— Почему ты не на рабочем месте? — Я услышала голос Гелана и улыбнулась.

Повернувшись к нему, я увидела серьезное, отстраненное лицо мужчины. Он смотрел на меня без прежней доброты в глазах. Мне стало в мгновение одиноко. Я казалась сама себе отвергнутой только от одного его взгляда. Руки Гелана были в карманах, спина была идеально ровной, да и лицо было свежим и расслабленным.

— Я тебе обзвонилась, Гелан.

— Не нужно было.

— Ты из-за вчерашнего?

— А что произошло вчера? — Его передернуло. Он тяжело вздохнул и посмотрел на меня чуть мягче. — Я понимаю, что ты не виновата. Но нам обоим нужно многое обсудить и обдумать.

— Пойдем в комнату отдыха?

Он покачал головой.

— Нет, встретимся вечером.

На этом наш разговор был закончен. Гелан ушел к себе в кабинет, перед этим приказав секретарше, чтобы она никого не принимала. Он не выходил из своего кабинета до самого вечера. Заперся, как узник в темнице, не требуя ни еды, ни воды. Я же, словно кошка в новом доме, не находила себе места. Я ходила из угла в угол, раз за разом подходя к кабинету Гелана и слыша назойливое «Он сегодня не принимает» от секретаря.

Наконец наступил мучительно ожидаемый вечер. Надежда, что мы с Геланом как раньше поедем вместе к ресторану, разрушилась. Когда я вышла из офиса, его машины уже не было. Я поймала такси и отправилась в назначенное место. Там уже сидел за столиком мужчина, немного нервно попивая воду. Я подсела к нему.

— Не помешаю?

— Глупый вопрос. — Я вскинула бровь, не позволяя ему помочь мне сесть за столик. — Как знаешь.

— Ты хотел поговорить.

— Я думал, ты этого хотела больше. Ну да ладно. Мелани, — он снова тяжело вздохнул, потер переносицу, — то, что произошло вчера меня повергло в шок.

— Я прошу прощения за моих родителей. За маму.

— Дело не в этом. Я всегда знал, что твоя семья не полезет за словом в карман. Ты — сплошное проявление этого.

— Но в чем тогда дело?

— Они оскорбили моих родителей. Как бы ты повела себя на моем месте?

Я замолчала, опустив голову. Он не кричал, не отчитывал, но почему-то я чувствовала себя, словно школьница, которую поймали за курением в туалете.

— Я бы убила. — Я ответила честно.

— Как мне вести себя, скажи мне.

— Гелан, я понимаю тебя. И я отстаиваю твою, — я поправилась, — нашу позицию перед своими родителями. Я пошла против них. Ради нас.

— Не нужно.

Его ответ парализовал меня. Слезы предательски заблестели на моих глазах. Я хотела вскочить и выбежать из ресторана, но мужчина не дал мне это сделать. Его ладонь легла на мою. В его глазах я увидела печаль и разочарование.

— Ты прекрасная девушка, Мелани. Необычная. Своенравная. — Он дотянулся до моего лица. Я с начала немного отпрянула, но потом замерла как статуя. Мое еле живое тело выдавали лишь часто моргающие глаза. — И я полюбил тебя. Но одной любви не достаточно. Иногда люди просто не могут быть вместе.

— Что ты такое говоришь…

— Я говорю то, что должен был сказать. Вчерашняя ситуация просто подтвердила наше отличие друг от друга. Ты — юг. Горячий, своенравный. Я — север. Холодный и покойный.

— Неделю назад тебе это не мешало.

— Я был под влиянием своих чувств. Но наши родители открыли мне глаза. Неужели ты сама этого не видишь? Рано или поздно мы уничтожим друг друга, пытаясь переделать под себя.

Меня затрясло. Я гордо подняла голову, расправила плечи, стараясь скрыть свою уязвимость. Взгляд стал резким и диким. Я одними губами прошептала:

— Пошел ты…

— Так будет лучше для нас двоих, Мелани.

— Я увольняюсь. Не хочу работать под крылом такого человека, как ты. Ты бесхребетный.

— Говори, что хочешь. Сейчас все равно в тебе говорит твоя злость и обида, а не ты сама.

Меня его спокойствие раздражало ещё больше. Я вскочила, схватилась за края скатерти и потянула на себя, снося со стола все содержимое. Напитки разлились по одежде Гелана. Он что-то возмущенно бурчал, но я уже выскочила из ресторана.

Уже садясь в машину, меня за локоть схватил мужчина и развернул к себе. Я начала вырываться, бить кулаками его по груди, но его лицо не выдало никаких эмоций.

— Мелани, — он схватил меня за подбородок и в последний раз поцеловал. Грубо. Неистово. Так, как раньше никогда не целовал. Я почувствовала его боль, сквозь этот поцелуй. От так же резко отстранился от меня. — Прощай.

От лица Гелана. Вечер после торжества.

Мама забежала в дом, словно ошпаренная. Она рывком сняла со своей руки браслет и швырнула его куда-то в сторону. Отец же был спокоен. Я плелся за ними, будучи в какой-то прострации. Только что семья моей любимой девушки открыто оскорбила моих родителей. Я почувствовал неимоверную тяжесть в ногах.

— Уму непостижимо! Ты видел, как эта стерва себя вела? Они стоят друг друга.

— Тебя волнует только она?

Вдруг невзначай спросил отец. Мама вытаращила на него свои голубые глаза. Отец пожал плечами.

— Ты думаешь, я дурак? Думаешь, я не знаю, что ты согласилась выйти за меня замуж только потому, что я оказался плечом для утешения. Ты же убивалась по нему ещё несколько лет, после нашей свадьбы.

— Что ты говоришь такое, Данило?! Я вышла за тебя, потому что любила.

— Но ты и его любила.

— Люциан — прошлое. Я выбрала тебя и кричала об этом на весь мир!

— Ради того, чтобы только он это услышал!

Родители ссорились все сильнее и сильнее. Я устало посмотрел на них, покачал головой и пошел в свою комнату, в которой не бывал уже наверное около полугода. Прошло какое время, и в мою комнату постучали. Это была мама. Она застала меня сидящего в костюме на своей кровати со свешенной вниз головой.

Меня мучали мысли и терзания о Мелани. Она же не виновата была в том, что её родители так отреагировали на появление своих врагов. Врагов, не меньше. Ведь, как выяснилось, не только мои родственники не выносили семью Коэн, но и противоположная сторона тоже была не в восторге. Я бы сказал, в диком ужасе.

Мама села рядом со мной и положила голову мне на плечо. Она всегда так делала, когда хотела поддержки от единственного сына.

— Сынок, не бери в голову слова папы. Он очень ревнует.

— А есть повод?

— Наши семьи связывает неприятное прошлое. Когда мамы Мелани ещё даже не было видно на горизонте, я была влюблена в Люциана, а твой папа — в меня. Они были словно огонь и лед. Два совершенно разных человека. Я любила пламя. Но только бедный мотылек совсем забыл, что, подлетев близко к огню, может опалить крылья. Я обожглась. Испугалась. Но тут на моем пути появился твой отец и показал мне мир без жестокости. Открыл мне дверь в спокойную жизнь, полную достатка и любви.

— Ты не права. В их семье есть любовь. Я своими глазами это видел.

— Но не такая, как наша. Мы растили тебя в нежности, заботе, ласке. Они же все сотканы из резкости. Мы тебя учили думать головой, а они руководствуются чувствами.

— Хочешь сказать, что мы с Мелани не пара? — я криво улыбнулся, скрывая ноющую боль в груди.

— Я лишь хочу уберечь тебя от боли и потери времени. — Мы какое-то время молчали. — Лучше отрубить гниющую руку сразу, пока не заразилось все тело.

— Ты сравнила Мелани с гниющей рукой? Мама, как ты можешь…

— Я не о ней. Я о ситуации в целом.

Я всю ночь не смыкая глаз, думал о маминых словах. У наших отношений нет будущего, ведь мы разные. Наши родители открыто ненавидят друг друга. Об одном упоминании о Люциане Коэне у моего отца вздувается венка на лбу. Как бы мне не было больно сейчас это признавать, но я должен расстаться был с Мелани.

От лица Мелани

С того момента, как наши отношения с Геланом дали трещину, а если быть честным, то вовсе закончились, прошло больше недели. Его я увидела один единственный раз, когда приходила забрать необходимые при увольнении документы. В одном из документов необходима была подпись Гелана. Скрепя сердцем, я шла к кабинету мужчины.