Катя и Толя шли под руку до середины сквера. В сквере она рухнула на ту самую скамейку, где случился коварный заговор.

– Что ты? – заботливо спросил Толя.

– Устала, – отозвалась она, – давай посидим, пожалуйста! Не оставляй меня! А то этот… догонит еще. Опять объясняться начнет.

– Что же он тебе объясняет? – спросил Толя с интересом и присел рядом с девушкой.

– Что она сама его целовала. А он тут ни при чем!

Толя промолчал.

– Ну ведь ты же все видел, как и я! Что молчишь? Сама она? – яростно спросила Катя.

– Я не знаю, Кать!.. – испугался Анатолий. – Я и за угол-то позже тебя зашел.

– Э-эх, – со слезами на глазах посмотрела на него Катя и тут же вскочила с места. – Пойдем!

Толя послушно пошел за ней.

Она шла теперь быстро и прятала слезы. Анатолий еле поспевал за девушкой.

– Она давно на него вешалась… – зло заговорила Катя.

– Чернова? – переспросил Анатолий.

– Она самая!.. – Катя утерла слезы. – Я все осуждала ее. А теперь видела, что он сам этого хотел…

Толя молчал.

До дома Кати дошли молча. У подъезда девушка с благодарностью посмотрела на Анатолия и скрылась за дверью.

Толя поплелся к себе домой в смешанных чувствах. С одной стороны, он чувствовал, что все идет так, как сказала Чернова, и надо бы радоваться. Васильев опорочен. Катя теперь у него – у Толи – ищет поддержки. Может, все и сладится?.. С другой стороны, совесть мучила его. Он тихо презирал Чернову и себя за то, что ввязался в этот заговор…

Спустя неделю стала известна дата представления научных работ на городском конкурсе. Толя готовился и думал о Кате. Теперь он каждый день провожал ее до дома и выслушивал терзания несчастной влюбленной. Он видел, как ей было тяжело, но желание получить ее расположение было выше него. К тому же он понимал, что, если расскажет, Катя больше никогда и близко не подпустит его. Правда, Толя уже успел устать от ее нытья. Он все пытался переключить Катино внимание на себя. Но не получалось. Теперь он ждал своей победы над Кириллом на городском литературном конкурсе, надеялся доказать Кате, что он – Анатолий Круглов – во всем гораздо лучше! И переживать о неудачнике Васильеве не стоит!

В день конкурса учительница литературы позвала его в свой кабинет.

– Васильев не поедет.

– Как так?

– Ты едешь один, и вся надежда на тебя, Круглов! – озабоченно сказала Елена Викторовна.

– Да как так не поедет? – разочарованно выпалил Толя, не в силах смириться, что реванша не будет.

– Он лежит в больнице с высоченной температурой! Воспаление легких.

– Да лето уж на носу! Симулирует он.

– В больнице лежит, говорю я тебе, Круглов! – строго сказала Елена Викторовна. – Мне родители сообщили вчера вечером. Такими вещами не шутят.

Толя стыдливо опустил глаза.

– Надеюсь, ты хорошо подготовился!..

Толя подготовился хорошо. Но первого места снова не занял. Его заняла какая-то девочка из другой школы. А он был вторым… Снова только вторым.

Расстроенный, он пришел к Кате домой и позвал ее прогуляться во дворе. Катя, заново привыкшая к общению с ним, не отказалась. Они вышли из ее подъезда и пошли вдоль домов. Стояла чудесная погода. Было совсем тепло, и птицы наперебой распевали песни на ветках деревьев.

Толя ворчал и оправдывался за свое второе место. Он ждал поддержки от Кати. Она долго слушала его, а потом вдруг спросила с тоской в глазах:

– А Васильев как выступил?

Толя аж побледнел от разочарования. «Опять Васильев! И теперь Васильев».

– Никак, – зло буркнул он, отвернувшись, – он в больнице лежит с воспалением легких.

Катя остановилась как вкопанная.

Толя обернулся к ней. В глазах девушки был испуг.

– Давно?

– Что давно?

– Давно в больнице он?

– Вчера увезли вроде, на скорой… – обиженно ответил Толя.

Но Кате был безразличен его тон.

– Ты извини меня, пожалуйста! – сказала она и побежала в обратную сторону.

– Куда ты? Неужели к нему, Катя? – бессильно крикнул он вслед.

Он сидел и курил свои длинные сигариллы… «Почему сейчас все это вспомнилось?.. Дурацкая первая любовь…» Он нервно затушил сигариллу. По стеклу текла вода. Постоянно льет дождь в это лето. Так же, как в тот год, когда он поступал в институт… И в ту же осень узнал от Людки, что Катя и Кирилл вместе поступили в медицинский, вопреки ожиданиям его отца. А еще через год они поженились. Это тоже Людка доложила ему после их похода в кино… «Как же он мне, этот Серов, напоминает ненавистного Васильева…» – вдруг подумал Анатолий Валентинович и сам удивился. «Ненавижу этих самоуверенных, романтичных красавчиков! И вроде талантов-то особых нет, а почему-то везет им…» На душе сделалось горько и пакостно.

Зазвонил телефон на его столе. Анатолий Валентинович, кряхтя, повернулся в кресле и снял трубку.

– Алло?

В трубке прозвучал знакомый женский голос.

– Еду, Людочка! Разогревай!

В три часа дня после полудня Софья Ильинична Курагина уставшим шагом возвращалась к себе домой по улице Петербургской. После сильного ливня лужи были повсюду, и ей приходилось обходить их. Она несла две тяжелые сумки с продуктового рынка. На лице ее играла полуулыбка. Она думала о том, что сегодня ждет гостя. Это само по себе вызывало в ней светлое чувство.

Она всегда заходила в дом с обратной стороны, а не с парадного входа. Поэтому, дойдя до угла, свернула между заборов во дворик.

В саду на старых деревьях висели капли. Женщина остановилась, водрузив сумки на крыльцо, и посмотрела вокруг. Ей на секунду показалось, что сад сейчас ожил и помолодел…

Из-за угла до нее донесся голос Григория.

– Софья Ильинична, вы дома?

– Гриша, я здесь, в саду! – обрадованно ответила женщина.

Григорий уже несколько минут бродил возле дома, стучал в дверь, а потом догадался зайти с обратной стороны.

– Софья Ильинична, я заказал машину дров для камина. Но она не может проехать по пешеходной улице, – взволнованно тараторил парень.

Женщина засуетилась:

– Ой, Гриша, ну зачем вы это?!

– Софья Ильинична, не спорьте! – он вдруг вынырнул из-за забора и заулыбался. – Мы сегодня с вами топим камин.

Женщина улыбнулась в ответ и начала объяснять ему, как проехать к обратной стороне дома с другой улицы.

Через час Григорий наконец пытался развести огонь в камине. А Софья Ильинична суетилась на кухне. Она снова что-то готовила для гостя. По дому все больше разносился вкусный запах. Грише хотелось есть и пить, но он терпеливо ждал, пока хозяйка закончит и пригласит к столу.

Когда, наконец, пламя поддалось неумелым рукам офисного работника, Гриша направился к креслу-качалке. Он заметил его только сейчас. «Раритетная вещь», – подумал он и аккуратно уселся в кресло. Он снова стал разглядывать обиход гостиной и понял, что не замечал в ней раньше многих вещей. Так бывает, когда при первых посещениях какого-то места ты нервничаешь и не сосредотачиваешься на отдельных предметах, а помнишь только образы и ощущения. Сейчас он обратил внимание на шкаф с книгами. Их было немного, но Гриша сразу понял, что книги очень старые. Дух перехватывало от желания прикоснуться к этим изданиям. Но он посчитал, что это будет самовольностью. Он вспомнил, что мэр говорил про большую старинную библиотеку в доме Курагиных. «Значит, где-то есть еще книги…» – подумал он.

В углу возле шкафа на резной тумбочке располагался граммофон. Такие Гриша видел только в музеях. Он заинтересовался им и встал, оставив кресло монотонно качаться. В комнату вошла Софья Ильинична.

– Скучновато у меня, да, Григорий? – спросила она.

– Нет, ну что вы! Напротив! Я каждый раз прихожу к вам и обнаруживаю столько интереснейших вещей, какие не увидишь в повседневной жизни. Это просто сон какой-то…