— Эмир, прекрати, — обрываю его, не давая возможности договорить. Подсаживаюсь ближе и накрываю ладонью его плечо. — Не желаю даже думать об этом. И тебе не советую. Не нужно думать о том, чего нет. Думай о том, что уже есть, — говорю я и мысленно усмехаюсь над собой, ведь ещё днём сама не придерживалась этому правилу, а сейчас смею поучать им людей.

Эмир выпрямляется. Он подхватывает мою ладонь, к губам подносит, но не целует. Он о чём-то думает, согревая меня своим дыханием. Эти мысли заставляют уголки его губ чуть напрячься в едва уловимой улыбке.

— Ты права. Вместе мы справимся со всеми трудностями.

— Ты скажешь мне, что с тобой приключилось?

Эмир тотчас хмурится. Огонь в его глазах резко меркнет, словно невидимая волна потушила их. Холодным взглядом теперь он принимается гипнотизировать наши переплетенные пальцы.

— Скажем так, я просто не смог вовремя попасть на лайнер. Возникли сложности.

Так и знала, что он начнёт всячески увиливать. Не желая так просто с этим мириться, я выдёргиваю свою руку, чем заставляю его напрячься и замереть.

— Эмир, я слышала ваш разговор с Шахом! — повышаю на него голос, сама того не понимая. — Если ты думал, что тебе удастся избежать этого разговора, то чёрта с два. Не утаивай от меня ничего! Расскажи, как есть. Если ты переживаешь за моё восприятие, то зря. Я давно уже не маленькая.

Его взгляд прежде тяжелый и острый, заметно смягчается. Радужка заполняется мерцающей карамелью, а в глубине теперь видны смешинки. Не пойму, я чем-то его позабавила?

Он неожиданно поднимается со скамьи, снимает с себя пиджак. Набросив его на мои плечи, он укутывает меня в нём и снова присаживается рядышком.

— Я уже понял, что от тебя скрыть ничего получится, — улыбается он, волосы с моего лица убирает. — Только пообещай, что сразу же после ты отведёшь меня к Марку?

— Конечно! — улыбаюсь я  в ответ, наслаждаясь сохранившимся теплом его тела. — Это даже не обсуждается.

— Ух, ладно, — он шумно выдыхает, затем набирает в лёгкие побольше воздуха, глядя куда-то впереди себя. — После разговора с Шахом я поменял курс. До города мне оставалось приблизительно пятнадцать миль, когда "приборка" начала пищать, напоминая о критичном израсходовании топлива. По всем соображением его не хватило бы мне до суши. Тогда я вспомнил про один рыбацкий островок, на котором частенько рыбачил мой прадед. К нему я и полетел. Как оказалось, люди Рифата тоже. Они преследовали меня на другой вертушке. Оторваться от них уже было невозможно.

— Они устроили тебе ловушку, — почти неслышно озвучиваю свои мысли, от макушки до пяток покрываясь пупырчатыми мурашками.

— Не совсем так. Они тоже действовали на удачу, как и я, — отзывается Эмир, услышав меня. — Я знал, что сажать вертолёт на острове было слишком рискованно. Он гористый, а береговая линия там довольно изрезана. Подходящего места для посадки просто нет. Когда остров уже показался на горизонте, мне осталось либо прыгать в море и рассчитывать на то, что я смогу выбраться на сушу, либо лететь дальше до полного израсходования топлива. Естественно, я выбрал тот вариант, который оставлял мне шансы на спасение. Я снизил высоту, поставил управление в режим автопилота и спрыгнул в море. Люди Рифата тут же открыли по мне огонь, не давая вынырнуть. Воздух в лёгких заканчивался, я подобрался ближе к берегу и тоже начал отстреливаться. Бездумно. Не знаю, каким чудом, но я поразил винт их вертолета. Пули разрушили его. Тургай и ещё несколько парней погибли у меня на глазах. Рухнув на остров, сгорели заживо. А дальше... Я не помню, как выбрался на сушу. Очнулся я уже в Измире. Местный рыбак вытащил меня с острова на моторной лодке и приютил у себя, пока я не пришёл в сознание. А потом дорога до Неаполя заняла продолжительное время. Всё бы ничего, но мне нельзя было показываться на открытых улицах. Добирался я в основном автостопом на большегрузах, поскольку на границе без документов меня бы арестовали. Я не мог элементарно зайти в придорожное кафе или магазин, чтобы не попадаться на камеры видеонаблюдения. По ним Рифат запросто мог бы вычислить моё местоположение, — Эмир досадно хмыкает, встретившись со мной взглядом. — Чёрт, за это время я стал каким-то нелюдимым параноиком.

Волосы вздыбливаются на голове и кожа покрывается режущими кристалликами льда. Морозит от страха, словно и меня коснулось всё то, что приключилось с Эмиром.

Царапающая волна мурашек поднимается по моему позвоночнику. Разрывное биение сердца болезненно стучит в висках, а перед глазами стоит ужаснейшая сцена, повергающая меня в шок. Эмиру удалось распотрошить мои внутренности и скрутить их в морской узел. Реалистичные картинки его спасения теперь сменяются в сознании одна за другой. Я будто бы вместе с Эмиром пережила весь этот ужас.

— Почему ты не позвонил? Мы же так волновались.

— На лайнере привычная нам связь и интернет не работают. Всем пассажирам предоставляют корпоративные симкарты, позволяющие пользоваться локальной сетью. Когда Анастасия взошла на борт, она получила номера, скинула их мне. Телефон, как я и сказал, затонул вместе с вертолётом. Номера были в нём. Хорошо хоть карточка осталась при мне. Она висела у меня на шее с момента, когда я впервые взошёл на борт "Александрии". Без неё я бы здесь не оказался.

— Так ты здесь уже был? — мне кое-как удаётся совладать с напрочь онемевшим языком.

— Да. Как только я узнал, что Рифат сменил место проведения ужина, пришлось экстренно менять наш план, подключив к нему парочку вертолётов. Мне нужно было согласовать с капитаном их посадку на борт. На всякий случай я сразу же зарегистрировался, получил карту пассажира, передал багаж, после чего отправился в ресторан. Ну, а что было дальше ты и сама теперь знаешь.

Боясь расплакаться, я зарываюсь лицом в своих ладонях.

— Спасибо, что не сдался, — мямлю я сквозь всхлипы и чувствую, как Эмир привлекает меня к себе, позволяя положить голову ему на грудь.

— Ну что ты? Как я мог? — на ухо произносит, ладонями гуляя по моей спине. — Опустить руки — это, по меньшей мере, нелогично после всего того, через что мы прошли.

— Не знаю. Когда объявилась Мерьям, я перестала полагаться на логику.

Я и раньше особо логики не понимала. Ну, не могла я понять его одержимую любовь к ней. С её смертью она стала ещё более фанатичной. Эмир перестал видеть смысл в дальнейшей жизни и я боялась, что с появлением Мерьям он наконец-таки смог обрести заветный смысл. Узнав об Арслане, он с лёгкостью мог забыть обо мне, вычеркнуть меня из своей жизни, но вопреки всему он всё-таки здесь, а не с Мерьям. Эмир со мной, а не с той, что любил всю свою жизнь.

Жизнь не поддаётся никакой логике...

— Зачастую меня окружали лишь призраки. Я понял это относительно недавно, — произносит он с сожалением, я нахмуриваю лоб, не совсем соображая о чём ведётся речь. — Я сейчас о живых людях, но давно умерших для меня. Мерьям стала одним из таких призраков. Да чего уж там? Я сам был призраком, потому что долгое время жил одним прошлым, забивая на будущее. Но не так давно я перестал считать себя призраком. В Текирдаге, помнишь? — задумавшись о чём-то, он расплывается в белозубой улыбке, а я по капле наполняюсь счастьем. Тем самым, которое испытывала, когда мы оставались наедине в нашем домике. — Благодаря тебе я понял, что могу жить простой нормальной жизнью, какой живут многие. Я понял, что могу любить, стоит только захотеть. И я захотел! До сих пор хочу, но в одиночку у меня ничего не выйдет. Только ты способна сделать из меня человека, достойного простой нормальной жизни. Диана, только ты можешь навсегда убить во мне того призрака, которого я ненавижу. Любовь однажды стала моей погибелью, но ей же удалось вытянуть мою душу из засасывающего болота и спасти меня, — говорит он, пристально глядя на меня своими горящими глазами, похожими на жерло извергающегося вулкана. Я теряю дар речи, ожидая продолжения. — Ты спасла меня, Диана. Ты стала моей любовью, вернувшей меня к жизни, которая никогда уже не будет прежней.