Люциан, не выдержав, схватил мужчину за шиворот, отшвыривая его подальше от меня. Я пыталась надышаться воздухом, но мне казалось, что его катастрофически мало. В паре метров от меня лежал пистолет, который выронил так называемый отец. Я потянулась за ним, но Фрэнк оказался быстрее. Он схватил меня за ворот, подставляя дуло пистолета к моему виску. Я замерла.

— Какой же ты жалкий, Фрэнк. — С отвращением бросил Люциан. — Ты целишься в родную дочь.

— Вам меня не понять. Да мне и не нужно это. Вы все равно сегодня все сдохните, как крысы в канализации.

Он надавил пистолетом мне в голову. Люциан не шевелился — опасно. Мелани, поджав губы, наблюдала за устрашающей картиной. Она была и так очень слабой и ничем не могла помочь мне.

Открылась дверь. Оливер, который всё это время был на улице, стоял на пороге. Фрэнк зло усмехнулся, снимая пистолет с предохранителя. Рыжеволосый мужчина медленно вытащил огнестрельное оружие.

А дальше все произошло за считанные секунды. Выстрелы — Оли, точно целившийся в голову Френка, попал прямо в яблочко. Пистолет отца тоже выстрелил. Едва задев мою голову, пуля пролетела мимо. Падение. Мелани захлёбывалась в собственной крови. Пуля попала ей в живот. Люциан, разрываясь между мной и тетей, бросился к Мелани. Я кивнула ему в знак, что со мной все хорошо.

— Тише, тише… — Он разорвал кусок своей рубахи и зажал рану женщины, приподнял голову. — Сейчас. Оли! — Мужчина подошел к другу и поднял на руки родственницу Коэна. — Осторожно, рана глубокая.

— Люциан, — Он обеспокоенно прошелся взглядом по мне, облизнув губы. В этом жесте не были ни намёка на пошлость. — Я в порядке. Иди.

Он не оставил меня. Взяв под руку, мужчина проводил меня до машины, усадив на переднее сидение. Сам же он забрался на заднее сидение к Мелани, положив её голову себе на колени. Детей уже не было. И слава богу.

Уже в машине, я почувствовала, как тело начало расслабляться, обостряя все мои болячки. Спина, голова… Резкий шум в ушах, и я потеряла сознание.

Я очнулась в больнице. Моё тело практически полностью обвивали разные трубочки, начало которых разделялось по разные стороны. По левую руку от меня на соседней кушетке мирно спал Люциан. Его левая рука принимала очередную дозу глюкозы.

Никого больше не было. Я пошевелилась, пытаясь убрать нарочито мешающий мне провод от аппарата. От этого звука резко поднялась заспанная голова моего соседа. Немного грубо и неаккуратно потерев своей ладонью глаз, да так что его пятерня заняла половину лица, он смотрел на меня.

— Не трогай ничего. — Буквально скомандовал мне Люциан. Я в испуге отдёрнула руку от проводов.

Мужчина поднялся с кушетки. Волоча за собой капельницу, он подошёл ко мне и убрал мешающие провода. Его взгляд ненадолго задержался на моем лице, будто бы ища что-то, а после он вернулся в обратное положение.

— Как Мелани?

Он медлил с ответом. Потом повернув ко мне голову, он тихо произнёс:

— Она в операционной. Сильная.

Я нахмурилась.

— Что тогда тебя беспокоит?

Глядя в потолок, он пробормотал гортанным голосом.

— Потеряла много крови. — Его глаза снова поймали мои. — У нас с ней одинаковая группа крови. Сделали переливание.

— И?

— Врач приходил полчаса назад. Сказал, она в коме.

— Коме? — Я набрала в легкие воздух, но он будто бы растворился, и мне снова стало нечем дышать. — Какие прогнозы?

— Молчат эти врачи. Вот дьявол! — Он, все ещё лёжа на спине, ударил кулаком по кушетке. Раздался глухой стук.

— Спасибо. — Глаза мужчины удивленно округлились. Он в недоумении уставился на меня, машинально продолжая бить кулаком матрас. — Ты был рядом со мной.

— А у меня был выбор? — Он усмехнулся от сказанной глупости. — Поправляйся.

Коэн отключился от капельницы и спрыгнул с кушетки. Я пыталась возразить ему, но вместо слов из уст вылилось какое-то невнятное бормотание. Он, не оборачиваясь, проговорил:

— Это обычная глюкоза. Я чувствую себя хорошо. — Он обернулся ко мне, — Я зайду ещё.

И ушёл. Тяжело вздохнув, я нащупала на краю тумбы маленький свёрток. Раскрыв его, я увидела ключи от моего дома. В груди заныла рана, причинённая мне в тот день. Отец, державший мое тело прижатым к себе. Его пистолет, больно впивавшийся мне в висок. Я коснулась кончиками пальцев то место, но в этот же момент почувствовала острую пронзающую боль — игла от капельницы впилась ещё больше в мою руку. Я вернула руку на прежнее место.

Оливер, вовремя подоспевший и заставший врасплох Фрэнка. Выстрелы и полумертвое тело Мелани. Фрэнк Ричардсон с пулей в голове, упавший навзничь.

«Так странно и неправильно», — подумала я, — «Он же мне отец. Родная кровь. А я так безжалостно бросила его тело в той тюрьме». — Но тут мое лицо окаменело. Мои скулы, едва заметные от природной полноты щёк стали выделяться ярче прежнего. Я сжала простынь, представляя, как он испытывал меня на протяжении всего этого времени. — «Он заслужил это. Прости меня, Господь».

Дверь осторожно приоткрылась. В отверстии показались знакомые добрые ямочки Дункана. Заметив меня в сознании, он резво ворвался в помещение, поставил на тумбу фрукты, бросил мне на койку цветы и, поцеловав в лоб, сел на соседнюю койку, где недавно сопел Люциан.

Он взъерошил себе волосы и, стараясь быть более жизнерадостным, спросил:

— Как ты себя чувствуешь, боец?

— У вас фетиш какой-то? Давать кликухи?

— Врачи говорят, что тебе нужно полечится ещё недельку. Ты сильно ослабла.

— Они всегда что-то говорят, — я закатила глаза. — В прошлый раз…

— В прошлый раз ты чуть жизни не лишилась, ударившись о дверцу машины.

Я вспомнила тот день и мысли опять привели меня к отцу. Я посмотрела на Дункана. Его не спадающие синяки под глазами, морщины на лбу и помятая рубашка говорили о тяжело прожитых днях в поисках.

— Как ты? — спросила я дядю. Он лишь пожал плечами и поводил руками в воздухе, изображая что-то неопределенное. — Как дети?

— В порядке.

— Алекс?

— Давай потом, Рикарда. — Дядя устало вздохнул, положил свою ладонь мне на руку и, ободряюще улыбнувшись, произнёс, — Спасибо тебе. Поправляйся.

— Постой, — остановила я мужчину, когда тот уже намеревался уходить. — Что с отцом?

— От пули во лбу не оживают. — Он сказал это с такой горечью, что я невольно поджала губы. — Но он заслужил это. Поправишься, поговорим с тобой. — Я снова осталась наедине с собой и своими мыслями.

Мы с Мелани находились в больнице в центре Нью-Йорка. Тюрьма, в которой нас с Люцианом долгое время, как мне показалось, держали, располагалась на окраине Нью-Йорка. И с виду казалась обычной заброшенной хижиной. После случившегося нас без лишних разговоров привезли именно в эту больницу. Здесь, по словам мужчин, первоклассные врачи и хорошие знакомые Лауры — семейного врача.

Прошло около недели. Я все так же находилась под наблюдением врача. Каждый день ко мне приходил Дункан. Он был все такими же поникшим, как в первый день после нашего освобождения. Ситуация с Мелани не разрешалась — женщина до сих пор пребывала в коме. Врачи никаких прогнозов не давали, чем сильно раздражали глав семей Коэнов и Ричардсонов. И вот сейчас он снова сидел на кушетке рядом со мной, молча всматриваясь в прохожих за окном.

— Дункан, может лучше её перевести в другую больницу?

— Я думал об этом. Даже посоветовался с Лаурой.

— И что она сказала?

— Сказала, что эта больница одна из лучших в городе. Да и в стране тоже.

Я грустно вздохнула. Отключившись от витаминов, которые мне ставили только в качестве полезности, я обняла за плечи дядю и положила свою голову ему на плечо.

— Все будет хорошо. Она сильная. — Дядя кивнул.

Он отпрянул от меня и стал искать что-то в кармане пиджака. Найдя, что нужно, он протянул маленький свёрток мне.

— Держи. Это Алекс тебе сделал.

— Алекс? Он все ещё дуется?