К ним вышел капитан корабля, улыбаясь и немного мурча в разговоре, как кот:

— Да ты быстрая. Если расскажешь им, они же расстроятся, что уже давно стали рабами своих хозяев, и нет у них ни снов своих, ни воли в них.

Он засмеялся.

— Ты не расскажешь;) Что же ты будешь делать? Он развёл руками в белых перчатках. Отсюда тебе не выйти.

Айен немного запаниковала. Она не могла управлять этим сном. Она не могла проснуться. Рядом не было её друзей, они словно были на другом уровне, а здесь сидели лишь оболочки от них. Кошмар? Безусловно.

Сердце заколотилось, ощутив прилив знакомого запаха, который хотелось обнять и не отпускать, кожа возгоралась от невидимых поцелуев, паника нарастала, но так и не дошла до пика. Капитан резко дёрнулся в сторону, проведя рукой по воздуху, словно собирая что-то в кулак, и исчезли все ощущения приближающегося УЗНАВАНИЯ.

Был ещё один способ проснуться. Дать волю страху. Это мощный инструмент защиты организма. Боясь, ты выработаешь нужное количество гормонов, прежде всего кортизола, чтобы подавить сон.

И Айен стала бояться.

Она посмотрела на Жанин, свою любимую подругу из команды, увидела её прозрачность и пустые чёрные глазницы. Ещё мгновенье назад Айен слышала их речь, а сейчас исчезли все звуки, наступила полная глухота.

Капитан обошёл стол, чтобы добраться до Айен, что-то кричал, но его не было слышно.

Вдруг, словно повернули заслонку со звуками, и картина сменилась.

*****

«Я так стар… А эта девочка упала с крыши и будет лежать в кровати пару месяцев. Я смогу приходить к ней и рассказывать свою старческую жизнь».

Тяжело переставлять ноги, снова делать вдох. В груди тяжело. Со свистом воздух заходит и выходит, насыщая кислородом старые органы.

Зачем бывают такие дни? Зачем, я вас спрашиваю? Смотрите, небеса, целый Автор стоит и вопрошает к вам, сияя очками в вашу нескончаемую неизученную мудрость.

Просыпаешься, с тяжелой головой, с грузом долгой жизни. Будто во сне ты прожил больше двухсот лет и молил бога о смерти, страдая от своей немощности. Мгновение ещё в голове есть образы.

Морщины в одиноком запыленном зеркале, которое сам же занавесил простынями умерших.

Отчаянье, потому что яблоко для тебя бесполезно, ты не можешь ни донести его до рта, ни откусить.

Твоя память так устарела, что никто не помнит ни единого события вместе с тобой. Ты так одинок, что большую часть дня думаешь, что ты просто призрак в доме давно умершего старика, который так и не заметил, как это случилось.

Почему? Почему нельзя было просто проснуться?

*****

Айен очнулась с жуткой болью в голове. Один из самых страшных ужасов сознания — мысли о времени, взявшее её в плен, мысли о команде, по которой невероятно страдала душа, и всё это некто, проникший в её сны, использует, чтобы ЧТО? Напугать? Заставить что-то вспомнить? Но любые эмпатийные нити мгновенно отрубаются этим злодеем, значит, он не желает быть узнанным.

Тело ныло, словно совсем, совсем было не готово к тому, что в него загрузят душу, и придется жить.

Осознавая по-маленьку, что она не старик, а пухленькая девчушка с розовой шевелюрой, Леди смотрела на Амелиса.

Он спал, как ангел. Как можно быть таким красивым? Эти брови, похожие на стрелы, эти возмутительно изогнутые ресницы, со светлыми кончиками, этот изгиб скул. Его улыбка беленила девчонок села до соперничества. Айен завидовала сама себе. Мягкие волосы выбились из пучка (он всегда завязывал волосы на ночь, привык). Айен легонько провела рукой по его шее и остановилась на ямочке между ключиц. Задумалась. Достала из сумочки самый идеальный фундук и поместила его в ямку.

Довольная, снова задремала.

На рассвете Амелис удивился, обнаружив подругу комочком возле него. Обычно она спала чуть поодаль, мол «не приближайся, а то твоё сердце так громко стучит о рёбра, что я не могу отключиться в этом шуме».

А за шатром сидел царь ночного костра и убивец волков. Все трупы аккуратно спрятаны глубоко в землю, воздух свеж, огонь идеален, утро подано.

Амелис распахнул руки, взбежал на один из холмиков и патетично возопил:

— Современники! Настали кровавые дни. Мы должны, обязаны перенести их достойно, не теряя лица. Как наша героиня — Госпожа Айен.

И изобразил низкий поклон, золотом волос коснувшись земли.

Дан с ужасом перевёл взгляд на Айен. Это что только что было, юмор что ли? Уж не о её ли состоянии эта речь?

На ней, как говорится, лица не было. Оно-то конечно было, но страдания на нём было неизмеримо больше.

«Лицо страдания», — так и подумал Дан.

— Иглоукалывания. Я могу помочь.

Лицо Айен, не изменяя страданию, медленно втянулось в шатёр.

Когда Амелис заскочил бодрый и прекрасный, поигрывая мускулами, то застал весьма стрёмную картину.

Леди лежала на животе, а этот ужасный лекаришка втыкал ей тонюсенькие иглы в нежную кожу поясницы. Причём ладони рук Госпожи лежали вверх и у основании ладошек уже торчали иглы.

Когда парни оставили Айен отдыхать и «восстанавливать потоки Ци», Дан тихо заговорил.

— Я смешал запахи, дикие животные не учуют её. Но придётся втирать вербеновый порошок ей каждый день в кожу. Хотя бы в эти дни. А вот маги из армии Лорда могут обнаружить её по закопанным… кхм… нужно их жечь.

— А! Тряпки эти, понял. Жечь… Это отличная идея! Вот ты знаешь, что будет, когда у неё пройдет боль? Мы с детства договорились, что если я подшучиваю над ней во время женских дней, то она имеет право отхлестать меня кровавыми портянками. Потому что это безопаснее, чем топором.

Дан опешил.

— …

— У меня шрам на всю жизнь остался. От топора. На жо..

— Амелис! — гневно заорал шатёр.

— …

— Всё… Я собираю вещи, палатку, лекаришку, тряпки, иголки, стану на ярмарке бабло зашибать со всем этим богатством. Или лучше придумал: сошью из всего этого художественный объект и сдамся в академию, как думаешь, примут меня на цирковое? — Затараторил Амелис, действительно начав сборы.

Дан знал изначально, что у Госпожи Айен есть друг детства, не-разлей-вода, но не ведал, что у них такие тесные отношения, не всякий брат или муж будет так близок.

Кони были рады, наконец, движению. Всё же ждать, когда придут волки, и надеяться, что скушают Амелиса, а не их, было не умно.

Леди после игл чувствовала себя куда лучше. Погладила свою лошадку и двинулась за лекарем, который мчал с компасом впереди. Блондин, опасаясь мести кровавыми тряпками, ехал последним, излучая прекрасное настроение, не смотря ни на что.

Когда-то в снегах Оленьей Губы крохотная Айен открыла глаза.

Она смотрела на мир из холщовой сумки, чернота неба осыпалась пушистым снегом.

В закрытый горный посёлок Лордской кузни пропускали не всех, а только самых лучших. Таков и был отец Айен — мастер, что слушает мысли Железных Птиц.

Правитель каждой страны хотел себе армию. Чтобы летать в небесах и нырять в морские глубины.

Из железа ковались эти Птицы.

В горячих ручьях, бьющих из-под земли, их обмывали, и только после того, как слышащий чувства человек, проведёт с Птицей ночь под водой, внутри неё, то машина считалась годной к службе.

Огромные механические строения внушали ужас врагам и трепет тем, кто с ними работал. После обмытия в кипящем озере Птицу поднимали, обсушивали и приглашали Мастера Слуха. Человек заходил внутрь механизма, закрывал дверь, и их погружали на дно ледяных вод, чтобы за ночь человек уговорил железо служить людям.

Главным достоинством такого мастера был его слух. Нужно было прислушиваться к звукам мыслей металла, видеть незримое и ощущать ничто.

Мастера с высоким уровнем успешных договоров очень ценились. Они отдавали своё здоровье на этой работе.

Потому-то на мастерах было так много зелёных «родинок». Одни говорили, что это отравления ядами, но нам больше нравится другая история.