Леди Ай стало тревожно. Не за остановку, конечно. От Дана ощущались эмоции. Поток чувств лился ещё несколько минут, пока лекарь не взял себя в руки. И снова между ним и миром встала непробиваемая ледяная стена.

Дан установил палатку, машину скорой помощи решено было спрятать в овраге, замаскировав ветками.

До утра оставалось совсем немного, парень развел костёр и сотворил бодрящее зелье.

С первыми лучами солнца из машины выполз Амелис, в цветках вишни.

Ничего, что зима?

— Современники! Не позволяйте мне умереть от любопытства в полном невежестве! Покайтесь перед миром и предо мною: зачем мы в этом снежном овраге так далеко от жареной баранины тётушки Изольды?

Явно наслаждаясь реакцией, блондин продолжил:

— Господа! Почему вы такие грустные? Вы сложили все вещи без моего участия. Теперь облагородьте меня знанием, где у нас мои тёплые шмотки лежат, я без перьев страшно замёрз.

Парень разговорился, словно рождён был исключительно ради этого момента.

— Сколько я был спящим? СКОЛЬКО? Пять дней спал, мама дорогая моя кузнечиха, я не ходил в туалет пять дней и ночей, срочно за холм, создам ещё один холм, или целую Фудзи.

Дан закатил глаза.

— Горный хребет, давай сделай горный хребет! — поддержала Ай, — только не мочись в овраг, а то затопишь костёр рекой, иди дальше.

Закутавшись в шерстяной плащ, Амелис удалился за холм.

Вскорости он заорал дурниной и примчался к костру с новостью:

— От этого саркофага мои чресла выросли втрое, я взбирался на холм, помогая себе такой огромной штуковиной! Во! — из-за спины он извлёк кривую палку, похожую на посох волшебника.

Дан закатил глаза снова.

Айен, укатываясь со смеху в снег:

— Втрое? Чего у тебя там ещё три? Три ягодицы?

Лекарь поднял бровь, медленно встал и удалился в палатку точить иглы. Дескать, я один тут серьёзный человек. А эти двое — бесстыжие глупые дети, тоже мне, нашли тему для разговора.

В рассветных лучах сияли серо-голубые жемчужины смеющихся глаз Амелиса. Айен его просто обожала. Они обсмеяли абсолютно все варианты утройнения частей тела, причём блондин отродясь не произносил матерных слов, используя лишь биологические термины частей тела и метафоры.

— Когда доберёмся до Космеи, сделаем фотокарточки тебя в демоническом облике, мы тётушке обещали!

— Без штанов?

— Без штанов.

*****

Лирическая зоологическая ремарка. К сюжету отношения не имеет, можно пролистать.

Сцена первая. Комната рассказчика, без окон, с одной дверью. За дверью — слегка озабоченные зоологией читатели делятся на три группы.

представляют, что у Амелиса в демоническом обличье значительно увеличиваются чресла

считают, что на фото будет просто мохнатый зверь, типа Йети

абсолютно уверены, что в демонском виде у Амелиса пропадает некий орган совсем, то есть вот нет его, и всё. Там ничего, как у пупсиков

— Минуточку! — поднимет палец Внимательный Вдумчивый Читатель, — Давайте потребуем всё-таки объяснения у автора этого опуса и выясним, к какому типу Демонов относился Амелис, выясним раз и навсегда размер и наличие органа по ночам у этого парня.

Некто, откусывая лимонный пирожок:

— А помните, в главе 11, Дан переживал, что станет свидетелем их близости, и пульнул Демону в лоб иглу? Это ж значит, было об чём переживать? Вы же доверяете Дану?

Из тьмы возникает Чопорный Читатель с учебником зоологии.

— Господа, если Амелис становится птицей, то у него, стало быть, создается клоака.

За дверью слышится шум, потом возня, и в конце концов, драка.

Рассказчик сидит за столом, лицом в стену, скрипит чёрным пером по бумаге. Слыша шум, он откидывается на спинку стула, останавливает время и изучает массивный материал. Спустя некоторое безвременье, рассказчик выносит вердикт:

— Амелис не инкуб и не астарот. И вообще, видимо, не птица. Амелис стал таким после укуса железным механическим волком, созданным в гротах Лорда. Как мы помним, дедушка Виктор утверждал, что в зубах волка был яд, вызвавший изменения состояния укушенного: преобладание инстинкта над разумом. Но Амелис нас удивил, научившись Дыханию Подчинения. Как же он выглядит? Начнем сверху, а дальше, как пойдёт.

— Голова Амелиса покрывается пёрышками, обрамляя лицо, от мелких к крупным перьям на макушке. Волосы темнеют, но не исчезают, просто среди них торчат чёрные перья. Лицо остается лицом человека. Темнеет радужка глаз. Тело становится крупнее, мощнее, на руках и ногах появляются когти. Между лопаток вырастают огромные крылья. Он может закрыться ими практически целиком. Торс, руки и ноги покрываются чёрными перьями и пухом. Чресла — стандартного человеческого вида, сокрытые перьями и пухом. Задница со шрамом от топора — присутствует.

— Лысая? — Появляется в дверном проёме Свидетель Мохнатого Зверя, радостно вращая глазами в сторону автора.

— Нет, дорогой мой, определенно, мохнатая.

Партия большого органа разочарованно удаляется. Приверженцы пупсикового лона отзывают заказы на пластиковых Амелисов. Орнитологи пьют за несостоявшуюся клоаку.

И только Свидетели мохнатого Зверя заискивающе шаркая, получают автографы и аккуратно прикрывают за всеми дверь. Они оказались правы лишь наполовину и направились клепать мемы, ибо «если не мы, то кто».

Читатели уносят побитых и за дверью снова рождается одиночество.

Рассказчик вспоминает, что в интернете нашлось что-то совершенно дикое, крайне сложное для осознания.

В природе есть особые птицы, у которых для спаривания есть специальный орган, напоминающий вывернутую наизнанку клоаку, которая проникает в самку во время спаривания. И он может достигать в длину метра, что превышает размеры вместимости самки к несколько раз. Есть над чем задуматься. Если бы такое могло быть у демонической версии Амелиса, то не избежать ещё парочки безумных миниатюр в воображении.

Анекдот, записанный на полях чёрным пером, но не вошедший в официальную историю.

Сидят на дереве Дан, Айен и Амелис. Прячутся. И тут кто-то кладёт Дану на плечо «руку». Умом-то он понимает, что это не рука. Но все равно вежливо говорит:

«Благодарю, что почистили мой сюртук, дорогой друг, на меня как раз недавно птичка брызнула».

Или такое:

На берегу сидит леди Ай, загорает. Боковым зрением замечает, что к ней что-то ползёт. С криком «банзай» разрубает змею пополам. Приглядывается.

Ну как-то так. Ужас, правда? Говорю же, в официальную версию это вот всё не вошло.

Одного взгляда на сияющего Амелиса хватило, чтобы принять решение всем по-очереди воспользоваться восстанавливающей капсулой.

— Отличная идея, но месячные от этого не закончатся раньше времени, это не так работает, — ворчала Айен, но влезла в саркофаг.

Через пару минут она ощутила расслабление мышц и постепенное отключение болей в области крестца, яичников и молочных желёз. В голове словно бы отжали кнопку, тяжесть в глазах прошла, мысли прояснились.

Когда через час её попросили из «хрустального гроба», как окрестил лечебную кабинку Амелис, она просила оставить её там дней на пять.

— Нельзя. Ещё одна ночёвка, и надо идти в город, надвигается снежная буря. По этим холмам машина не проедет, увы, — грустно возразил Дан, протянув руку, чтобы помочь даме подняться.

Айен улыбнулась. Этот парень умудрялся так естественно подавать свою галантность в любых условиях быта, что на его фоне блондин казался неотёсанным мужланом.

— Давай-давай, теперь твоя очередь! — подтолкнул лекаря «мужлан».

Даниэль сжал губы и неловко погрузился в кабинку, словно добавляя ей углов от своей фигуры. Амелис не выдержал медленной возни и всё-таки вмешался, прижав грудь Дана и захлопнув крышку. Система заработала, лицо лекаря заметно расслабилось, казалось даже, что он задремал.