– Сами довольствуйтесь своими тридцатью серебряниками, – заулыбался Дасберт, расстёгивая один из кошельков и пересчитывая монеты, – Мой выигрыш будет куда побольше, чем та мелочь. Ну что ж, теперь идём в бордель, а затем прикуплю новую одежду. Или наоборот?

Только Дасберт собирался уходить из переулка, как вдруг услышал чей-то голос.

– Я всё видел!

Обернувшись, возле входа в переулок он увидел того самого мальчишку-монаха, который наблюдал за ним на площади. Невысокий паренёк стоял, сложив руки на груди и грозно смотрел на раскольника.

– Извини, пацан, но это явно не на пожертвование церкви, – Дасберт подбросил один из кошельков у себя в руке, – так что не серчай. В бордель я тебя тоже взять не могу, ты ещё слишком мал…

– Я видел, как ты обокрал торговцев, – мальчишка зашёл в переулок, подходя всё ближе к раскольнику.

– Начнём с того, что понятие «обокрал» применяется только для тех случаев, когда кто-то забирает у кого-то последнее. В данном случае, они просто вложились в моё безбедное существование. Не всем, как тебе, помогают Боги, дружище, так что я выживаю как могу. Можешь, кстати, считать, что эти деньги – моральная неустойка за мои унижения.

– Унижения? Да ты же сам всё это подстроил. Твоя цель первоначально заключалась в том, чтобы всех одурачить и ограбить!

– Ну вот с чего ты это взял? – закатил глаза Дасберт.

– Куда подевался твой нетрезвый вид?

Вопрос мальчишки поставил Дасберта в тупик. Он некоторое время стоял на месте, подбирая слова и пытаясь, что-либо возразить, но в какой-то момент вздохнул и пару раз похлопал в ладоши.

– Поздравляю, – сказал он, – молодец, ты раскрыл очень важное преступление и можешь собой гордиться. Создатель не забудет тебя и непременно одарит своей благодатью. Откуда же бедняги могли знать, что одна бутылка шнаховой настойки никак не сможет причинить какой-либо вред моему рассудку? А теперь я пошёл, спасибо за занятную беседу.

Он развернулся и собрался уходить, как вдруг мальчишка вновь остановил его своей речью.

– Я сейчас же позову наблюдателей ОГМ. Тебе будут выдвинуты обвинения в мошенничестве, воровстве… и шпионаже.

– В чём? – удивился Дасберт, оборачиваясь к мальчишке, – В шпионаже? Учти, пацан, в Челоке ложные обвинения могут обернуться против тебя самого.

– Я видел кое-что ещё, – мальчик продолжал пожирать раскольника взглядом с невозмутимым спокойствием.

– И что же ты видел?

– Ты антиец. Когда рогг поднял тебя над землёй, то стал заметен шрам на животе в виде квадрата с треугольником внутри.

– И что?

– Такие я видел только в Анте у некоторых солдат, а также у множества революционеров.

Наступило молчание, Дасберт усмехнулся, мальчишка оказался не простым раскольником, он смог догадаться о том, откуда он пришёл в Челок.

– Твою бы наблюдательность, да мне в подельники… Знаешь, такой разговор не может продолжаться, если собеседники не знают имени друг друга. Я Дасберт, а ты?

– Бермонт, – нехотя ответил мальчишка.

– Ты хоть знаешь, что олицетворяет этот шрам?

– Нет.

– Клеймо позора, – Дасберт поднял свою рубаху и показал шрам в виде квадрата с треугольником внутри, один из концов которого направлен вниз, – могу похвастаться, что у меня таких целых четыре, по всему телу. Пятый должен быть расстрельным, ха! Такие ставят антийским солдатам, когда они совершают какие-либо проступки, позорящие воинскую честь, но которые не являются основанием для расстрела… Странно, что антийский беженец вроде тебя этого не знал. Выходит, что ты чародей.

– С чего ты взял?! – Бермонт заметно занервничал и немного отступил назад.

– Ну а где ты ещё в Анте мог видеть такое клеймо? Только в Сиракире, ведь беженцев из других регионов Анта здесь не бывает. Каждый антиец знает, кто такие те, у кого на теле подобное клеймо, а значит ты не проинформирован. Вывод очевиден: чародей, которого афы закинули сюда после третьей революции.

– Это не отменяет того факта, что ты антийский солдат! – мальчишка от злости топнул ногой по земле, – Ты шпион, который собирает сведения о городе…

– И между делом пьёт, играет в карты и ходит по местным борделям, – засмеялся Дасберт, – вообще-то перед тобой стоит один из лучших пилотов антийской военной авиации, – он сделал очень гордый вид, но поймал на себе недоумевающий взгляд Бермонта, – согласен, скромности у меня никогда не было.

– Так ты пилот? – удивился мальчишка.

– К сожалению, бывший. Хотя может и к лучшему. Я немного запутался, так что не бери в голову. Скажем так, в гробу я видел службу в армии и всё, что с ней связано, так что можешь не волноваться, шпионить я здесь не собираюсь… Заболтались мы, нужно идти, дамочки ждут. Кстати за отдельную плату они могли бы и с тобой поразвлечься, так что…

– Думаешь, что вот так вот можно наплести мне чушь и просто уйти? По-твоему, я поверю человеку, который вот так просто, ради кошелька серебра, проиграл кулон своей матери…

– Ну, во-первых, – перебил его Дасберт, – этот «кулон матери» я сегодня утром спёр из танталийской лавки, которая торгует дешёвыми поддельными украшениями. Во-вторых, в Анте я числюсь погибшим по время последнего вылета, так что туда я не тороплюсь, а в Челоке мне намного комфортнее, чем в родном Зинташтаре. Ну и в-третьих, можешь звать сюда кого угодно, вряд ли стража ОГМ сможет меня поймать или найти. Хотя определённый шанс есть, можешь им передать, что следует искать возле борделей, – Дасберт в который раз собрался уходить, но внезапно обернулся, – ты кстати точно не хочешь со мной?

– Совсем дурак?!

– Ну как знаешь, – развёл он руками, – было приятно познакомиться, хоть ты и мой земляк. Глядишь ещё встретимся.

Бермонт больше не останавливал Даберта, а просто смотрел вслед уходящему антийцу. Какое-то время бывший пилот думал, что мальчишка сорвётся с места и побежит звать стражу, но этого не произошло, так как Дасберт просто недооценил своего соотечественника, осудив его по большинству тех, с кем прожил многие годы бок о бок. Всё-таки мышление юных чародеев концлагерей сильно отличается от остальных людей. Раскольник наконец-то покинул пыльный переулок, оставив в нём Бермонта, и отправился по своим более занятным делам.

***

– Когда я просила научить меня ловить рыбу, то я и подумать не могла, что это будет настолько скучным занятием, – Лайла сидела на берегу реки и держала в руках длинную удочку, в ожидании того, что скоро на наживку клюнет хоть какая-нибудь рыба.

– А как ты это представляла? – поинтересовался Виктор, – Что весёлого вообще может быть в том, чтобы сидеть на одном месте и ждать пока рыба заглотнёт острый крючок на твоей бечёвке… Здесь другой смысл, Лайла. Многие люди уверенно могут назвать рыбалку лучшим развлечением.

– Спасибо Глору, что я не одна из них.

Наёмник всё же выполнил своё обещание и сводил Лайлу на озеро порыбачить, однако маленькой княгине это занятие показалось совсем не тем, что она ожидала. Декарн и остальные были категорически против того, чтобы Виктор выводил её за пределы деревни, даже несмотря на то, что небольшое озеро находилось в нескольких сотнях метров от гильдии. Безопасность Лайлы являлась приоритетной задачей, а её смерть принесёт за собой конец для будущего Княжества. Но Виктор не мог устоять перед силой убеждения своей дочери, а потому всё-таки исполнил просьбу, и на данный момент они вдвоём занимались ловлей рыбы, пока жаркое солнце стояло в зените, надоедливые комары всё время норовили испить людской крови, а где-то в лесу возможно затаились тёмные наёмники, всё ожидающие момента, чтобы напасть на наследницу. Виктор рисковал всем не только ради Лайлы, но ещё и потому что для него был очень важен этот момент, когда удалось побыть вместе с дочерью наедине, почувствовать себя в роли отца, хоть она и понятия не имеет кем ему приходится. За все эти дни он очень сблизился с Лайлой, на что даже не смел рассчитывать, и в кое-то веки смог почувствовать то самое счастье, которое постоянно ускользало от него на протяжении всей жизни.