псари, и сами собаки имеются. Нужно будет подумать на эту тему. Как и насчёт парка, раскинувшегося на приличном земельном участке. Для прогулок я и другое место могу найти. Куда мне большой парк? Нет бы сад. Да и огородик с зеленью на салаты поблизости не помешал бы. Или они всё, что подают на стол помещика, из деревень привозят? Оказалось, что как и есть.

Перовка-то всего в трёх верстах от усадьбы. Это село и является основным поставщиком господского стола. Как-то мне это разумным не показалось. Пожалуй, введу новые порядки. Почему нет фруктового сада? Те же яблоки вполне можно в парковой зоне посадить.

Дел было много. Алексей, с одной стороны, поторапливал, а с другой — сам понимал, что весной по дорогам в провинции не особо и поездишь. Нам бы с основным разобраться да посадить привезённые семена. Что-то ценное я бы предпочёл крестьянам не давать. Лучше парк проредить и устроить огород поблизости.

С этой точкой зрения Алексей полностью согласился. Особенно когда мы наконец пересчитали дворовых людей. С утра пораньше Дмитрий Николаевич их всех собрал и выстроил перед ступенями парадного входа.

— Девятнадцать душ, — ответил он на мой вопрос сколько всего народа.

Даже на первый взгляд слуг было гораздо больше. Запоздало я сообразил, что бабы — это не люди. Никак не привыкну к такому отношению. Высказывать своё мнение не стал, а занялся переписью. Вначале посчитал «души» мужского пола. Алексей помогал, сноровисто фиксируя умения и специализацию каждого. Не у всех они имелись. К примеру, мальчишка, которого я заприметил в доме еще в первый день, считался на посылках. Ванька был сыном дворовой девки Таньки. Ему было десять лет. При этом мамаше всего двадцать пять. Про отца Ваньки было сказано, что девка «нагуляла», когда у Титова господа гостили.

Молодых девок, таких, чтобы были приятны глазу (и не только ему) помещика и гостей, всего оказалось одиннадцать. Возрастом от пятнадцати до двадцати. Я было удивился тому факту, что из детей только один Ванька, а не целый детский сад, но, как оказалось, контингент дворовых девок постоянно обновлялся. Последние года три Титову уже было не до плотских утех, а раньше тех, кто беременел, выдавали замуж в деревни.

Пожилые (по понятиям этого времени) тётки в поместье тоже имелись. Это и кухарки, и прачки, и ещё непонятно кто. Должностных обязанностей этих женщин я не понял и решил, что позже посмотрю и перераспределю.

С мужиками была та же картина. Пятеро крепких мужчин выполняли роль охраны. На мой взгляд, просто бездельничали и ничем конкретным они не занимались. Далее имелись два конюха, три псаря, три садовника, один кузнец (в селе ещё есть). Ба! Музыкант. Пожилой и седой дядька, оказывается, мог услаждать мой слух игрой на скрипке и том пиано, что стояло в женской половине дома. Были еще камердинер, брадобрей и лакеи в количестве четырёх человек. Этих я видел и запомнил, когда они обслуживали гостей за столом.

Итого сорок три человека обоего пола и разных возрастов. Свободных четверо, остальные дворовые, то есть крепостные крестьяне.

Получается, в поместье много людей работает, все они принадлежат мне, а конкретного дохода не приносят. Выгнать я их не могу. Да и куда они пойдут при условии, что выпишу им вольную? Они привыкли жить в помещичьей усадьбе. Кроме тех обязанностей, что прописал Титов, ничего делать не умеют. Из всей обслуги я только конюхов и кузнеца посчитал полезными. Алексей предложил тех охраннников ещё на конюшне использовать, с остальными будем думать, что делать.

Опять же не всё сразу. Устраивать преобразования не хватало времени.

Только первого мая мы с компаньоном сумели выехать для осмотра владений. Управляющий этим был очень недоволен. Заверял меня, что с недоимками сам разберётся и «не гоже барину» заниматься таким приземлённым делом. Спор и недопонимание у нас возникли, когда я попросил принести всю наличность и отчитаться по деньгам. По словам Дмитрия Николаевича, наличных, оставшихся от дяди, у меня всего семьсот сорок рублей. Мол, потратили много за зиму, пока господин болел.

Спорить и искать недостачу я не стал, просто сказал, что теперь все деньги будут у меня. Алексей под это дело один крепкий сундук снабдил врезным замком, сделав из него своеобразный сейф. Нововведениям управляющий не обрадовался, но спорить сильно не стал, зато от поездки по владению сильно отговаривал.

Пользуясь тем, что я хозяин и вообще главный на своих землях, отмахнулся от его претензий, заверив, что посмотрю две деревеньки и село. Село так вообще близко. С Перовки и начнём. Даже ночевать не останемся, вечером в усадьбу вернёмся. На всякий случай мы взяли аптечку, бинты и малый набор первой помощи. Вдруг кого из крестьян подлечить придётся. Были у нас запасы медикаментов, и не только для себя.

Поп о моём визите в село оказался извещен и отчего-то решил, что я первым делом в церковь пойду. Сходил. Минут на пятнадцать. Потом самым бессовестным образом покинул церковь, сообщив заинтересованным лицам, что дел хватает, а тайну исповеди я позже пройду. Не сегодня и не через неделю.

Снег на полях уже сошёл и не по причине того, что резко тепло стало, а потому, что его немного было. Предыдущее лето тоже не радовало осадками. А весна 1830 года, по словам местных, выдалась холодной. Сажать и сеять начнут позже обычного.