— Я должен взять это дерьмо, — произнёс я, потянувшись за гербицидом, настолько накаченным мышьяком, что я переживал даже прикасаясь к контейнеру. Он использовал это вместе со снятым с производства (из-за уровня мышьяка) деревом, чтобы сделать Эван разделочную доску. — И влить тебе в горло. До последней капли. Затем ты можешь медленно и болезненно смотреть, что в итоге сделал бы с Эван. Но я не хочу, чтобы твой зад и дальше глотал этот воздух. Так что… мы сделаем всё быстро.

Ну, не совсем быстро.

Перерезать ему горло было бы самым быстрым маршрутом.

Но ещё и самым грязным.

Я полностью осознавал, что мы находимся в амбаре, полном соломы и оборудования. Убираться было бы тяжело и раздражающе, мягко говоря, если повсюду будет кровь.

Значит, оставался мешок.

И это было не быстро.

Отсутствие возможности дышать довольно ужасает.

Но у меня было ощущение, что этот ублюдок душил своих жертв, так что эй, конец был подходящим. Для него было хорошо увидеть пытки невозможности дышать, через которые проходили его жертва в последние мгновения перед смертью.

Три мгновения.

Вот, сколько нужно было, чтобы кто-то умер.

Они гарантированно теряли сознание в течение двадцати секунд. Но двадцать секунд невозможности восстановить дыхание это чертовски ужасающе.

Мне казалось, что это подходящий конец.

Мне не нравилось закапывать трупы.

В Бразилии я сделал это из необходимости, но это создавалось большую вероятность оказаться пойманным, чем, скажем, если полностью растворить тело и не оставить никаких следов того, что оно когда-либо существовало.

К слову, этот мужчина владел тридцатью акрами земли.

Десять из них были заняты огородом.

Мистер Мэнсон станет, в самом настоящем смысле этого слова, удобрением.

Через несколько часов, тщательно обмыв тело, я вытащил его в сад, выкопал достаточно глубокую яму, чтобы закопать три дела, бросил его туда, забросал обратно землю, а затем посадил поверх него зелёную фасоль. Она вырастет за несколько недель. Земля не будет казаться перекопанной.

Я вернулся обратно в амбар, собрал солому в общей зоне, где был с Ларри, и взял её с собой в дом. Постирал его и свою одежду с отбеливателем, высушил, а затем медленно сжёг в камине, вместе с соломой, пока не остался только пепел.

Я переоделся.

Вернулся на старую грязевую дорогу рядом с его территорией, где оставил какую-то машину-развалюху, которую купил в Джерси. Я торговал настоящими машинами с фальшивыми номерами, чтобы меня не отследили нигде и никак.

Я забрался в машину и поехал прямиком в Нейвсинк Бэнк, останавливаясь всего два раза на заправке. В один из этих раз я позвонил в местный департамент полиции района Ларри, чтобы анонимно сообщить о своих переживаниях, потому что не видел его уже некоторое время. Обычно я бы держал копов как можно дальше от места преступления, но у него были животные. Те, что пасутся на поле с собственным ручьём, будут в норме. А куры и лошади… не очень.

Я мог сделать много мрачных вещей в своей жизни, но нужно быть настоящим чудовищем, чтобы убивать животных по каким-то другим причинам, кроме как ради еды или из милосердия.

Я остановился на мойке самообслуживания, потратив час, чтобы стереть каждую частичку Миссисипи, а затем вернул машину в тайное место и пешком вернулся к Эван.

Прошло всего четыре дня.

Но прошла будто вечность.

И каждый раз, когда я думал о ней в этот промежуток времени, оно появлялось снова — это тёплое, наполняющее чувство в груди.

Оно будто только усиливалось, пока я шёл по дорожке к её входной двери, поднимая руку, чтобы постучаться, и думая, разозлится она или всё поймёт.

Какого чёрта я вообще должен был сказать, когда она…

— Барретт? — спросил я, резко выпрямляясь, увидев его в её доме. — Какого хрена ты здесь делаешь?

— Диего, — ответил он таким тоном, который говорил «ну ты и идиот», и отошёл в сторону, чтобы дать мне пройти.

— Ты не звонишь, не пишешь, ты мог лежать трупом где-то в канаве… — небрежно произнесла Эван, замечая, как я вошёл, улыбаясь мне, пока несла тарелки к обеденному столу. — Я ничего не пропустила?

— Может что-нибудь о конфетах от незнакомцев, о похищении и, оу, о состоянии моего нижнего белья.

— О… чём? — она подавилась смешком.

— Полагаю, это американские шутки? — спросил я, глядя на Барретта.

Когда взгляд Эван тоже устремился к нему, Барретт пожал плечами.

— Нас всех воспитали с пониманием, что нужно носить чистое бельё, на случай автомобильной аварии.

— А… какая разница? — спросила она, щурясь.

— Его могут увидеть доктор и медсёстры, — ответил Барретт, а Диего эпично вскрикнул, отчего мы с Эван поморщились, но Барретт был неподвижен и только поднял руку, чтобы на неё приземлилась птица.

— Это идиотизм, — заключила Эв, качая головой. — Хорошо, что ж, ты поздороваешься или как?

Мои губы растянулись в улыбке, пока я шёл к ней через комнату, чувства внутри были такими тёплыми и сильными, что было практически тяжело дышать.

Её лицо выглядело лучше. Рана на голове по большей части затянулась, красная и окружённая синими и фиолетовыми синяками, но она заживала. Губа уже восстановилась, возможно, Эван уже нетерпеливо отодрала корочку из-за застенчивости. Она уже не выглядела такой разбитой.

— Привет, — сказал я, обхватывая руками её поясницу, крепко прижимая её к себе. И даже при зрителях я чувствовал, как по мне начинает растекаться желание. — Как прошла твоя охота?

— Успешно.

— Не обязательно говорить шифрами, — небрежно сказал нам Барретт, поднося Диего к стойке-дереву и усаживая его туда. — Я прошерстил дом.

— Ах, что ты сделал? — спросила Эв, отстраняясь, чтобы оглядеться вокруг.

Я прошерстил дом.

— Что искал? — спросила Эв, явно не в курсе событий.

— Жучки. Что же ещё?

— В смысле термитов или… оу, — слегка застенчиво пробормотала она, когда я хохотнул, притягивая её к себе и целуя в висок. — В смысле записывающие устройства. Зачем ты обыскивал мой дом?

— Потому что он здесь, — я пожал плечами. — Барретту нравится проверять, чтобы никто ничего не подслушивал.

Это одна из самых привлекательных его черт, его осторожность. Потому что, давайте начистоту, частные детективы не всегда работают идеально в рамках закона. Барретт особенно, благодаря каким-то довольно впечатляющим навыкам хакерства, которые витали на очень незаконной стороне, размещаясь буквально через улицу от отделения полиции Нейвсинк Бэнк, хотел убедиться, что никакие его навыки не обернутся против него самого.

— Просто чувствуй себя как дома, приятель, — сказал я, приподняв губы в улыбке, но нахмурил брови, когда Барретт прошёл по кухне, собирая столовые приборы и салфетки, а затем пошёл к холодильнику за напитками.

Эван пыталась сдержать улыбку, но ей это не удалось.

— Прости, мы на минутку, Барретт, — сказала она, взяла меня за руку и потянула по коридору в спальню.

— Один хакер уходит, другой сразу приходит, — поддразнил я, наблюдая, как она проводит рукой по волосам, укладывая свои локоны по-другому. Это была странная мелочь, но я почему-то скучал по этому, находясь вдали.

— Ты был прав, — объявила она, со смесью веселья и ошеломления на лице.

— Что ж, мне всегда нравится это слышать, — хохотнул я, потянувшись, чтобы снять свою байку. — Но в чём я был прав на этот раз?

— Он и Диего будто… связаны. И он заходит два раза в день, чтобы его повидать.

Я рассмеялся над этим, вспоминая, как говорил, что им придётся делить опеку. Барретт никогда не казался мне особым любителем животных, но для такого умника, как попугай, видимо, возможны исключения.

— Диего теперь называет меня właściciel.

Польский.

Я так и знал, чёрт возьми.

— Какого чёрта значит właściciel?

— Хозяин, — ответила она, качая головой.

— Тогда как он называет Барретта? — с любопытством спросил я.

— Przyjaciel. Друг, — объяснила она, всё ещё стоя на расстоянии в полкомнаты от меня, пока я сидел на краю кровати.