Он подошел к граммофону.

– Работает?

– Ох, даже и не знаю. Столько лет его никто не заводил, – ответила женщина и направилась к комоду. Она достала оттуда несколько пластинок и вернулась к гостю.

– Вот, держите! Давайте попробуем! – предложила она.

Гриша покраснел.

– Нет, Софья Ильинична. Вы как-нибудь с ним сами, – он рассмеялся, – с компьютером или автомобилем я справлюсь, а вот со старинным граммофоном вряд ли.

Оба рассмеялись.

– Постойте! Я вспомню, как это делается, – сказала хозяйка и взяла пластинки из рук гостя.

Гриша не понял даже, что за манипуляции произвела она с этим раритетным инструментом, но он заиграл. Зал наполнился шипением пластинки и густым знакомым басом, певшим что-то на французском.

– Вы знаете, кто это? – гордо спросила Софья Ильинична.

Гриша в смущении пожал плечами.

– О!.. Это Ш., – прикрыв глаза от удовольствия, произнесла она известную фамилию. – Эти пластинки – большая редкость. Знай кто-нибудь из ценителей мировой музыки, что у некой старушки в доме лежат оригинальные записи самого Ш., – рассмеялась она, – ух они бы меня!.. – она многозначительно погрозила кулаком в пустоту.

Гриша изумленно смотрел на Софью Ильиничну.

– Я сейчас!.. – сказала хозяйка и снова исчезла за занавеской, разделяющей гостиную и кухню.

Через полчаса они сидели за круглым столом под абажуром, и Григорий с наслаждением пробовал курицу под каким-то умопомрачительно вкусным соусом. Он нахваливал приготовленное, не преувеличивая своего восторга ничуть, чем доставлял Софье Ильиничне большое удовольствие. Она с упоением смотрела, как он ел, и изредка делала глоток красного вина, которое Гриша принес с собой.

– Софья Ильинична, это что-то, – нахваливал он. – Тут травы какие-то в этом маринаде, да?.. Ммм!

Женщина улыбнулась:

– Не льстите мне, Гришенька! Я давно потеряла сноровку. Не для кого готовить-то. А самой себе и не интересно…

– Нет. Это блюдо бесподобно. Ни в одном ресторане такого не попробуешь, – настаивал он.

Софья Ильинична даже рассмеялась, довольная, что угодила гостю.

– А как давно я не пила хорошего вина… Вы даже не представляете, Гриша…

– Скажите, а почему вы живете совсем одна? – вдруг посерьезнев, спросил Григорий.

Женщина вздохнула и поставила фужер с вином на стол.

– Так вышло, Гриша. Никто не заказывает себе одиночества, – печально ответила женщина.

Гриша смутился, поняв, что несколько бестактно задал вопрос.

– Но у вас ведь есть родственники… Я знаю, я читал про ваш род в интернете. У Курагиных большое генеалогическое древо, – попытался он оправдаться.

– Ну что вы! Большое древо давно зачахло, – грустно улыбаясь, сказала она. – Это много лет назад в доме было полно гостей каждый вечер, играла музыка и горел камин, вот как сегодня… – Софья Ильинична с тоской оглядела комнату.

Гриша снова пожалел, что спросил об этом…

Женщина сделала еще глоток вина и снова вздохнула.

– Теперь уже минул не один год, как я живу здесь совсем одна. Все мои родственники по маминой линии в основном живут в Москве и Подмосковье. По линии отца почти никого не осталось… А моя родная сестра, ее дети и внуки давно живут во Франции.

– А почему вы не уедете к ней? – спросил Гриша и сразу смутился. Он тут же вспомнил, зачем был послан в этот дом изначально…

– Не краснейте, Григорий! Не за что вам краснеть!.. – успокоила она, тут же угадав его мысли. – Я не уезжаю к сестре, потому что здесь… – она умолкла и задумалась на секунду. – Здесь вся моя жизнь, жизнь моих предков. Я не могу бросить этот дом…

– Я понимаю вас, – сказал Гриша, – и восхищаюсь вашим упорством! Правда!

– Ах, Гриша, нам ли с вами не понимать, что жизнь в современном мире цинична и жестока. Наверное, у меня нет шансов устоять перед их напором… – сказала она и с какой-то надеждой посмотрела в его глаза.

Гриша опустил голову.

– Я пока не знаю, что мы можем сделать, Софья Ильинична. Но я постараюсь… Я обязательно что-нибудь придумаю! – сказал он так, словно убеждал больше себя самого.

– Но давайте сегодня не будем о грустном! Мне не хочется грустить в такой приятный вечер, – сказала женщина и встала из-за стола. Подошла к граммофону и, сменив пластинку, снова завела его. Через пару секунд в комнате зазвучал красивый женский голос.

Гриша подлил вина и тоже встал, чтобы подбросить полено.

– Я так благодарна вам, Григорий, что сегодня вы пробудили жизнь в этом доме… Я вижу, что вы очень хороший молодой человек, – сказала женщина, наблюдая, как Гриша осторожно поправляет кочергой дрова в камине. – У вас есть возлюбленная?

Он обернулся в ее сторону и, конечно, покраснел.

– Ну, не смущайтесь, пожалуйста, расскажите мне! – просила Софья Ильинична.

Они снова уселись за стол.

– Нет. Я одинокий молодой волк, – попытался отшутиться Григорий.

– Почему? – искренне удивилась женщина. – Вы такой красавец.

Гриша окончательно раскраснелся.

– Как-то не задалась моя личная жизнь. Не встретил я пока девушки, которая разделяла бы мои интересы… Я зануда, – смеясь, сказал он, – я люблю бывать один, бродить по старому городу, читать классику; мечтаю посмотреть на старинную архитектуру в городах по всему миру… Не в ночных клубах побывать и полежать на лазурном пляже! Понимаете?! Это не модно сейчас – ходить по музеям, любоваться старинными соборами и ратушами… Такие, как я, современным барышням не интересны.

– Вы очень зря так говорите, молодой человек! – строго посмотрев на него, ответила женщина. – Я всего пару лет как на пенсии. А до этого преподавала в нашем институте иностранных языков… Так вот знайте: есть масса прекрасных девушек, которые так же, как вы, увлекаются литературой и историей! И с удовольствием будут гулять с вами по старинным городам, любуясь архитектурными шедеврами.

– Может быть… Но мне такие пока не встречались, – сказал Гриша. – А вы преподавали языки?

– Я педагог английского и французского языков, – с гордостью ответила женщина.

– Значит, вы в совершенстве ими владеете? – наивно переспросил Григорий.

Она засмеялась:

– Гриша, вы иногда такой смешной… Ну конечно!

– Вот я же говорю вам, что я не могу быть интересен современным девушкам. Есть у меня… странности, – и он покрутил у виска, смеясь вместе с хозяйкой дома. – А если серьезно, меня всегда восхищали люди, владеющие несколькими иностранными языками. Я жалею, что сам толком не изучил ни один, – парень вздохнул.

Повисла пауза. На пластинке сменилась мелодия, и женскому тонкому, высокому голосу стал отвечать бодрый мужской.

– Софья Ильинична, расскажите мне, пожалуйста, про вашу семью! – Григорий глазами указал на портрет над камином. – Это первый хозяин дома?

Женщина обернулась слегка.

– Этот строгий бородатый мужчина?.. – улыбаясь, переспросила она.

Гриша кивнул.

– Да. Это Василий Михайлович. Вы, конечно, слышали о нем и о том, что этот дом построил знаменитый купец и меценат. Это мой прадедушка.

– Так он всего лишь ваш прадед? – удивленно спросил Гриша.

– Молодой человек, – рассмеялась женщина, – мне уже довольно много лет… Конечно, он всего лишь мой прадед!

Она встала из-за стола и подошла к комоду. Из верхнего ящика извлекла большой фотоальбом в бархатном переплете, затем вернулась к Григорию и раскрыла перед ним хрустящие страницы. На развороте Гриша увидел тот же портрет мужчины, что висел над камином, только меньшего размера.

– Странные фотографии, – задумчиво сказал он Софье Ильиничне, – как будто бы прорисованные, но все-таки фотографии…

– Так и есть, – подтвердила она.

На следующей странице снова была фотография купца. Он сидел в дорожной коляске с откинутым верхом на фоне большого храма на площади, вымощенной камнем. Григорий узнал эту площадь.

– Софья Ильинична, ведь это площадь Гладышева, на которой сейчас театр оперы стоит?..