— Мне жаль, мэм, — ох, она действительно копала себе могилу этим «мэм». Мне было жарко. У меня всё затекло, и я была раздражена после путешествия. У меня урчал желудок. И меня почти до абсурда раздражала дистанция между мной и моим компаньоном. Короче говоря, я была сердита и не в настроении для вежливой чепухи. — На этой неделе в нашем конференц-зале мероприятие. Мы переполнены.

— Ну конечно, — проворчала я, закрывая глаза и делая глубокий вдох, стараясь не сорваться на неё, ведь если не считать грехов с «мэм», это была не её вина. — Наверное, мы поедем куда-нибудь…

— Просто заселите нас в номер, который забронирован, мэм, — сказал Люк, и когда мои глаза распахнулись, я увидела, как дёрнулись его губы. Будто он знал, что меня злит это слово, будто точно знал, что делает, говоря это женщине, которая была минимум на два или три года младше меня.

Мне пришлось сжать губы, когда она немедленно напряглась, её улыбка на мгновение померкла, а затем сменилась другой, холодной и фальшиво вежливой.

— Ты становишься чертовски ворчливой во время путешествий, да? — спросил он, пока женщина щёлкала что-то в своём компьютере.

— Сказал парень, который надулся на пять часов и не разговаривал со мной. Игра в молчанку — это по-детски, Люк. На случай, если ты не знал. Если у тебя со мной какие-то проблемы, говори мне об этом.

Я чувствовала его взгляд на своём профиле, практически удивляясь, как он не прожёг дыры в моей коже такой напряжённостью. Но я оставалась сосредоточенной на женщине за стойкой, в то время как она начала свою тягомотину.

Когда мне протянули карты-ключи, я поблагодарила её, развернулась на пятках и пошла к лифтам, на которые она указала, не дожидаясь Люка и не глядя, идёт он или нет.

Однако, он догнал меня и проскользнул в лифт вместе со мной, и пошёл за мной по коридору на нашем этаже.

Номер был милым, хоть и немного необычным. Стена позади кроватей была ярко-зелёной. Стена, окна в которой выходили на бассейн позади отеля, была отделана фальшивыми белыми кирпичами. Сами окна были закрыты лёгкими терракотовыми занавесками. Коричневый плюшевый ковёр был чистым. Каждая кровать со стёганным изголовьем из искусственной кожи была накрыта белыми простынями и покрывалами с белым, ярко-зелёным, коричневым, терракотовым и бирюзовым цветами. Стиль был практически слишком пляжным, учитывая, насколько далеко мы были от океана.

Но смотрелось симпатично.

И я чувствовала запах отбеливателя, дезинфицирующего средства и какого-то кондиционера для белья, так что было чисто.

Это было самое важное.

Я подошла к ближайшей к окнам кровати, бросая на неё сумку и садясь на край, вздыхая.

У меня было больше надежд на эту поездку.

Может, это было глупо. Надежды были основаны на том общении в его доме однажды днём, когда мы смотрели телевизор, ели сэндвичи и строили планы. Я ведь не могла по одному дню понять, каким был этот человек.

Я просто подумала, не знаю, что он будет больше шутить, рассказывать что-то интересное. Я не ожидала полного игнорирования. Или того, что придётся жить в одном номере с кем, кто в этот момент явно не был моим фанатом.

Я смутно осознавала, как Люк тоже сел на край своей кровати, но лицом ко мне.

— Хорошо, — вздохнул он. — Я не привык, чтобы люди пытались меня узнать, или чтобы их вообще волновало что-то обо мне. Даже что-то такое мелкое, как моя усталость, — я повернула голову на бок и увидела, что он наблюдает за мной, всё ещё со своим чёртовым капюшоном на голове. Будто прочитав мои мысли, он продолжил. — Что касается капюшона и шрамов, Эв, я не собираюсь об этом говорить. Я не из тех, кто кому-то открывается. У меня поганое прошлое, и это гадко, и такому не место в твоей симпатичной головке. Потому что тогда ни один из нас не будет спать. Ладно?

Действительно, чего ещё я могла ожидать?

Мы по-прежнему были практически незнакомцами.

Было бы сумасшествием хотеть на личные вопросы услышать больше, чем расплывчатый ответ.

— Ладно, — согласилась я, слегка кивнув.

— Так вот, — произнёс он, ухмылка приподняла одну сторону его губ, и его серьёзное лицо стало озорным. — У тебя и правда проблемы со словом «мэм», а? Часики тикают или что-то в таком духе?

— У меня есть ещё как минимум три года, прежде чем кто-то может начинать так меня называть.

— Думаю, дело скорее в южной вежливости, чем в твоём возрасте, куколка. Но это интересно. Ты злишься, потому что голодна?

— Не переживай, — улыбнулась я. — Я больше не упаду в обморок рядом с тобой. Но да, я голодна.

— Что ж, по соседству есть «Оливковый сад».

Моё лицо исказилось.

— Оливковый сад? Мы… пойдём собирать оливки? Я хочу сказать, что мне понадобится что-то более питательное. Чего смеёшься? — спросила я, когда он запрокинул голову и по-мальчишески рассмеялся, из-за чего у меня в животе всё поплыло, и между бёдер возникло трепещущее ощущение.

— «Оливковый сад» — это сеть итальянских ресторанов, Эв. И чертовски популярных.

— В Техасе? — спросила я, прищурившись. — Разве традиционная американская еда или, честно говоря, мексиканская не была бы здесь более приемлемой?

— Боже, вот путешественница. Ты будто с другой планеты прилетела, — объявил он, качая головой. — Если ты и должна что-то знать о нас, американцах, так это то, что мы хотим видеть все доступные нам национальные кухни в каждом городе, который посещаем. Ты не заметила, что в Нейвсинк Бэнк есть около пяти итальянских ресторанов, три китайских, суши, мексиканский, вьетнамский, индийский и каджунский?

— Я думала, это просто причуда этого города, — объяснила я. — В смысле, наверное, я просто привыкла есть мексиканскую кухню в Мексике, индийскую в Индии, а суши в Японии.

— А, но мы Великий Плавильный Котёл.

— Уверена, это отсылка к этническому разнообразию.

— Именно, — согласился он. — И каждый из этих народов привносит свою еду, чтобы поделиться с остальными нами.

— Оу, да? И что американцы в буквальном смысле подают на стол?

— Ну, — произнёс он, притворяясь, что действительно задумался. — Есть кукурузный сироп с высоким содержанием фруктозы, фруктовые роллы, бургеры с пончиками вместо булочек…

— Значит, в целом… продукты, похожие на еду, — с улыбкой сказала я.

— Очень-очень затягивающие, наполненные сахаром, похожие на еду продукты, — согласился он. — Я хочу сказать, если ты никогда не заезжала в полночь в кафе и не ела целую стопку пропитанных сиропом блинчиков с большим добрым куском масла и тост с джемом, и не пила бездонную чашку кофе, полную сливок и сахара, честно говоря, ты не попробовала всего, что может предложить эта страна.

— Не могу представить, чтобы это когда-нибудь звучало аппетитно. Если только ты не пьян.

— О, тебе ещё многому нужно научиться. Не переживай, я ещё сделаю из тебя сладкоежку. Хочешь принять душ, чтобы смыть это дерьмовое настроение, прежде чем идти за едой?

— Я, а, да, — ответила я, быстро поднявшись и потянувшись к своей сумке. — Вернусь через десять минут.

— На языке девушек это сорок минут, правильно? Я могу немного вздремнуть.

Я искренне имела в виду десять минут. Я была не особо требовательной. Сегодня утром я принимала душ. Единственное, почему я хотела помыться ещё раз, это чтобы смыть происшествия дня и, ну, может быть разобраться с особо сильной, пульсирующей нуждой между ног. Я знала, что если не разберусь с этим, то остаток вечера буду думать о том, что мы останемся вдвоём в номере отеля, где может произойти что угодно, включая переплетающиеся конечности и дикий секс.

Я включила душ, завязала волосы и разделась. Сделала глубокий вдох, становясь под струи, слегка прислоняясь к боковой стенке душа, опускаясь рукой вниз по своему телу, скользя между бёдер и не теряя времени, пытаясь покончить с пульсирующим желанием.

Поездка будет очень-очень долгой, сексуальное напряжение таилось прямо под поверхностью, ожидая ухмылки, смешка или какого-нибудь остроумного комментария.