– Я пришла к выводу, что моногамия насильно утверждается в обществе. Так как мы по природе своей ничем не отличаемся от животных, то моногамия есть не что иное, как всеобщее заблуждение, – высказалась в прямом эфире слушательница.

– Вы исходите из личного опыта или судите о поведении других со стороны? – осторожно поинтересовалась Саманта, подталкивая слушательницу к исповеди.

Линда откашлялась перед ответом.

– И так, и этак, пожалуй...

– И это ваше твердое убеждение?

– Конечно. Я знаю, что говорю.

– Кто хочет поспорить с Линдой? – обратилась Саманта к аудитории. – Пожалуйста, Линда, оставайтесь на линии. Думаю, что среди слушателей найдутся такие, кто не разделяет вашу точку зрения.

Голос Саманты обволакивал. В нем звучали и участие, и заинтересованность. Неудивительно, что аудитория охотно включалась в разговор, словно собравшись в уютной гостиной для дружеской беседы.

Не зря Джордж Ханна держался за Саманту и предложил ей работу на своей станции после переезда из Хьюстона. Он вряд ли внимательно слушал, что она говорит в эфире, и давал ей полную свободу, лишь бы он мог с выгодой торговать рекламным временем..

– Пусть мне возразят, я охотно послушаю, – сказала Линда.

– Вот и хорошо. Привет, я доктор Сэмми. Назовите себя, – обратилась она к очередному радиособеседнику.

– Мэнди у телефона. Привет, доктор. Хочу сказать, что Линда кругом не права. Моногамия ниспослана нам господом, и об этом написано в Библии. Пусть Линда хотя бы освежит в памяти десять заповедей.

– А вы замужем, Мэнди?

– А как же! Пятнадцать лет. Мы с Карлом полюбили друг друга еще в школе. У нас три сына. Конечно, были и у нас в жизни «русские горки», но мы на всех виражах держались вместе. Кстати, мы каждое воскресенье посещаем церковь. Слушатели поочередно обрушивались на бедную Линду, отстаивая святость брачных уз. Саманта своего мнения не высказывала. Будет ли она столь же дипломатична и осторожна, когда встретится с Таем лицом к лицу? Его работа над книгой уже давно застопорилась, и надежда оставалась лишь на одну Саманту, на то, что она пожелает открыть ему.

– Я хочу, чтобы ты занялся Самантой Лидс. Что-то вокруг нее закрутилось не очень хорошее. Надо разобраться. Вот ее заявление. – Мелинда Джаскил протянула Рику бумагу. – Она ночной радиоведущий, «радиомозгоправ». Кому-то она встала поперек горла. Вероятно, одному из «ее психов».

– Я знаю, кто она. Моя дочка иногда слушает ее передачу. «Доктор Сэмми» – так она представляется по радио, – сказал Бентс.

– Ну да. Живет она в Кембрее, в милом таком местечке за озером, и, когда вся эта возня началась, она обратилась в свой участок. Потом «ее псих» стал звонить ей на радио с угрозами, а тут уже положено вступить нам – это наша территория. Ребята из Кембрея будут только рады сплавить нам это дельце.

Бентс пробежал глазами заявление. Мелинда, усевшись на край стола и скрестив руки на груди, дожидалась, пока ему станет ясна суть дела.

– Предупреждаю, что эта женщина в своем роде – наша местная знаменитость. Все, что ее касается, надо держать под колпаком, и чтобы никто из газетной братии под него не пролез. Они уже крутятся вокруг и принюхиваются, не пахнет ли тут серийным убийцей? Нам только не хватает, чтобы население запаниковало.

Бентс выслушал новое задание молча. Его положение в отделе целиком зависело от отношения к нему Мелинды. Он соглашался на все, о чем бы она ни попросила. И, разумеется, был солидарен с Мелиндой в том, что историю с «доктором Сэмми» надо, по возможности, держать под колпаком. Среди публики, слушающей по ночам Саманту Лидс, наверняка найдется немало охотников скопировать действия радиоманьяка.

– Я все проверю, – пообещал Бентс и закрыл файл убитой проститутки Розы Джиллет.

– Я знаю, что ты сейчас работаешь над этими двумя убийствами – Джиллет и Бельчампс, – чуть ли не извиняясь, начала было Мелинда. – И мне неприятно отфутболивать тебя на другое поле, но Бринкман возвращается из отпуска и...

– И ты ищешь, куда бы меня приткнуть, – прервал ее Бентс спокойно, без горечи и иронии, с полным пониманием.

– Не говори так! Я знаю, что ты устал, что тебя нагружают сверх меры и используют не по назначению, что тебе недоплачивают и ты не находишь применения своим способностям. Я все это знаю. Но зато ты все-таки в Новом Орлеане, а не просиживаешь задницу в какой-нибудь дыре.

Мелинда могла бы и не напоминать об этом Рику. Впрочем, она делала это очень редко и всегда с улыбкой, в которой было и сочувствие, и намек на скорые перемены в его судьбе. Подобные знаки внимания, оказываемые ему столь деловой, целеустремленной, жесткой, но весьма привлекательной женщиной, конечно, льстили его самолюбию.

– Кроме того, – добавила она, продолжая улыбаться, – одно время ты не хотел браться за расследование убийств.

– Тогда я болел, а теперь выздоровел.

– Рада слышать. Но побеседовать с Самантой Лидс тебе все-таки придется.

– Разве я отказываюсь? Сделаю это с удовольствием.

– Я так и думала.

Мелинда никогда не отдавала Бентсу приказов, ей достаточно было только попросить. Иногда ему приходило в голову, что, если бы она попросила его еще кое о чем, он бы не посмел ей отказать. Она как будто прочла его мысли.

– Я не допущу никаких сексуальных поползновений на работе, – двусмысленно пошутила она. – Помни, кто здесь босс.

С этими словами Мелинда твердой походкой удалилась из кабинета.

Телефонный звонок не дал Бентсу времени поразмыслить, как в дальнейшем ему строить взаимоотношения со своим шефом – начать флиртовать с ней или по-прежнему носить маску печального, байроновского героя, подобного экранным образам Хэмфри Богарта – обаятельный, но опустившийся детектив, которому благоволят сильные, полные энергии женщины.

Монтойя вызывал его по мобильнику из своей застрявшей в уличной пробке машины. Ни включенная мигалка, ни его ярость плюс водительское умение не могли одолеть дневной автомобильный хаос на улицах Нового Орлеана.

– Угадай, почему я звоню? Помнишь Марвина Купера – управляющего в доме, где обнаружили труп Розы Джиллет?

– Ну и что?

– Он позвонил мне и сказал, что Дениз, ее напарница, вспомнила, что у Розы на руке всегда был золотой браслет, чей-то памятный подарок или амулет на счастье. Так вот, на трупе его не было...

– На Чери Бельчампс тоже не было никаких украшений, – подхватил его мысль Бентс.

– Ну да. Может, это и не ведет никуда, но все же...

– Наш парень не первый маньяк, который тащит к себе домой маленькие сувенирчики на память о жертвах. Ничего удивительного.

– Ну ладно.... Как твои дела?

– Мелинда подкинула мне кое-что. Придется побеседовать с «радиомозгоправом».

– Я ее знаю по фото в газете. Женщина, – причмокнул Монтойя, – полный отпад, надеюсь пробиться через стадо этих кретинов и успеть на аудиенцию. Ты прими ее как следует. Не забудь проветрить кабинет. Вроде бы двинулись... Пока.

Связь оборвалась.

Саманта пальцами пробежала по корешкам книг на полке, к которым не притрагивалась со времен колледжа. Где-то там должен был находиться и «Потерянный рай» Мильтона.

Устроившись в кресле-качалке на веранде, она открыла найденную книгу и погрузилась в чтение довольно-таки монотонного текста, сдобренного, впрочем, великолепными иллюстрациями. Солнце, подобравшееся к зениту, здорово припекало, и озерная гладь сияла, как зеркало. Множество парусных лодок и катеров с водными лыжниками заполнили голубое, пронизанное золотым светом пространство.

Саманте нравились эти места. Она постепенно привыкала и к своему старинному дому, хотя Дэвид неустанно твердил, что в Хьюстоне ей обеспечен успех и роскошная жизнь, а здесь, в Новом Орлеане, она губит себя. Но Дэвид был уже прочитанной и перевернутой страницей в ее биографии. Что ждет ее в дальнейшем, какие приключения сулит будущее, кроме весьма неприятной, дурно пахнущей истории с чокнутым «Джоном»?