В проходной она сунула свой пропуск в щель турникета, толкнула тяжелую дверь, и влажная новоорлеанская ночь тотчас приняла ее в объятия, от которых некуда было деться и оставалось лишь терпеть и не обращать внимания на то, как постепенно одежда начинает липнуть к телу. Дышать пропитанным жаркой сыростью воздухом становилось все труднее.

Несмотря на эту тяжелую, как в парилке, атмосферу, в поздний час на улице было полно прохожих, и машины неслись сплошным потоком. Новый Орлеан предпочитал не тратить время на сон. Саманта никак не могла избавиться от мысли, что в этой массе праздно гуляющих людей вполне мог затесаться и ее, как обозвала его Мелани, «персональный псих», человек, чей бархатный голос леденил ей кровь. До служебной стоянки, где Саманта оставила машину, надо было пройти несколько кварталов. Она махнула рукой проезжавшему таксисту. Тот затормозил, но с явной неохотой согласился на столь короткую поездку. Саманта уже успела убедиться, что ее травма мало у кого вызывает сочувствие. Впрочем, ее это не задевало. Рано или поздно она освободится от костылей и повязки, и боль в ноге перестанет докучать ей. Но избавится ли она от преследующего ее голоса?

Один из сотен тысяч обитателей этого шумного, полного контрастов, многоликого города выбрал ее объектом своей странной вендетты. Непонятно, за что. Почему он заставляет ее в чем-то покаяться? Кто он, черт побери? И, самое главное, чего от него ждать и насколько он опасен?

У Саманты было недоброе предчувствие, что их контакт не прервется после сегодняшней его выходки, что это только начало.

Черные тучи плотно закрыли луну, и с неба обрушился косой дождь. Шквальный ветер вспенил обычно гладкую поверхность озера Понтчатрей. Парусную лодку швыряло из стороны в сторону, подкидывало, как мячик, вверх и стремительно бросало вниз.

Тай Уиллер отдал свое суденышко на милость стихии – паруса вздувались и опадали, оглушительно щелкая, палуба опасно кренилась, почти до половины уходя под воду, мутные валы с ревом обрушивались на нее. Встречая налетевший шторм, о котором было предупреждение по радио, Тай не предпринял никаких мер – не убрал паруса, не завел двигатель. Он полагался на благосклонность судьбы, которая подарила ему шанс, и будь он проклят, если не воспользуется им. Шквал – лишь досадная помеха, ошибка природы, по глупости выбравшей неудачное место для своих шалостей.

Широко расставив ноги и едва удерживая равновесие на раскачивающейся палубе, Тай прижимал к глазам бинокль, самый мощный, какой ему удалось приобрести, и шарил взглядом по скрытой за ползучими растениями обращенной к озеру стене старого особняка. Саманта Лидс теперь занимала этот дом.

Доктор Саманта Лидс, дипломированный специалист, «Доктор Сэмми», радиопсихолог, которой позволено раздавать направо и налево мудрые советы в прямом эфире. И неважно, помогли ли эти советы кому-нибудь или причинили вред, – все равно ее слушают и ей верят.

Он стиснул зубы, когда заметил какое-то движение за тонкой, как паутина, занавеской. Потом он увидел ее, Саманта мелькала то в одном окне, то в другом, а он рассматривал ее, ощущая себя мерзким похотливым соглядатаем. Но сознание важности своей миссии глушило в нем чувство стыда.

Тай сверился с часами. Светящиеся стрелки показывали почти четыре часа утра. Ему повезло, что он застал ее, когда она еще не легла, и он может теперь наблюдать, как она медленно ковыляет по комнате, не подозревая, что за ней наблюдают.

Он видел ее рекламные фото на «Р-1», и там она была прелестна, но сейчас, в коротенькой, спадающей с плеч ночной сорочке, с рыжеватыми, смешно взъерошенными волосами, доктор Лидс выглядела еще очаровательней. Когда она расхаживала среди старинной мебели, залитая светом ламп от Тиффани, край ее сорочки приоткрывал стройные бедра. Тай обратил внимание, что ее левая нога была в жесткой повязке. Он знал о печальном инциденте, произошедшем с нею в мексиканских водах, и подосадовал, что такая неприятность постигла столь красивую женщину.

Порыв ветра откинул с его головы капюшон, и вмиг намокшие волосы облепили лицо. Капли дождя попали на стекла бинокля, изображение стало менее четким, и это в тот самый момент, когда Саманта наклонилась к своей повязке, сорочка задралась и открыла его взгляду белые кружевные трусики, обтягивающие выпуклые крепкие ягодицы. У него в паху напряглось... запульсировало... Он мысленно одернул себя. Для него она не женщина, а объект его миссии. Он будет лгать ей, использовать ее, она нужна ему для дела, ..

Но бог мой, как же она красива. Эти ноги...

Саманта резко выпрямилась, словно догадалась, что он следит за ней. Она подошла к окну, прищурилась, вглядываясь в темноту. Может быть, она разглядела лодку и его на палубе? Вероятно, у нее такое сверхъестественное зрение, что она не только видит в кромешной тьме, но и читает мысли. Иначе у нее не был бы столь недоверчивый взгляд, будто зондом прощупывающий тайники его черной души.

Ерунда! Расстояние слишком велико, ночь темна, и если даже она заметила бортовые огни и белый парус на фоне затянутого тучами неба, то черты лица человека у штурвала рассмотреть ей не удастся. При свете дня она ни за что не узнает его.

У Тая Уиллера будет еще возможность – и не одна – встретиться с ней лицом к лицу, оплести ее паутиной лжи, чтобы добиться того, что ему нужно. На какую-то долю секунды он заколебался, ощутив угрызения совести, но тут же подавил их. Он взвалил на себя ношу и обязался нести ее до конца.

Задернутая штора внезапно отделила его от Саманты. Она что-то заподозрила, встревожилась. Это плохо. Это может усложнить задачу.

– У тебя действительно все в порядке? – уже в пятый раз на протяжении десятиминутного разговора задавал этот вопрос Дэвид, пока она, с трубкой у уха, переходила из комнаты в комнату, везде раздвигая шторы и выглядывая в окна. Солнце так и не появилось из-за облаков. Озеро было пустынным, свинцово-серым. Клочья пены прибивались к берегу.

– Все нормально, – терпеливо повторила Саманта. – Сколько можно тебя убеждать...

Она уже жалела, что посвятила Дэвида в историю с телефонными звонками и изуродованной фотокарточкой. Впрочем, раз это стало достоянием публики, то рано или поздно оно просочится через границы штата и дойдет до Хьюстона.

– Я сообщила в полицию и сменила замки. Тебе незачем тревожиться.

– Вся эта история дурно попахивает, Саманта. – Она представила, как он, говоря это, брезгливо морщится. – Возможно, тебе стоит подумать, не приблизилась ли ты к опасному краю. Я бы на твоем месте воспринял это как своего рода... предупреждение или даже знамение свыше, что настала пора пустить свою жизнь по иному руслу.

– Знамение, значит? – переспросила Саманта. – Думаешь, бог пытается мне что-то подсказать? Помню, в Библии был «пылающий куст» и еще много чего подобного.

– Твой сарказм неуместен, – оборвал ее Дэвид.

– Ты прав. Извини. – Саманта присела на подлокотник кресла и вытянула больную ногу, ощущая нестерпимый зуд под повязкой. – Ты мне так и не сказал, откуда ты говоришь.

– Из Сан-Антонио. Здесь настоящий потоп. Я смотрю из окна гостиницы на Ривер-Уок и не вижу противоположного берега. Передо мной стена дождя. Небеса разверзлись...

Дэвид вздохнул, и почему-то, словно от этого вздоха, его мобильник отключился. Ожидая, когда вновь зазвучит его голос – не в правилах Дэвида было заканчивать разговор на полуслове, – Саманта взяла с ночного столика длинную вязальную спицу, одну из набора, доставшегося ей в наследство от матери, засунула ее под подвязку и с наслаждением принялась расчесывать зудящую голень. При этом она испытывала некоторое чувство вины перед стареньким доктором, оставшимся в Масалтане, предупреждавшим ее о вреде подобного занятия, но доктор был далеко, и к тому же в его медицинских познаниях она сильно сомневалась.

Связь с Дэвидом восстановилась на середине его монолога.