Ламберт отсекал один сектор за другим, используя роботов и оставляя сигнальные маячки. Он нарезал станцию как пирог. Первыми отсеклись хранилище, второй и третий шлюзы. Потом злополучный медблок. На всякий случай Ламберт разбил все склянки, что там были. Кто знает, какая отрава таится в них? Потом была кают-компания, где произошло первое убийство. Атриум, накрытый огромным солнцезащитным куполом, тоже не подавал никаких признаков наличия разумной жизни. Много времени он потратил на жилые комнаты. Нет, искать там было легко. Даже роботы были не нужны в таком ограниченном пространстве. Просто Ламберт хотел посмотреть, как жили другие астронавты, запомнить их. Пусть они общались совсем недолго, но кто-то же должен сообщить их родным, как они жили в последние дни своей жизни. Это может сделать только единственный выживший. Комната Джима Марса представляла собой образец порядка и патриотизма. Родной флаг висел над кроватью, которая была заправлена как по линеечке. Ровные линии и прямые углы, полоски параллельны краю кровати и стене. Книги, посвященные военным действиям и биографиям первых астронавтов, столкнувшихся с враждебными инопланетными жизнями — «Полуночный десант», «Генерал Воттен и первый крейсерский флот», «Тау ястреба. Жизнь вопреки», «Сборник гимнов Нового Атлантического Альянса» и тому подобное. Нигде не было даже намека на пыль. Стул стоял ровно по центру свободного пространства. Комната Артура Ли представляла собой полную противоположность. Повсюду валялись бумаги, карандаши, раскрытые книги. Большая часть стола была завалена расчетами, сделанными корявым почерком. Кровать, по-видимому, никогда не заправлялась. Формулы, траектории, числа — вот все, что заполняло эту комнату. Комната Роджера Уайта находилась в противоположной части станции, но Ламберт помнил ее лаконичную строгость. А вот комната Петры Карол олицетворяла аккуратность и романтичность. Особенно эту ее черту характера подчеркивали любовные картины в мягких пастельных цветах. Покрывало на кровати было розовым, и всюду были художественно разбросаны красные сердечки. На полке стоял портрет Роджера. По обстановке комнаты Джона Борна нельзя было ничего сказать. На полках не стояло ни одной книги, стены были голыми, а кровать была заправлена самым простым серым покрывалом. То ли он не хотел, чтобы о нем что-то знали, то ли действительно ничем не интересовался. Узнать об этом, впрочем, не было никакой возможности. А вот по комнате Нила Муна все сразу было понятно. Полки ломились от специализированной медицинской литературы, белый халат лежал на кровати, на столе красовался сувенирный фонендоскоп — первобытный медицинский инструмент для прослушивания легких. Врач до мозга костей, который мог совершить столько добрых дел, нелепо погиб в самом расцвете сил. Дэвид Париш, последняя жертва, создал в своей комнате атмосферу простоты и уюта. Небольшие нэцкэ и восточные картины размером едва ли больше простого конверта были расставлены в комнате определенно в соответствии с какими-то правилами — смотрелось это все очень гармонично. Ламберт и не догадывался, что Дэвид так почитает восточную культуру. В свою комнату Ламберт даже не заходил — только послал робота, проверить, нет ли там отравы. От убийцы можно было ожидать чего угодно. Но отравы там не было и Ламберт открыл дверь в последнюю обжитую комнату — комнату убийцы. Катрине нельзя было отказать в чувстве прекрасного — картины на стенах были тщательно подобраны друг к другу и к покрывалу, красиво накрывающего кровать. Расположение стула указывало, что она часто любовалась потрясающим видом, открывающимся из окна. На полке кроме книг стояли фотографии каких-то людей. Судя по чертам лиц, это были родственники Катрины. Что она сказала бы им, если бы убила всех? Это не интересовало Ламберта. Его интересовала только ее смерть. Убедившись, что здесь ее нет и давно не было, он двинулся дальше отрезать пространство для маневра Катрины. Жилые помещения были полностью исследованы, пришло время лабораторий. Как будто играясь, как кошка с мышкой, Ламберт начал исследования с лабораторий, не связанных с Катриной. Пусть понервничает. Пусть в полной мере осознает всю плачевность своего положения. Ламберт проверил лаборатории астрофизики, сверхмассивных объектов, детектирования темной рефлексии, электромагнитной и гравитационной безопасности и уже было приступил к обследованию лабораторий криптозоологии и микробиологического синтеза, как сработал маячок в атриуме.

— Попалась, — хищно улыбнулся Ламберт, и пошел на сигнал маячка, мысленно танцуя танго смерти. На его лице играла улыбка. Погода снаружи была прекрасна. Был день, температура на поверхности, как показывали датчики, достигала двухсот пятидесяти одного градуса по Фаренгейту. Почти максимум. Плохие дела творятся ночью, а добрые — в самый разгар дня. Ламберт ничего не стеснялся и не скрывал. Он нес правосудие. Он творил добро при свете дня. Танго смерти было синонимом танго справедливости.

Проникнув в атриум, Ламберт первым делом заблокировал все двери по периметру. Он перегрузил цепи всех транспортных роботов, кроме одного — теперь только одну дверь можно будет открыть, остальные заблокированы навсегда. Да и для того, чтобы открыть эту дверь, нужно будет время для взлома. Катрина не убежит.

— Поросенок, поросенок, подойди сюда. Не трону волосинки на твоей щетинке, — издевательским тоном Ламберт позвал Катрину. Топор в его руках говорил об обратном. Он поигрывал им и пританцовывал всем телом. Скоро будет конец.

Ламберт дошел уже почти до центра атриума, как какой-то звук сзади привлек его внимание. Сзади, где осталась единственная не намертво заблокированная дверь. Он вернулся и увидел женское лицо за прозрачной дверью. Ламберт в который раз улыбнулся — на ловца и зверь бежит. Катрина испуганно смотрела на него из-за стекла и не могла сдвинуться с места. Страх сковал ее тело. Ламберт одним движением разблокировал робота, удерживающего дверь, и уверенно дернул на себя ручку. Дверь не поддалась. Ламберт дернул сильнее. Тот же результат. Улыбка сползла с его лица — он заметил того самого не вернувшегося разряженного транспортника. Блудный робот удерживал дверь с другой стороны. Ламберт оказался заперт в атриуме. Используя грубую силу, Ламберт сможет выбраться из западни — на это потребуется даже не очень много времени, но почему Катрина не убегает? Она так сильно испугалась, что ее парализовало? Как бы отвечая на невысказанный вопрос, Катрина потянула руку к стене. Ламберт увидел это, потом поднял голову наверх и все понял. Он проиграл.

Андрей совсем поправился и чувствовал себя хорошо. Первыми окончательно пришли в норму Владилен и Военмор — молодые, пышущие здоровьем тела дали о себе знать. Затем выздоровел Гелиан. Иртыш все еще чувствовал слабость. Вылазка хоть и не прошла по плану, но не принесла потерь, а дала неожиданные результаты, которые могли существенно изменить взаимоотношения с инопланетянами. Впрочем, Андрея это уже не касалось. Пришло время продолжить путь. Провожать его вышло все незанятое на работе население города. Андрей попрощался за руку с Сергеем Павловичем и спутниками по вылазке, потрепал по голове Звездарину, пожал лапы Белке и Стрелке, погладил Машку и вышел в ворота. Его путь лежал на север. От жителей города он получил полезные в походе вещи. Теплая тканая рубашка, защищающая от непогоды. Набор еды в тюбиках. Две открытки (одна из больницы, а вторая — новая — с пожеланием счастливого пути). И арбалет — незаменимый помощник в лесу, особенно в отсутствие огнестрельного оружия.

Андрей шел по пахнущему утренней свежестью лесу. Все следы деятельности человека опять пропали. Природа расцвела. Среди деревьев стали появляться рощицы хвойных — сосны, ели. Опять он вдали от цивилизации, от общества людей. Тут он ощущал спокойствие. И хотя он помогал встреченным людям, но не ощущал себя частью их обществ. На пути ему попадались приятные люди, но все они были чуждыми, не оставляли после себя тоску от расставания. Как будто они были статистами, играющими эпизодические роли в истории Андрея, второстепенные персонажи, выдающие задания. Как, впрочем, и он был второстепенным для них. Даже Алекса Андрей уже почти не вспоминал. Как оказалось в последние дни общения с ним, он о нем практически ничего не знал. Не знал о его обширных связях, не знал о его способности пытать людей, не знал, что он пишет книги. Андрей плохо представлял характер, потребности и возможности Алекса — своего лучшего друга. Оказалось, Андрей всегда был один. Он стремился избавиться от одиночества. Его единственный шанс — Катя — слишком быстро сгорела, как падающая звезда в ночном небе. Вот почему он так вцепился в единственную зацепку — координаты, зашифрованные на фреске старого дома в каналах. И вот почему он помогал встретившимся ему на пути людям. Он подсознательно старался оттянуть момент встречи со своей целью. Он боялся, что его путь закончится пшиком. Что его зацепка будет ошибочной. Что, в конце концов, он получит там не то, что ожидает. А что он ожидает? Счастье? — что это такое? Как схватить его за хвост и как понять, что схваченное — это то самое? Ответы на вопросы? Уже ближе. Но нужно еще знать какие вопросы задавать. И что дадут ответы на вопросы? Ничего. Что еще он ожидает там найти? Потерянную почти приобретенную семью? Это похоже на правду, на внутреннее желание. На это есть надежда. Мысли метались в черепной коробке как гордый зверь в клетке. Андрей не находил себе места. Все это время. Скоро его метания должны закончиться. Но есть и опасение. Опасение, что он не найдет там то, что ищет. Что же тогда делать?