– Хочу, чтобы ты на коленях умоляла о прощении. А потом приняла от меня возмездие.

– За что?

Связь оборвалась.

– Проклятие! – в сердцах произнесла Саманта. Ее всю колотило, и противная тошнота подступала к горлу. Разговор высосал из нее всю энергию. Лишь чуть-чуть оставалось на гнев, на ненависть к этому злобному психопату.

«Не позволяй ему доводить себя до такого состояния, – приказала она себе. – Не позволяй ему одерживать верх над тобой. Ведь наверняка именно этого он и добивается».

Но как трудно было противостоять атакам невидимых волн его бешеной и непонятной злобы!

– Я все зафиксировал, – сообщил Тини.

Саманта благодарно кивнула и нажала четвертую кнопку.

– Радио «Р-1», – машинально представилась она.

– Черт побери, Саманта! Это ты? – обрушилась на нее Элеонор с такой силой, что сразу же в репродукторе образовались помехи. – Почему ты мне сразу не перезвонила. У вас там все в порядке?

– Можно сказать, что так.

Но недоразумения все-таки были?

Да.

– Я ушам своим не поверила, когда какая-то девица заявила, что она Анни Сигер. – Элеонор вдруг сделала паузу. Было слышно ее шумное дыхание. – Скажи честно, Саманта, ты-то в порядке?

– Сейчас уже да.

–Слава богу, но я помню, что было тогда. Я же была в то время в Хьюстоне...

Саманта инстинктивно оглянулась и обратила внимание на то, что коллеги слушают ее разговор, а Тини даже его записывает. Она прервала словоизлияния Элеонор:

– Давай не будем углубляться в эту тему. Мы все устали. Завтра я приеду на станцию пораньше, и у нас будет время поговорить. Есть еще и другие вещи, которые нужно обсудить.

– Другие вещи? Какие же? – мгновенно забеспокоилась руководительница программы.

– Например, очередной звонок психа, который называет себя «Джоном». На этот раз он позвонил после окончания передачи. Я буквально только что закончила с ним разговор.

– После передачи? Что ты говоришь? Как же он смог к вам туда добраться?

– Не знаю, но звонок прошел по внутреннему каналу, другие уже были отключены. Я думаю, он решил произвести на меня впечатление, создать атмосферу интимности. Он, видимо, любит поиграть. Ему кажется, что он вертит мною как хочет. В первый раз он сослался на то, что был занят, причем будто бы я создала для него эту проблему. Сейчас он не удосужился объяснить, почему не позвонил во время шоу, зато пришел в дикую ярость и стал мне угрожать, когда догадался, что я использую громкую связь. У Тини это все записано. Завтра прослушаем запись и поговорим подробнее.

– Мне это очень не нравится.

– Мне тоже.

– Мы должны сообщить в полицию.

– Мелани это уже сделала.

– Это слишком далеко зашло, – продолжила Элеонор. – Слишком далеко. Сегодня, пожалуйста, не выходите из здания поодиночке. Вместе, втроем отправляйтесь в гараж. Пусть Тини от тебя не отходит. Ты слышишь?

– Отчетливо, – отозвалась Саманта.

– Я говорю серьезно. Нам вся эта дрянь ни к чему.

– Как и мне.

– Если ты не поставишь полицию на уши, им придется иметь дело со мной, – грозно пообещала Элеонор.

– Уж тогда им не поздоровится. Они со страху как вскочат с коек, так прямо босиком и помчатся ловить «Джона».

– Все шуточки!

– Это лучший способ поднять настроение, – усмехнулась Саманта. – Поверь мне, я ведь все-таки дипломированный психиатр.

– Вот и лечи себя. Всех вас троих – и Тини, и Мелани – жду завтра у себя в двенадцать. Будет большая разборка.

– Будем непременно, – заверила шефа Саманта.

– Или мне приехать к вам сейчас? – неуверенно начала Элеонор. – У меня все равно сердце не на месте. Я бы встретилась с полицейскими.

– Боже упаси, зачем? – вскинулась Саманта. – Они примут от меня заявление, заберут пленки и этим ограничатся... пока. А дальше поживем – увидим. Сегодня я в надежной компании, Тини и Мелани со мной.

– Это замечательно, но вряд ли я буду спать эту ночь. Если что, держи меня в курсе.

– Обязательно.

Он обливался потом.

Кровь шумно пульсировала в жилах, но не от жаркой тяжелой духоты, а от воспоминаний о только что завершившимся разговоре с проклятой докторшей. Каждое произнесенное слово вспыхивало перед его мысленным взором, словно светящаяся реклама, пока он шагал прочь от телефонной будки, не разбирая дороги, через скверы, подземные переходы и забитые машинами магистрали, пренебрегая красным миганием светофоров и раздраженным хором автомобильных клаксонов.

Не разум, а чутье охотничьей собаки привело его к кирпично-гранитным зданиям университетов – Тулейн и Лойола. Две эти громады высились неподалеку друг от друга, и в слабом свете редких фонарей, закутанных простыней влажного тумана, походили на средневековые крепости. Там преподавали мудрость, извлеченную из человеческой памяти. Там она хранилась, спрятанная в миллионах книг, брошюр, кассет.

Его взгляд блуждал с одного здания на другое, и кожа его покрылась мурашками от приятного вожделения. Он ощущал запах молодых умов, устремленных в науку. Человеческий ум тоже издает запах – так он считал. Особенно юный, ищущий, энергичный. Он на себе убедился в этом, пропитываясь запахами философии, психологии, богословия.

Познавая все эти предметы, он наконец познал истину и понял, в чем состоит его миссия.

Его наставник мог бы им гордиться.

Группа студентов расположилась на лужайке – кто стоя, кто сидя на корточках, кто распластавшись на газоне. Они громко разговаривали о чем-то, взрывались смехом, дымили явно не простыми сигаретами. Свет из нескольких окон, за которыми корпел над книгами кто-то более прилежный, не доходил сюда, и он, прячась в густой тьме, незаметно кругом обошел место сборища.

Запах молодости доводил его до исступления. Если бы он мог, как ягуар, наброситься на эту кучку беспечных существ, схватить жертву и с нею в зубах умчаться в ночь! Но у него иная миссия. Он должен беречь себя для возмездия.

Она спрашивала: «В чем я провинилась, Джон?»

Скоро она получит ответ.

Два офицера полиции, прибывшие по вызову на радиостанцию, были отменно вежливы. Они приняли заявление от Саманты, подписанное также свидетелями – Тини и Мелани, и изъяли для прослушивания пленки, с которых Тини предусмотрительно сделал копии.

– Я уж думала, что это никогда не кончится, – с облегчением вздохнула Мелани, когда полицейские отчалили. – Такой марафон не по мне.

Она начала спешно собираться, открыто, не стесняясь, зевая. Все трое прошли в пустой буфет, где работала только кофеварка. Они решили выпить по чашечке на дорогу. Тини сунул пакетик попкорна в микроволновку.

– Есть надежда, что они его выловят? – спросил он у Саманты.

– Надежда умирает последней. Поделись попкорном, Тини, – попросила она, вдруг ощутив голод.

– О боже. Если бы я знал, то запасся бы сандвичами. Было уже три – утра. Попкорн уже начал лопаться в микроволновке, и аппетитный запах заполнил помещение.

Подкрепившись, троица покинула радиостанцию. У тротуара в запрещенном для стоянки месте была припаркована единственная машина. Прислонившись к дверце своего «Вольво» со скрещенными на груди руками и взглядом, прикованным ко входу в здание, стоял Тай. Неизвестно, сколько времени он уже провел в такой позе, поджидая Саманту. Облаченный в кожаную куртку, джинсы и майку с глубоким вырезом, с не менее чем двухдневной щетиной на лице, он очень напоминал Джеймса Дина, только постаревшего лет на десять.

«Замечательно. Вот как раз то, что мне и нужно», – мысленно произнесла Саманта с долей сарказма, но картина была впечатляющая, и атмосфера пустого предутреннего города, и мелодия саксофона, льющаяся из приемника в машине, способствовали этому.

Пусть этот мужчина вынырнул из неизвестности меньше недели назад и, вполне возможно, канет туда же, в неизвестность, в любое время, может быть, очень скоро, но его появление здесь, сейчас, доставило ей радость, хотя ей только что казалось, что она навсегда утеряла способность чему-то радоваться после сегодняшних событий.