Григорий никогда и не помышлял о переезде. Ему всегда нравилось в С. Здесь он окончил школу, затем любимый университет, здесь жил и работал теперь.

У него была интересная должность в администрации города, благодаря чему он знал все проблемы и события губернской столицы. На работе его уважали и доверяли самые ответственные проекты. Сам мэр города уже заметил его. Этим Гриша гордился и рассчитывал на свое прочное положение, без всяких там неожиданных проблем и трудностей. Начальник у него был, правда, слегка своеобразным человеком. Но Гриша очень уважал его с самого начала, как тот взял парня на работу сразу после университета. Многие прочили Григорию место руководителя. Однако Гриша на него не претендовал. Он нормально зарабатывал, насколько это возможно на чиновничьей должности, и его пока все устраивало. К тому же он жил один, своей семьи у него еще не состоялось.

Вообще-то, Григорий Серов был завидным женихом. Девушки кружились вокруг него. Он знал, что сильно нравится многим. Но сам не торопился сделать выбор.

Гриша вырос в семье инженеров. И мама и папа были им довольны и почти никогда от него ничего не требовали, поручая сына его же самостоятельности. Григорий всегда был серьезным. Он много работал. Свободного времени было мало, и единственное, на что он тратил его чаще всего, – это чтение. Гриша много читал. Особенно любил русскую классику и очень ревностно относился к своей еще маленькой, но любимой домашней библиотеке.

По характеру спокойный и рассудительный, он любил уединяться, как бы уходил в себя. Но, несмотря на это, имел довольно много знакомых и даже парочку хороших друзей. Иногда, правда, он исчезал из поля зрения всех на долгие недели, а то и месяцы. Тогда друзья, обижаясь немного, констатировали: «Книжками зачитался, библиотекарь!..» В такие периоды его можно было застать дома, буквально утонувшего в очередном романе Достоевского или Толстого. Он целиком и полностью уходил в книгу. И раздражался, когда звонил телефон и кто-то пытался вырвать его из мира, созданного автором.

Больше всего в классике он ценил атмосферу времени, которую создавали писатели. Каким-то другим измерением казались ему XVIII и XIX века с их культурными светскими салонами, балами, письмами, каретами, дамами в длинных пышных платьях и мужчинами с честолюбивыми помыслами, в офицерских мундирах. Прочитав очередную книгу и находясь еще под сильным впечатлением, он делился с друзьями:

– Подумайте, ведь все это было на самом деле!.. Была страна, в которой главными праздниками были церковные, знание иностранных языков по четыре-пять, как само-собой разумеющееся; были традиции, которые строго соблюдали и передавали из поколения в поколение… Были другие принципы жизни, другое восприятие самой жизни, другое воспитание, другие интересы… Это кажется сейчас все пафосным и почти невероятным. Но ведь это было. Было у наших предков: и литература, и театры, и патриотизм… Куда же все это ушло? Где это культурное общество с возвышенными идеалами?..

Друзья часто слушали его в оцепенении и чаще смеялись над ним, чем пытались понять всерьез.

– Сейчас совсем другое время, Гриша, – говорили они, – ты, видимо, не в том веке родился!..

Он не обижался. Но чувствовал себя одиноким после таких разговоров…

Часто по субботам он приезжал на метро в центр города, намеренно не используя свой автомобиль, чтобы прогуляться по старым улицам С. Возможно, по причине все той же любви к прошлым столетиям именно старинные здания привлекали его больше, чем новостройки из стекла и бетона. Ему нравились старые улицы, переулки и бульвары, с их тополями и липами, с аллейками и лавочками, с храмами и церквями, с арочными переходами между дворов. К тому же в городе С. все это располагалось вдоль красавицы Волги, обрамленной каменной набережной. Здесь он мог бродить часами, особенно летом и осенью. И делал это всегда по утрам в выходные дни, когда город еще лениво спит и почти пусто на улицах.

Гриша, гуляя, представлял, что он попадает, например, в начало девятнадцатого века. И вот-вот сейчас из-за угла вывернет коляска зажиточного купца или известного в городе чиновника. А на балконе одного из угловых домов вдруг возникнет фигура молодой женщины в белом пеньюаре в пол и с еще не убранными волосами. Она увидит его и, покраснев, ретируется с балкона, качнув занавеску. Григорий всегда улыбался этим своим мыслям и сожалел, что действительно не родился лет сто, сто пятьдесят тому назад…

В это утро он свернул на любимую улицу Петербургскую. Ни одна из его прогулок не обходилась без нее. Всегда приходя сюда, он думал, как все-таки ладно она устроена. И похоже, что почти ничего не изменилось со временем.

Он прошелся вдоль нескольких старинных домов, первый этаж которых утонул в брусчатом покрытии улиц, потому окна выглядывали из земли лишь наполовину. В большинстве сквозь мрачные стекла виднелась убогость, прикрытая полинялыми шторками и жухлыми геранями. Правда, на многих домах уже давно красовались вывески вроде: «Волжский коммерческий банк» или «Регина – магазин женской одежды». В таких зданиях «полуокна» были заложены красным кирпичом или просто прикрыты куском фанеры. Многие из современных владельцев даже не потрудились обновить краску на стенах. Зато везде стояли тяжелые железные двери с наклейкой «Под охраной ЧОП “Скала”» и настороженно сверху мигало красное око сигнализации.

Натыкаясь на такие вывески и наклейки, он невольно отводил глаза. Они мешали ему погружаться в его фантазии о прошлом.

Улица эта давно стала прогулочной – закрытой для проезда автомобилей. Гриша дошел до середины Петербургской и остановился. Он с наслаждением глотнул кофе и шагнул ближе к левой стороне.

О! Здесь были его любимые дома. «Наверняка когда-то тут жили граждане, которыми гордился город… – думал он. – Они строили его и развивали для себя и потомков…»

Особенно Григорий любил дом белого цвета с балконом и колоннами. Он был не очень большим, но все же крупнее, чем остальные. Крыша его была почти пологой и чуть выступала над фасадом здания. Колонны начинались под ней и упирались в длинный балкон. По краям балкона красовались два кашпо из камня, выполненные в стиле всего здания. В них кто-то бережно сажал белые розы каждую весну и каждую осень так же бережно закрывал их от холода конусами из какого-то темного материала. Под балконом располагался парадный вход в дом. Двери были двойными и высокими, старыми, но очень крепкими. Подняться к ним можно было по каменной лестнице с широкими перилами, в основании которых на двух пьедесталах возвышались два больших шара. Они треснули от времени, и краска с них давно облупилась, но все же крепко стояли на своих почетных местах.

Весь дом олицетворял собой другую эпоху. «Конечно, не одно поколение прожило в нем!..» – думал Григорий, разглядывая здание. Еще одна особенность нравилась ему в этом доме: он располагался между другими домами на довольно большом расстоянии, как бы обособленно. Тогда как другие дома построены были впритирку друг к другу, стена к стене.

Каждый раз, любуясь этим домом, Григорий находил для себя все новые и новые необычные детали, отличавшие его от соседних строений. Но сегодня что-то особенно выделяло его…

Он постоял еще пару минут, перемещая взгляд справа от любимого им дома, затем слева от него. Задумался… И вдруг понял. Сегодня этот дом выделялся не только своей внешней красотой. Этим пасмурным утром в доме с колоннами горел свет, тускло, но все же горел. А в соседних – нет…

Нет ни одного живого окна. Они пустые и безжизненные. В них больше никто не живет и не работает… «Но когда они опустели? – подумал Григорий. – Ведь еще пару недель назад я гулял здесь и не заметил особых изменений на этой улице. И признаков переездов не видел… Может, все съезжали постепенно?.. Но почему я не слышал о расселении этого района?»