— Дорогая, ты где? Я распаковал те гирлянды, которые нам подарил Гарнер, — сквозь белый шум слышу приближающийся голос Эмира. — Сейчас переоденусь и повешу их в нашем са-а-а-ду.

Он показывается в дверном проеме и застывает на месте. Ему мига хватает, чтобы все понять.

— Диана... Диана, черт побери, — взвывает он, ринувшись ко мне.

— Эмир.... — беззвучно рыдаю я, глотая слезы и прижимая к груди одеялко. — Они забрала у нас Марка. Они убьют нашего малыша. Я этого не вынесу.. Я не смогу...

Он пулей залетает в детскую, падает возле меня и стискивает мое лицо, заставив посмотреть на него.

— Ты не ранена?

— Нет. Н-н-никого уже не было, когда я сюда вошла.

Эмир прижимает мою голову к своей груди. В ушах отдается его сердце, трепыхающееся так бешено, что оно буквально проламывает ему грудную клетку. Он взглядом обводит периметр комнаты. Он в полнейшей растерянности.

— Побудь пока тут. Мне нужно осмотреть дом.

Эмир пытается сохранять спокойствие, но его глаза на мокром месте... В них, наверное, можно отыскать все, кроме спокойствия.

Эмир склоняется над Кармен и проверяет её пульс. Одновременно с этим он звонит кому-то и отделывается двумя словами: код красный.

Картинка перед глазами начинает плыть, стены сужаться. Тело жжет холодом, словно с меня заживо содрали кожу и бросили на мороз.

Ничего не понимаю. Я окончательно сошла с ума.

Я ныряю в темноту, где уже ничего не чувствую: ни боли, ни бессилия. Только страх за своего сына.

Я так этого боялась и вот — это случилось... Я не вижу смысла дальше жить...

Картинка постепенно возвращается ко мне. Слышу слева от меня какой-то шорох и поворачиваю голову. Эмир стоит на коленях у софы. С мученическим видом он склоняется над ней.

Опускаю взгляд чуть ниже. Там босые тонкие ступни и алая лужица разливается возле них, впитываясь в ворс мягкого покрытия.

— Все будет хорошо. Только не закрывай глаза. Слышишь? Не отключайся... — сдавленно произносит Эмир.

Выпрямившись, он вновь принимается кому-то звонить. И тот ужас, который теперь открывается перед моими глазами, заставляет вновь ощутить как боль превосходит надо мной. Мне разом переламывает все кости. Становится так больно, будто мое дергающееся тело расчленяют на куски и кромсают, опустошая душу.

Анастасия... 

На её бледном лице застыл страх. Она смотрит невидящим взглядом в потолок, накрывает ладонью свой живот, сквозь пальцы которой просачивается кровь.

В неё выстрелили. Прямо в живот. Нетерпение сыграло с ней злую шутку...

Согнувшись в три погибели, я сильнее вжимаюсь в стену, желая затеряться в текстурах. Меня разрывает на части, скручивает от боли и несправедливости и я вновь проваливаюсь в темноту.

Прихожу в себя от ощущения, как будто парю в воздухе. Думала, что мне пришел конец, но нет. Эмир взял меня на руки. Он нашептывает мне что-то, но я не в силах разобрать его слов. Он несет меня на улицу и передает только что подъехавшему к нашему дому Гарнеру, сажая в его машину.

— Отвезешь её в укрытие. Не выходите оттуда, пока я не подам сигнал, — в суматохе распоряжается Эмир, пристегивая на мне ремень безопасности.

В его голосе улавливаю помимо тревоги ещё и сильнейшую жажду крови. А меня саму злость охватила настолько, что я не узнаю себя. Её так много во мне накопилось, что мне становится тесно в своем теле. Злость буквально сочится из моих пор и сизым облаком нависает над Эмиром.

Я с силой хватаю его за грудки, притягиваю к себе и трясу в разные стороны, что есть мочи.

— Эмир, найди нашего сына! — обезумивши цежу я сквозь стиснутые зубы: — Делай что угодно, расшибись в лепешку, но без него не возвращайся! Ты должен... Нет! Ты просто обязан вернуть нам нашего сына живым и невредимым, иначе я самолично убью тебя... — резко умолкаю и отпускаю его.

— Я верну Марка! Верну, клянусь тебе! И тогда я позволю тебе сделать с собой все, чего заслуживаю, — рычит он, чувствуя себя виноватым. Только себя и никого больше. 

Вдалеке слышен вой сирен машин скорой помощи, полицейские мигалки окрашивают вечернее небо в устрашающий красно-синий цвет.

Эмир на взводе. Он понимает, если ему не удастся улизнуть до приезда полицейских, то поиски Марка могут затянуться на неопределенное время из-за допроса. На силы полиции рассчитывать бесполезно, потому что документально Марка, как и меня, попросту не существует.

Тем временем Эмир достает из заднего кармана клочок бумаги и протягивает мне его.

— Диана, ты должна мне помочь. Скажи, что здесь написано?

Я беру листок, вглядываюсь в надпись, написанную на родном языке и узнаваемым почерком.

Только не это...

Я сминаю в кулаке листок, перевожу затуманенный взгляд на Эмира и судорожно сглатываю.

— Эмир, это... Это был не Рифат, — остолбенев, выдавливаю я кое-как.

— Кто же тогда, если не он? 

В его словах таится огромное желание убивать, но в этот раз он ошибся со своей целью. Он нацелился не на того.

— Это почерк Игоря... моего мужа.

Глаза Эмира наливаются кровью, их поглощает загустевшая чернота. Передо мной сейчас стоит не любимый мужчина, а беспощадный зверь.

Он громко чертыхается. Зарядив со всего маху ногой в колесо, он с ненавистью выплевывает: надо было тогда все-таки завалить этого ублюдка.

— Так и что здесь написано? — обращается Эмир, бегло глянув на приближающиеся проблесковые маячки. — Быстрее, Диана! Копы на подходе!

Я проглатываю огромный сухой ком и, заикаясь, проговариваю: 

— Здесь написано: "Могла бы просто подать на развод. Необязательно нужно было прикидываться утопленницей, пупсик".

Внезапно воздух сотрясает звериный вой Шаха. Я вздрагиваю и внутренности мои с удвоенной силой скручиваются в тугой узел. Он потерял свой смысл жизни. Он раздавлен и убит...

Эмир заводит ладонь за мою шею, прикасается своим лбом к моему и тихо шепчет:

— Прошу тебя, найди в себе силы пережить этот день.

А затем Эмир закрывает дверь машины и залетает в гараж, откуда уже выезжает верхом на байке. Он останавливается напротив машины Гарнера, поднимает визор на шлеме. Он смотрит на меня таким взглядом, словно прощается со мной. Эмир больше ничего не говорит мне. Он просто прокручивает газ и срывается с места, быстро исчезая из виду.

Вслед за ним Гарнер включает передачу и мы со скрипом прокручивающихся колес тоже отъезжаем от нашего дома. От места, куда я больше не хочу никогда возвращаться.

Что меня ждет?

Не знаю...

Впереди меня только бездна и я готова без раздумий сделать свой последний шаг прямиком в её черную пасть...

Готова, если Эмиру не удастся отыскать Марка.

Я опустошен. Пуст, как иссушенный резервуар. Во мне не осталось ничего, кроме маниакального желания убивать. Только злость кипит во мне, кровь бурлит, гоняя яд туда-сюда по венам.

Диана... Мне было больно смотреть ей в глаза. Помимо страха и отчаяния, я видел в них ненависть по отношению к себе. В них я увяз, как в засасывающем болоте. 

Диана презирает меня. Я не спутаю ненависть ни с чем, поскольку именно с нее наши отношения и завязались, а сейчас они дали трещину.

Огромная пробоина зияет между нами. Мы вернулись к тому, с чего начинали. К ненависти.

Я облажался. Не смог обеспечить достойную защиту нашему сыну. Я, можно сказать, собственноручно убил Кармен, посягнул на жизнь Анастасии. Я заставил Диану смотреть на то, как они умирают, истекая кровью в нашем доме, который, по идее, должен был стать нашим спасительным убежищем.

Я сам себя ненавижу. Но этого мало. Этим не заглушить в себе боль.

Твари. Безжалостные выродки.

Они зашли слишком далеко. Они позволили себе непозволительное. Они приняли неверное решение. И они поплатятся за все своей гребаной жизнью.

Разорву, уничтожу, пущу собакам на съедение.

Ничто меня уже не остановит. Только собственная смерть. Однако, даже будучи в аду, я достану тех, кто в этом замешан.