— Я обрадовалась, — Полина запнулась, — только понимаешь, я с тобой не поеду.

— Да я понимаю, что на раз-два не собраться. Ну, я просто повидаться.

— Я вообще не поеду. Я с мужем остаюсь, — Полина говорила, словно оправдываясь. — Так будет правильно. Родного отца детям никто не заменит.

Роман что-то тихо сказал, Полина не разобрала что именно, но это было и не важно, ведь она видела его взгляд, такого взгляда у людей не бывают, так смотрит побитая бездомная собака, не понимающая за что с ней так поступили.

— Это ты с кем у подъезда стояла? — Галина Павловна наблюдала из окна за встречей дочери с каким-то незнакомцем.

Полина хотела ответить, но вместо слов вырывалось наружу сначала бессвязное бормотание, потом — громкое рыдание. Мать, испугавшись, принялась капать в стакан успокоительное, но Полина уронила протянутое ей лекарство, облилась и, осев на пол в прихожей, долго плакала не в силах остановиться.

Медленно поползли дни без вечерних звонков от Романа, без ожиданий и надежд. Постепенно жизнь входила в привычное русло, но не налаживалась. Наступила весна, однако даже первая зелень не радовала. Сеня закончил на отлично первый класс, Степаша с похвальными грамотами — третий. Полина и это приняла без свойственной ей материнской гордости: завершился учебный год, ну, и слава Богу. Даже Галина Павловна, всегда критически относившаяся к походам дочери на консультации психолога, теперь сама потребовала, чтобы Полина обратилась к врачу. Но Полине было всё равно, она сама поставила себе диагноз — депрессия — и ничего не хотела менять. У неё не было плохого настроения, не было раздражения, просто ушёл интерес к происходящему.

Первого июня позвонила Влада:

— Кончай киснуть, в субботу едем в Салтыковку. Я официально замуж выхожу, свадьбы не будет, но девичник устраиваю.

— Поздравляю! Но я не поеду.

— Куда-то уезжаешь?

— Нет, но как я твоему мужу буду в глаза смотреть?

Влада выходила замуж за Вадима, брата Романа. И хотя тема расставания Полины и Романа не обсуждалась, Полинка испытывала чувство вины не только перед возлюбленным, но и перед его братом.

— Полин, кому ты боишься в глаза смотреть? Во-первых, на девичнике из мужчин, только стриптизёры присутствуют, но у меня и их не будет, а во-вторых, прекращай самоедством заниматься, твоя ипохондрия уже хроническую форму приобретает.

— А почему свадьбу не хочешь играть?

— Да какая свадьба… У Вадима мать умерла неделю назад, вчера только с похорон прилетел. Я с ним хотела полететь, поддержать, но билетов не было. Ему по телеграмме заверенной продали. Так что без торжеств. Но с Вами, девчонки, я должна посидеть.

— Как мать умерла! — голос Полины задрожал. — Отчего?

— У неё, Вадим говорил, сердце было больное.

Закончив разговор, Полина долго не могла успокоиться. Конечно, в первую очередь, её тревожило, как теперь Роман один будет справляться с мальчишками. Хотела позвонить в Красноярск, выразить соболезнование, но остановилась, потому что вдруг подумала: возможно, она стала причиной трагедии. Полина и так винила себя в предательстве (именно так она про себя определяла отказ уехать к Роману), а теперь ещё добавились угрызения совести: может быть, мать, видя переживания сына, расстроилась, и сердце её не выдержало. Полина затеяла уборку, нервно перебирая вещи, уронила вазу, стала собирать осколки, порезалась, вскрикнула и неожиданно осознала, что ощущение полного безразличия ушло. Она словно очнулась, жизнь перестала быть бессмысленной, хандра отступила.

Вечером Полина объявила Денису о своем решении развестись с ним:

— Чем так жить, как мы с тобой, лучше не жить вовсе.

Ожидала вспышки гнева мужа, оскорблений, но Денис принял её слова спокойно. Стало понятно, что он тоже думал о расставании, во всяком случае, вариант раздела имущества у него был готов — Полина с сыновьями остается в городской квартире, он же переезжает в почти полностью отделанный загородный коттедж, детям будет давать необходимую сумму и готов выслушать встречные предложения Полины.

В субботу утром к Полине заехала Влада, чтобы вместе поехать в Салтыковку. Дверь ей открыл Степашка, и она застала подругу за странным занятием: Полина аккуратно складывала рубашки Дениса в большую дорожную сумку, а сидящая напротив Галина Павловна, утирая слёзы, советовала:

— Клади только самое необходимое на первое время, за остальными потом вернётся, а там, может, соскучитесь и помиритесь.

— Вдад, извини, что не успела предупредить, — Полина виновато смотрела на подругу. — Я с тобой в Салтыковку не поеду. Денис только что позвонил, попросил ему вещи собрать, он сейчас заедет.

— Он куда-то отдыхать уезжает?

— Отдыхать от семейной жизни, — вступила в разговор Галина Павловна. — Моя дочь вчера на развод подала.

— Мама, ты забыла добавить, что твоя дочь клиническая идиотка, — пробормотала Полина.

— И добавлю, — в голосе матери зазвучал металл. — Вчера тебе сказала, а сегодня твоей подруге скажу: идиотка самая натуральная. Влада, ты подумай, она сама на развод подала. Да, у них сложный период, но надо его пережить, а не рушить всё своими же руками, убивать семью.

— То, что мертво, умереть не может, — тихо промолвила Полина.

Галина Павловна встала и вышла из комнаты. Приезд подруги дочери, как и всё происходящее в последнее время, ей был явно неприятен. Именно подруг она винила в проблемах Полины: «Одна разведенная, вторая мужиков меняет, а ты с них пример берешь», — выговаривала она дочери, услышав про намерение расстаться с мужем.

— Полин, это правда, что ты сама на развод подала? — спросила Влада, когда за Галиной Павловной закрылась дверь.

— Да, я понимаю, что виновата перед Денисом, но больше так жить не могу. Он на меня открыто плюет, Романом попрекает, я понимаю, что за дело, что за косяки отвечать надо, но я так больше не могу. Людям должно быть уютно друг с другом, людям должно быть весело вместе, людям должно быть хорошо засыпать и просыпаться вместе… Вот я себе говорила, что семья — это навсегда, себя уговаривала, что детям нужен отец, что в доме уют, что не на что будет жить. А тут поняла: всё, больше не могу. Тут ещё недавно Денис заявил, что будет проводить генетическую экспертизу — ему кажется, что Сеня не его сын.

— Да ты что! — ахнула Влада. — Сеня же его копия.

— А самое страшное, — Полина понизила голос, — когда он со мной спит, редко, но бывает. Ты знаешь, это изнасилование какое-то: он мне всё сжимает, видит, что я губу от боли кусаю и спрашивает: «А с ним небось улыбалась, а вот с мужем тебе противно».

— Знаешь: брак — это священно, — перебила Влада, — но лучше разрушить брак, чем позволить браку разрушить тебя. А с Романом ты давно говорила?

— Мы не общаемся.

— Так, позвони, поговори.

— Я звонила несколько раз ещё зимой, но он меня, похоже, заблокировал. И это правильно. Я его очень обидела: он мне доверился, а я предала, получилось, что я играла его чувствами.

— В жизни всё бывает. Взрослые люди — должны понимать. Не усложняй. Любишь ты высокие слова — доверие, предательство, игра чувствами…

— Я не усложняю, а слова высокие, потому что чувства высокие были, — Полина печально улыбнулась. — Такое счастье мало кому выпадает, мне вот выпало, да я смалодушничала.

Полина хотела ещё что-то сказать, но в комнату вернулась Галина Павловна:

— Сейчас мне звонил Денис, попросил передать, что вещи в понедельник заберёт. А у тебя телефон почему-то вне зоны, — и посмотрев на опухшее от слёз лицо дочери неожиданно добавила: — Так что поезжай. Развеешься. Владислава, извини, я со всеми этими событиями тебя с замужеством не поздравила.

— Спасибо! Пока ещё не вышла, — улыбнулась Влада, — в среду распишемся.

— Если собралась, то выйдешь. Ты решения обдуманно принимаешь, — Галина Павловна обращалась к Владе, но с упрёком посматривала на дочь.

В Салтыковку они приехали уже днём. Полина открыла калитку и увидела тёмные бревенчатые стены, круглую веранду с разноцветными стёклами — дом, такой же загадочно-прекрасный, каким он представился ей, когда она впервые приехала сюда на первом курсе. Вдоль посыпанной гравием дорожки благоухала буйно цветущая сирень, и захотелось, как двадцать лет назад, поверить, что впереди их ждёт только красивая любовь, что счастье близко.