Поговорив с участковой, побежала в ванную, занялась стиркой, потом — на кухню, готовить ужин.

Путь на кухню пролегал через гостиную. На диване, поджав ноги, сидела Настя и вполголоса рассказывала своему медвежонку какую-то историю.

— А потом наступила зима…

— Настя, ты кушать хочешь? — спросила Лида, пробегая мимо дивана.

— Нет, — терпеливо ответила девочка.

На кухне Лида быстро нарезала почищенную картошку, бросила в кастрюлю с водой. Теперь — в спальню, взглянуть, как там дочурка. Лида вышла в гостиную, приоткрыла дверь в спальню: Танюшка хныкала, чем-то недовольная.

— Все жители вышли на улицу, — тихо рассказывала Настя медвежонку, — а вместо снежинок с неба посыпались…

Лида обернулась к ней:

— Скоро придет Валентин Викторович, будем ужинать, — и вошла в спальню.

Настя вздохнула, взяла своего плюшевого друга, встала с дивана и пошла в прихожую.

Лида успокоила дочурку, вышла из спальни. Не увидев Настю на диване, заглянула на кухню, в ванную…

— Настя? — неуверенно позвала она.

Лида вышла в прихожую и увидела приоткрытую дверь.

«Ответственность за чужого ребенка!»

Она выбежала из подъезда в сгущающиеся сумерки, металась возле дома, кричала, звала. Никто не откликался.

Лида побежала за Танюшкой, не рискуя оставлять без присмотра свое дитя.

Валентин, вернувшийся домой после работы, удивился необычной тишине. Прошел в гостиную, заглянул на кухню, в спальню. Куда они подевались?

— Лида! — позвал он, чувствуя, как его охватывает тревога.

Валентин вышел из подъезда, двинулся наугад вокруг дома и услышал голос жены.

— Настя! — кричала Лида. — Настя!

Он помчался на крик.

Лида, заметив его, поспешила ему навстречу, запыхавшаяся и взволнованная.

— Настя куда-то ушла! — в отчаянии выкрикнула она.

— Давно?

— Нет, недавно. Мы дома были. Потом смотрю — ее нет!

— Если бы она ушла днем, то, скорее всего, искать маму. Но на ночь глядя… Наверное, мы ей надоели, — предположил Валентин.

— Мне сейчас как-то не до шуток! — возмутилась Лида.

— Я не шучу, — очень серьезно сказал он. — Человеку иногда хочется побыть одному.

— Она ведь совсем ребенок!

— Ребенок тоже человек. Когда ты была маленькой, разве тебе никогда не хотелось просто побыть одной?

— Я и так все время была одна! — нервно ответила Лида. — А я хотела, чтобы у меня были братья, сестры, друзья. Чтобы дома было шумно и весело, — продолжала она спокойнее. — Но так было только однажды, на мой день рождения. Ко мне пришли одноклассницы, мы ели очень вкусный торт и танцевали, а мама играла нам на пианино, — говорила Лида, уйдя в воспоминания.

Огромный праздничный торт торжественно возвышается посреди стола. Радостные лица подружек, чудесная музыка, под которую они восторженно кружатся, и мама — утонченная, элегантная — сильными длинными пальцами извлекает из фортепиано чарующие звуки.

Яркой вспышкой остался в памяти тот день, отличаясь от последующих долгих дней и лет, наполненных тоской и неизвестностью.

— А потом наша квартира пропахла лекарствами, а я превратилась в сиделку.

Больницы, капельницы… Лида вздрогнула, спохватилась. А вдруг с Настей произошел какой-нибудь несчастный случай?

— Где же она может быть?

— Может, пошла к себе домой?

— Там же закрыто.

— Наверное, у нее есть какое-нибудь любимое место возле ее дома.

В поисках предполагаемого любимого места они облазили все кусты возле Настиного дома. Точнее, в кустах лазил Валентин, а Лида с Танюшкой на руках обежала детскую площадку, заглядывая в темные уголки двора.

— Настя! — звала Лида.

— Настя! — кричал Валентин.

Лида, расстроенная безуспешными поисками, подошла к перепачканному мужу.

— Что же делать? — повторяла она, чуть не плача.

— Может, она у своей квартиры сидит? Код подъезда знаешь? Ты же была здесь?

— Настя открыла, мне как-то и в голову не пришло…

— Может, сейчас выйдет кто-нибудь… Или я в окно постучу, тут на первом этаже, может, откроют.

— Да уж, конечно, — хмыкнула Лида, вспомнив недоверчивую старушку. — Скорее, полицию вызовут.

К Настиному подъезду они все-таки подошли, остановились.

— А если с ней что-то случилось? И что мы ее маме скажем? — переживала Лида.

— А сказать надо уже сейчас, — медленно произнес Валентин, глядя на кого-то за ее спиной.

Лида обернулась — к ним подходила мама Насти, вполне себе живая и невредимая.

— Вы гуляете? Всей семьей, как мило! А я к вам ходила… А вы тут. Извините, я все понимаю, но… Это было так внезапно, так романтично! Тогда вечером, когда он меня приревновал, снова что-то вспыхнуло, как в молодости! А потом…

…Мужа неожиданно снова вызвали в рейс. Он не успел отдохнуть, они не успели насладиться обществом друг друга. Она решила хотя бы проводить его до базы, где загружали фуру. Конечно, впопыхах забыла сотовый.

Она стояла у ворот базы, в отчаянии оттого, что встреча с мужем оказалась такой короткой. Стояла и смотрела, как огромная фура выезжает из ворот. Фура притормозила возле нее, из кабины высунулся симпатичный мужчина и весело ей крикнул:

— Что, красотка, прокатимся?

Повинуясь внезапному порыву, она бросилась к фуре, залезла в кабину и села рядом с этим симпатичным и веселым мужчиной — своим мужем. Перед ней расстилалась бесконечная дорога, она бездумно и счастливо смотрела, как остаются позади улицы города, и чувствовала, как остаются позади бытовые проблемы…

— Знаете, как он это сказал, на меня прямо вот нахлынуло, как будто я такая молодая и легкомысленная, и… Это было незабываемо! Я так устала от будней, вы не представляете! Там такая романтика, дорога… Да, я виновата, я должна была вам позвонить, но я чувствовала себя такой молодой, свободной! Как будто мне семнадцать лет! Ведь тогда у меня еще не было Насти, вы понимаете?

— Не очень, — честно призналась Лида.

Валентин промолчал.

Настина мама вздохнула:

— Потом муж отправил меня домой. Приехала на автобусе. А где Настя?

Они молчали. Лида опустила глаза, потом умоляюще взглянула на Валентина.

— Где Настя? — разволновалась Настина мама. — Где мой ребенок? Что вы с ней сделали? — истерично выкрикнула она.

— Мы играем, — сказал Валентин. — В прятки. Настя спряталась, а мы должны ее искать. Нам она, конечно, не ответит. А вы ее позовите. К вам выйдет. Она же не знает, что вы уже приехали.

— Настя! Настя! — громко позвала Настина мама.

Тишина. Девочка не откликнулась, не прибежала. Лиду охватила паника, и это, наверное, отразилось на ее лице, потому что мама Насти посмотрела на нее с гневным подозрением и истошно завопила изо всех сил:

— Настя! Настя!

— Сколько можно орать! — послышался из окна дома чей-то возмущенный бас. — Целый час уже: Настя да Настя.

Настина мама в ужасе смотрела на Лиду и Валентина, даже отступила на шаг, распознав в них злодеев, не уберегших ее ребенка. Они переглянулись.

— Мама!

Наконец-то! Открылась дверь подъезда — выбежала Настя с медвежонком в руке.

Ее мама бросилась к ней, обнимая и целуя:

— Настенька, золотко мое, как я по тебе соскучилась!

И они ушли домой, даже не оглянувшись на Лиду и Валентина.

— Пойдем скорее, — сказал Валентин, — пока она не стала спрашивать, откуда у Насти ее мишка. Давай возьму Танюшку.

Лида осторожно передала ему дочку.

— Ой, ты же грязный весь, костюм испачкал, — огорчилась Лида, пытаясь отряхнуть с него пыль и мусор. — И на голове тоже…

Она смахнула с его головы сухие травинки. Валентин засмеялся, наклонился, поцеловал ее.

— Погода хорошая, еще погуляем? — предложил он, и они не спеша пошли по ночной улице не в сторону своего дома, а вокруг, возвращаясь к детской площадке и обследованным уже кустам.

Редкие фонари освещали отдельные участки дорожки, а все остальное тонуло в темноте. Но теперь это уже не была та пугающе-тревожная темнота, какой она была еще несколько минут назад, когда они искали Настю. Теперь это была тихая, спокойная мирная темнота, но не обыденная, а немного волшебная. Какой бывает ночь, когда рядом любимый человек.