Тропа, по которой они шли, была не очень широка, но хорошо утоптана. Ольга подумала, что это, скорее всего, не основная дорога, и именно поэтому им никто не встретился в пути.

Она предполагала, что северянин вел ее в свое селение – куда же еще? Воображение Ольги разыгралось, и она представила грубую злую жену, которая не могла отойти от корыта, чтоб встретить мужа, и целую толпу чумазых детишек с остро заточенными кольями.

Она вздохнула, падая духом все больше и больше. Северянин услышал ее вздох и вновь остановился. Он сбросил поклажу на землю, сел на траву кивнул ей сесть рядом.

Ольга осторожно опустилась рядом, наблюдая, как он извлек из дорожной сумки кое-какую еду и разложил перед ней.

Северянин что-то произнес, что, как Ольга уже успела понять из их разговоров, означало – «Ешь!». В ее голове вдруг все смешалось… Ей было плохо здесь, очень, ей так хотелось домой – но этот человек странным, невероятным образом заботился о ней. Он услышал ее вздох и принял ее грусть за усталость и голод. Это было просто немыслимо, так заботиться о рабыне. Ольга не понимала его совершенно.

Она покорно принялась за еду. Северянин некоторое время наблюдал за ней, потом внезапно приложил ладонь к груди и произнес:

- Агнар!

Ольга поняла, что он имеет в виду свое имя – она слышала, что так его называли товарищи на корабле. Но теперь он, похоже, решил представиться именно ей. И снова Ольга не понимала, почему он так относится к ней…

Она коснулась своей груди и сказала:

- Ольга.

Северянин чуть прищурился:

- Хельга? – переспросил он.

Ольга упрямо сжала губы.

- Ольга! – повторила она с нажимом.

Мужчина улыбнулся, опустив глаза. Ольге казалось, что он веселится над ее упрямством, и она тут неожиданно поняла, что снова играет с огнем. История с браслетом успела забыться, но сейчас всплыла, и ей стало страшно.

Однако, в этот раз северянин решил ей уступить. Он хитро взглянул на нее, его голубые глаза блеснули из-под светлых бровей, и изрек:

- Олли!

Ольга собиралась, было, снова поспорить, но ей внезапно передалось его веселье, и она тоже улыбнулась и кивнула ему. Хочет Олли, пусть будет Олли, какая разница, в самом деле.

Когда они добрались до деревни, спустились сумерки. В полутьме Ольга видела очертания домов, из дверных и оконных проемов которых едва выбивался тусклый свет. Кое-где лаяли собаки, слышались голоса, пахло дымом. Кто-то приветственно махнул Агнару, тот ответил.

Наконец, они приблизились к его жилищу.

Никакой жены и детей там не было и в помине – дом был темен и пуст. Ольга немедленно ощутила облегчение и нечто, похожее на радость, которую она не понимала. Агнар вошел внутрь, чуть пригнувшись, Ольга услышала, как он с грохотом опустил мешки на пол. Она же нерешительно замерла у порога, не зная, входить ли ей в этот черный проем или же остаться снаружи.

Из дома послышался какой-то шорох, и затем дом осветился тусклым светом очага. Ольга видела, как Агнар подкинул в очаг пару веток и лучин, затем выпрямился и обернулся к ней.

Он что-то сказал ей, видимо, чтоб она вошла. Она нерешительно двинулась вперед и шагнула внутрь дома.

Там было зябко, пахло выделанной кожей, какими-то травами и дымом. Ольга осмотрелась, но в тусклом свете разглядела только грубо сколоченный стол, пару таких же скамей и большую низкую кровать, застеленную шкурами. Вдоль стен висела и лежала кое-какая утварь, но в целом жилище производило впечатление необжитого.

Агнар запер дверь, отчего в доме стало еще темнее, подбросил в очаг поленьев, а потом принялся разбирать добычу. Ольга села в скамью в уголке и наблюдала за ним.

Ее снова наполняли гнев, страх и боль. Некоторые вещи и украшения, которые лежали сейчас перед северянином, были с ее родины. Он просто украл их, также как украл и ее.

Ей внезапно стало мерзко тут находиться, в этом сыром и чужом доме, с этим чужим человеком. Она отчаянно жаждала вернуться домой, к матери и отцу, братьям и сестрам, в свой родной дом.

Тоска и боль рвали ее сердце. Ольга забилась в угол, обхватив руками колени, и настороженно наблюдала за Агнаром.

Тот разобрал добычу и отложил в сторону красивый плетеный браслет, по-видимому, серебряный, украшенный синими сверкающими камнями. В своем селении Ольга таких вещей не встречала, но вполне могло быть, что браслет тоже принадлежал ее сородичам. Глаза ее сузились, она закусила нижнюю губу и неотрывно следила за движениями северянина.

Агнар, наконец, заметил, что она спряталась в угол. На лице его проступило недоумение, он встал и подошел к ней. Мужчина протянул ей руку, но Ольга опустила глаза и как будто не видела ее.

Северянин что-то сказал ей, сначала спокойно, потом, разозленный ее молчанием, он взял ее за локоть и насильно поднял на ноги, заставив взглянуть себе в лицо.

Ольга не сопротивлялась – она знала, что ей нельзя злить его, если она хочет выжить – но и скрывать свои чувства не могла. Он сверлил ее своими голубыми глазами почти в упор, но Ольга отвела взгляд и устремила его на добычу, разложенную на полу. Помимо воли, слеза скатилась по ее щеке.

Агнар, похоже, понял ее настроение. Он чуть вздохнул и выпустил девушку, отойдя в сторону. Потом также молча продолжил раскладывать свою добычу, а когда закончил, опустошил мешок с припасами на стол. Он не звал Ольгу, но она и не хотела есть, вернувшись обратно в свой угол. Ей хотелось забыться сном и не просыпаться, но с каждой минутой в ней нарастало чувство нового страха – впереди была ночь.

Ольга знала, что северянин не просто так забрал ее к себе. Чем-то она ему понравилась, настолько, что он привел ее в свой дом как равную, а не как пленницу. И уж конечно, собирается разделить с ней не только стол. Кровать была большой для него одного.

При одной мысли об этом у нее все внутри сжималось от страха, а саму ее трясло как в ознобе. Это было неизбежно, но Ольга была не готова отдать свое тело этому чужаку, как бы добр он к ней ни был. Она хотела домой, и больше ничего…

Северянин тем временем закончил свой ужин. Он встал из-за стола, сбросил с плеч накидку, верхнюю куртку, снял сапоги, оружие отцепил и положил у изголовья постели. И лишь потом обратил свой взор на девушку.

Ольга вся сжалась в комок, когда он подошел к ней и, снова ухватив за руку, поднял ее на ноги, но мужчина не делал никаких попыток обнять ее. Он долго смотрел в ее глаза, полные слез и страха, потом снова вздохнул. Мягко проведя рукой по ее волосам, Агнар кивнул ей на постель, а затем выпустил. Обойдя ложе, он улегся на противоположной стороне, вытянувшись во весь свой рост, набросил на себя шкуру и застыл.

Девушка ждала некоторое время, так и стоя посреди комнаты, но он не шевелился. Грудь северянина мерно вздымалась и опускалась, и она решила, что он заснул.

Она не могла решиться лечь рядом с ним, хотя спать было больше негде, а на полу становилось очень холодно с наступлением ночи. Возможно, она простояла бы так всю ночь, но огонь в очаге постепенно гас, Ольга стала мерзнуть – пора было что-то решать.

Очень осторожно, боясь его разбудить, Ольга сдернула с кровати две большие шкуры. Одну она разложила на деревянных досках в углу – похоже, это была прежняя дверь, которая теперь валялась там за ненадобностью – а второй укрылась сверху, устроившись на своем примитивном ложе. Доски были ужасно жесткими, из-под входной двери дул жуткий сквозняк, но Ольга замоталась как можно крепче, закрыла глаза и постаралась прогнать все мысли. Ей это удалось, и, когда огонь в очаге погас, она уже спала.

Серое хмурое утро было холодным. Ольга начинала привыкать к постоянной зябкости – похоже, тут это было нормой. Она попробовала пошевелиться и тут же едва не застонала – все тело затекло от лежания на жестких неудобных досках.

Осторожно повернувшись, девушка открыла глаза. К ее облегчению, северянина она не увидела – значит, можно было перевести дух и прийти в себя.