— Потому что точно такие же отметины на коже я нашел и у предыдущих трупов. У первого на уцелевшей шее, почти рядом с сожженой частью, поэтому сразу и не бросается в глаза. У двух других такая отметина в месте крепления головы к шее. Еще один убит от узкой, но глубокой раны, а вокруг нее все тот же черный синяк. Наконец, один из найденных скелетов имел сколотые ребра. Его явно ударили копьем в спину.

Стас едва удержал ухмылку на своем лице. В отличие от зашоренных местных, он знал куда смотреть. Не в смысле профессионализма, а в смысле поиска мотива. Благо хоть привык к самим трупам и воспринимал их чем-то средним между манекенами и неписями из игры. Попаданец вполне допускал мысль о предательстве, воспитанный сюжетными поворотами многочисленных сериалов. И, что характерно, быстро нашел искомое.

Ксин поджал губы, но ничего не ответил. А что тут скажешь? Тем более, доказательства налицо. Особенно на их маршруте. Вообще, чем ближе к Северной стене и дальше от самой насыпи с частоколом, тем ожесточеннее и безнадежней шла та схватка. На полпути к убежищу работорговцев, отряд Акургаля нашел не меньше двух десятков скелетов, не считая непонятных фрагментов и четыре, уже пять, хорошо сохранившихся трупов. При этом четыре раза едва не нарвались на закопанную бомбу, которые Ксин не стал трогать. Лишь подвел пальцем какую-то черту под ними, да покрутил простецкое серебряное кольцо на указательном пальце.

— Это последняя кладка, которую я почувствовал. Больше — только после медитации на определенной высоте. Ваша задача не поменялась. Найти бомбу, позвать меня, подтвердить наличие кладки. Кстати. Ты. Как версия о предательстве включает в себя бомбы? Я могу хоть сейчас взорвать все найденные коконы. Это тоже сделал предатель? — Снова мягкая, незаметная насмешка. Не привык гвардеец находится среди смердов, точно не привык.

— Этот недостойный солдат просит вас простить его слова, Чжэнь лао сянь-шен…

— Говори, — Раздраженно махнул он рукой.

"Ага, говори. Я уже два раза на волоске висел. А как говорили древние, все что тройственно — идеально. Вот ты идеально и вырвешь мне язык, если опять подвергну сомнениям твои способности, знания или подход. А что еще делать, если местные долбятся в глаза и не замечают очевидных, блин, вещей? Все на себе тянуть приходится. Даже разговаривать с этим ходячим кошмаром. Ёперный театр, хоть бери да подрывайся на мине, чтобы переиграть этот тупой цикл.

Надо было не лезть в каждую бочку затычкой, а банально манипулировать отрядом. Сначала заставлять сомневаться в моих словах десятника, потом инициировать дискуссию и вываливать свои аргументы. Нет, даже не так. С наивным видом показывать на дыры в их рассуждениях, чтобы аборигены сами допетрили до нужного мне решения. Ненадежно, конечно, но зато безопасно и всегда можно подкорректировать курс самому, если припрет. И не так ссыкотно, как сейчас, перед гвардейцем.

Через путь манипуляций я бы чужими руками вывалил на него все нестыковки, информацию и догадки. Причем уже пережеванные, как для птенцов. А потом бы еще и восхитился мудростью гвардейца, набрал себе пару баллов в копилку. А теперь я не восхищаюсь его интеллектом, а спускаю его в унитаз, раз за разом. Как бы теперь он сам не назначил меня туалетным адмиралом и не отдал швартовы пинком в выгребную яму со связанными руками".

— Вы ведь дали взорваться первой бомбе, гунцзы, — Все же решился Стас, — Даже направили ее энергию точно вниз, без выплескивания во все пространство. Однако коконы, что мы обнаружили, живее всех живых. И даже не потому, что они такие прочные. Просто их расположили чуть в стороне от фокуса взрыва… — Стас осекся.

"Да чтоб меня Дамблдор отхлестал по губам своей Бузинной палочкой! Придурок, козел, голова навозная, будущий реквизит для монолога Гамлета. Какого черта ты палишь перед ним знания и умные слова? Если выживу, то приду и на все облачные юани куплю себе губозакатывающую машинку вместе с кляпом и месячным запасом подзатыльников".

— Фокус… Взрыва? — Медленно и спокойно, даже расслабленно повторил гвардеец. Причем повторил без искажений. То есть и Стас использовал нужный иероглиф, и Ксин, что важно, этот иероглиф знал.

"Ну вообще зашибись".

— Ага. Это когда бабах идет в одну сторону, а не куда придется, — Стас как можно лучше изобразил детскую непосредственность, — Вы ведь так и сделали, чтобы нас не задело, Чжэнь лао сянь-шен? — И влаги, влаги в глаза.

— Продолжай, — То ли не стал заострять внимание, потому что странностей и так накопилось с избытком, то ли действительно подействовало и он махнул рукой на инфу не по чину.

— Во всех остальных найденных кладках тоже самое. Даже взорвись там вдвое больше бомб, их не должно задеть. То есть неведомый предатель сам разместил сначала их, а потом бомбы. Скорее всего — в рамках общего minirovaniya, ой, то есть взвода ловушек на всякий случай.

"А вот этого в их языке нет. Интересно. То есть минных полей и прочей подобной дряни можно не ждать? Ну, и то хлеб. Кстати! Еще одно преимущество чужого народа — все незнакомые слова спишут на их язык. Главное, не нарваться на соплеменника. А что? У Акургаля, вон, тоже имя народа аркчжэней.".

— Отряд стой! — Бросил Ксин после реплики Стаса. Выдвинувшиеся вперед две группы послушно остановились и подошли обратно к куратору.

— Мы возвращаемся к предыдущему месту. Нужно проверить хризалиды.

Пришлось возвращаться, благо тот труп с выгрызенной печенью нашли не так давно. Последний найденный тайник с коконами располагался в небольшом закутке. Когда-то это был не то лаз за стену для контрабандистов, не то чья-то ухоронка. Но широкий тоннель в человеческий рост обрывался уже через тройку метров, превращался в толстую земляную кишку с двумя подпорками из чертодрева.

Последние представляли собой изломанные деревца со структурой стволов, больше походящей кристаллам, нежели растениям. Небольшие, всего пара метров, они, тем не менее, по прочности лишь немного уступали камню, а еще имели свойство хорошо сцепляться редкими веточками на верхушке с другими такими деревьями. В итоге, из них оказалось очень приятно мастерить частокол или другие ограждения, однако в строительстве они широкого распространения не получили. Никто не хочет делать мебель, стены или даже полок с полом из изломанных, похожих на камень стволов, которые за несколько лет могут вырастить небольшую, но очень острую веточку, о которую ты споткнешься или насадишься на нее в самый неподходящий момент.

— Здесь их всего девять. Самая маленькая кладка из найденных, — Задумчиво протянул гвардеец. Впрочем, услышали его только Акургаль и Стас. Остальные бдели наверху, рядом с разрушенными остовами двух зданий, в тупике между которыми и располагался непонятный ход.

— Ты снова оказался прав, — Покачал головой Ксин, — Бомбами эти коконы не разрушить… Если это будут только бомбы. И только здесь.

— Что вы имеете в виду, уважаемый гонцзы? — Спросил его сбледнувший Акургаль.

— То, что эта часть Насыпи нашпигована все еще активными ловушками. Если сделать подобие цепной реакции, да еще с определенной частотой… Ци разложения разлита в воздухе. Нужно только перехватить связующую нить над ловушками, сгустить местную Ци, добавить Ци разрушения и насытить ритуал. Даже рядом быть не надо. Первое я уже сделал, — Он показал руку, на одном пальце которой расположилось простенькое серебряное колечко. Присмотревшись, Стас действительно заметил в неверном свете факела Акургаля тонкую ниточку Ци, выходящую из пустого места под камень.

— Предварительная работа завершена. Осталось только подтвердить прочность кладки демонов, — Кровожадная улыбка удивительно шла этому человеку. Стас почувствовал уверенность и даже радость от того, что такой человек, как их куратор, сейчас на его стороне.

— Этот недостойный просит прощения, однако, Чжэнь лао сянь-шен, неужели вы раньше не сталкивались с кладками демонов?

— Нет, откуда? — Безразлично пожал плечами Ксин, — До недавнего времени я даже и не знал о таком вот свойстве тварей Желтого Источника. На свете нет всеведующих, смерд. Только безумец будет отрицать свое незнание. Я — не безумец. Ни я лично, ни любой другой из ныне живущих в Облачном Форте никогда с таким не сталкивался. Поэтому мой опыт будет первым. Я войду в историю! — Теперь ноздри Ксина развевались уже не от ярости, а от нервного возбуждения. Гвардеец Императора оказался на диво тщеславен.