Оставшиеся монстры замерли, видя страшную смерть своего собрата, однако потом заревели и в едином порыве бросились на жестокого врага. Вот только Кань, сколько бы не пытался, так и не смог разглядеть страх или обреченность в залитых чернотой глазах тварей.

Мечник не заставил своих противников ждать, сам шагнув навстречу отчаянным выпадам хорнов. И снова его меч начал медленно, словно кисточка каллиграфа, порхать в воздухе. И вновь острейшее лезвие разит плоть и железо без малейших признаков сопротивления, обрывает одну за другим никчемные жизни монстров, сеет смерть, спасая чужие жизни. Воин рубил, воин колол, воин убивал. Никаких эмоций: ярости, презрения, даже продемонстрированной до этого брезгливости. Ксин просто делал свою работу, и делал ее хорошо.

"Мы спасены!", — Облегченно подумал Кань. Тяжелая усталость вкупе с душевной легкостью вынудила растянуть его губы в широкой улыбке. Ему хотелось смеяться от радости и выть от досады, что Сянь не смог дожить так немного, вот только сил ни на что уже не осталось.

Может быть поэтому нервный всплеск ушел так быстро, не оставил после себя ничего, кроме усталого равнодушия. Глупая меланхолия, впрочем, тоже не задержалась надолго: стоило Каню отвернуться от растворившегося в тумане мечника, как он вспомнил о своих боевых братьях, после чего вся апатия исчезла, растворилась в искреннем беспокойстве.

"О великая Гуань Инь, пусть они все выживут! С меня достаточно смерти", — Истово молился про себя юный воин, не замечая текущих по щекам слез.

Кань вскочил на ноги с прытью, удивившей даже его самого, и побежал вперед. Туда, где лежал задушенный хорном Юлвей. Туда, где рыдал отец над растерзанным телом брата. Туда, где медленно умирал от ран Камей, где лежал, полумертвый от усталости Акургаль, где распростерся на земле потерявший сознание Уру, где все еще держал нож над телом Саргона Юншэн и тоскливой собакой выл, обхватив руками собственные колени, Иккагецу.

"Я выжил", — Эта мысль набатом била в голове у Стаса, шептала непослушными губами, отдавалась теплотой и одновременно чувством вины внутри себя. Он повторял ее, пока его, пребывающего на грани сна и яви, куда-то осторожно несли прибывшие вслед за гвардейцем люди.

Повторял, пока холодный ветер играл с его волосами, а тело тряслось на спине носильщика. Пока его осторожно опускали на что-то мягкое, совсем не похожее на грубые казарменные нары. Только после этого юный воин отключился, но даже тогда он, казалось, продолжал повторять свою мантру: "Я жив, я жив, я жив".

Попаданец тяжко вздохнул, осторожно переворачиваясь на бок. Все тело болело, как будто его снова избили на тренировке, однако на лбу и плече, куда его вскользь задели атаки демонов, ощущалась плотная, пахнущая хвоей повязка. Что еще более странно — грудь, на которую пришелся основной удар демона-культиватора, совершенно не болела.

"Значит вылечили чем-то серьезным, а остальное оставили заживать по-старинке", — Отстраненно подумал Стас. Ни шевелиться, ни открывать глаза не хотелось. Веки налились свинцом, но не отпускающее с начала битвы напряжение не давало ему провалиться в долгожданный сон. И теперь юный воин был вынужден раз за разом прокручивать события недавней схватки.

Нет, он не винил себя и не трясся от запоздалого страха. Лишь вспомнил свои ошибки, показанные приемы боевых товарищей. Все равно сосредоточиться на чем-то было сложно: мешали встающие перед глазами чудовища. Их мощь, их скорость. И безжалостность, с которой один из демонов одним ударом лопнул голову несчастного Сяня.

"Ублюдок!" — От воспоминания об этой расправе над уже мертвым соратником тело Стаса пронзила жгучая волна ярости и злобы.

Не страха. Страх ушел после первой, самой отчаянной атаки на скользких от росы камнях еще его самого первого цикла. С того момента он пережил целый спектр самых разнообразных эмоций: надежда, отчаяние, обреченность, решимость, воодушевление… Но страха среди них не имелось. По крайней мере, того склизкого, противного чувства, от которого опускаются руки и дрожат колени. Лишь здоровая опаска перед сильным противником.

"Гребаные твари! В следующий раз я буду убивать вас лучше, гораздо лучше чем сейчас!"

Вспышка ярости прошла, возвращая на место уже знакомую боль пополам с сонливостью. А попаданец продолжил вспоминать недавние события. Больше всего ему, как ни странно, запомнился самый конец. Уже после того, как огромный монстр с кожей цвета гангрены пополам с запекшейся кровью рухнул рядом с ним беспомощной улиткой.

"Ха! Как мало оказалось нужно, чтобы свалить такую глыбу! Всего-то правильно выбранный момент, массовая атака и склонность к авантюризму. Но вот дойти до финала помогла тактика и стратегия. Изобретательность и хорошая импровизация — мой конек, однако доводить до него не стоит. Умный план, как выяснилось, может куда больше. Жаль, я не слишком хорош в их составлении. Значит, надо уделять тактике больше внимания. И подумать о практиках культивации. И улучшать навыки работы с оружием, ага. Где же мне взять столько времени?!"

А ведь в этот раз все висело на волоске. Стас тогда, после удара монстра, даже пальцем пошевелить. И это при том, что демон явно ударил даже не в половину силы — в треть. Из неудобного положения, без замаха и опоры под ногами.

"М-да. И не скажешь, повезло мне сейчас или нет. Одно я знаю точно — проходить этот рут в пятый раз я точно не намерен!"

— Так, ну а здесь у нас кто? — Раздался сверху мягкий мужской голос. Странно, но он совершенно не нарушал атмосферу тишины и приятной расслабленности, скорее подстроился под нее. Чему Станислав оказался только рад.

— Очередной новобранец. Насколько мы смогли понять, мощных навыков он никаких не знает, ядро еще не пробудил. Предлагаю уважаемому И Шенгу не тратить время на этого сопляка и пройти дальше, — Второй голос на слух был гораздо грубее и деликатностью не отличался: ударил по нервам попаданца не хуже внезапного будильника. Еще более неприятными слышались только льстивые нотки, которыми неизвестный изо всех сил пытался выразить почтительность к таинственному И Шенгу. Приторные, как розовые ошейник на битом жизнью дворовом псе. Врач на его ответ лишь иронически хмыкнул.

— Если ты про несчастных на соседних койках, то можешь о них забыть: зашивать кишки обратно в живот или лечить пробитые легкие я не умею, — Усталость и легкое, не то смиренное, не то наигранное сожаление в журчащем голосе врача, — Так что будь добр, принеси мой чугунок с мазью. Их остатков хватит даже на затыкание щелей в тех ужасных бараках.

Голоса еще о чем-то говорили, постепенно приближаясь к телу Стаса. Парень еще успел ощутить терпкий эвкалиптовый запах, когда мысли вдруг пропали и он провалился в долгожданный сон.

Новое пробуждение вышло неожиданно приятным. Юный воин открыл глаза резко, как привык за последние дни бесконечных тренировок и постоянных смертей. Следуя привычке, он также резко попытался дернуть телом из стороны в сторону, прогоняя фантомную боль. Только потом, скорчившись от вполне себе реальной боли в теле, он вспомнил, где, собственно, находится.

Лазарет.

Не новое перерождение, не очередной, набивший оскомину, откат с точкой сохранения на площади, под зычным голосом коменданта. Лазарет. Место, где оказываются воины после битвы. Он смог. Он преодолел свой порочный круг с хорнами и демоном-культиватором!

На чумазое, исцарапанное лицо Саргона вылезла искренняя, широкая до дебильности улыбка. Резко захотелось спеть, желательно что-нибудь из Сабатона, и подрыгать конечностями с дикими криками. Плевать даже на персонал или других пациентов. ОН СПРАВИЛСЯ!

— Тру зе гейтс оф хелл, эс ви мейк ар вэй ту хэвэн… ПРИМО ВИКТОРИЯ! — Хрипел он сорванным голосом и свистящими легкими у себя на койке.

От состояния незамутненного счастья ему быстро поплохело. Тело все еще оставалось слишком слабым: на финальную рану от хорна, пусть и вылеченную неизвестным лекарством, накладывался откат от стимулятора, который дал десятник перед боем, а также полученные в бою более мелкие раны и истощение. В итоге, нервное возбуждение перегрузило сердечно-сосудистую систему, а от противоположных желаний (спать и одновременно прыгать от радости до потолка), Стаса потряхивало и бросало из крайности в крайность.