– Думаешь, твоё кунфу будет круче моего?

– Кто знает, кто знает…

И Готлиб, гордо вздёрнув подбородок, донельзя довольный собой, удалился.

Ну да, он считает, что освоив бесконтактный бой, станет круче всех, и круче меня, а значит дальше изображать дружбу нет нужды. Эх, Готлиб, Готлиб, всё-таки отец у тебя умнее, судя по тому, что не имеет серьёзных конфликтов ни с кем из других родов. А вот ты не в папу пошел, хоть и стараешься. Лучше бы физику учил.

Впрочем, Курдашов-младший не стоил того, чтобы слишком долго о нём думать и мгновенно выкинув из головы лишние мысли, я вновь пошел в класс.

Стоило занятиям окончится, как поднявшаяся с места возле меня Анюра, чуть замялась, а затем произнесла:

– Слушай, Дрейк, а ты не против, если мы сегодня съездим к нам? Папа вроде успокоился, так что всё должно пройти нормально.

– Не против, – пожал я плечами, – всё-равно это когда-то должно было случиться. Сегодняшний день ничуть не хуже любого другого.

– Здорово, – она обрадовалась, даже хлопнула в ладоши пару раз, а затем, подхватив портфель в одну руку, а другой схватив меня, потащила из класса за собой.

За забором нас уже поджидали машины, но стоило мне направиться к своей Стингер Аэро, как Светлова тут же запротестовала:

– Нет, нет, на твоей в нашем районе лучше не появляться.

– Не любят аристо? – спросил я.

– Ну не то что не любят, – слабо улыбнулась девушка, – но стекла побить и колёса проколоть могут.

– Ну значит, едем на твоей.

Я подошел к Вениамину, кратко обрисовал ситуацию и отправил домой, а сам, подойдя к Тойоте Анюры, дёрнул на себя заскрипевшую заднюю дверь и запихнулся во внутрь, с неудовольствием отметив недостаток места сзади, особенно с моими метр девяносто в комплекте.

– Что, всё-таки решилась? – спросил Степан у Анюры, бросив на меня короткий неприязненный взгляд в заднее зеркало.

– Отец сегодня, вроде, поспокойней, – ответила та, тоже ненароком повернув ко мне обеспокоенное лицо. Она покусывала губы и явно переживала будущую нашу встречу. Было видно, что Светлова нервничает, но старается сильно этого не показывать..

И что они так за него переживают?

– Не волнуйся, ничего я с твоим отцом не сделаю, – попытался я успокоить девушку.

Парень за рулём, услышав такое, что-то пробурчал, явно нелицеприятное, но в голос возникать не стал и только с ожесточением дёрнул рычаг коробки, с скрежетом включая первую передачу и шлифуя по асфальту шинами, сорвался с места, увозя нас, под негодующие вопли других учеников, спешно убирающихся с траектории движения бешеного пепелаца.

Пока мы ехали, по дороге, Анюра всё пыталась ещё раз обговоротить какие-то нюансы, постоянно выдумывая какие-то возможные ситуации из разряды, а если он то-то, то ты то-то и так далее. Пока я её не остановил, физически приложив палец к губам и заставив замолчать. Девушку надо было чем-то отвлечь и я спросил:

– Слушай, а отец твой, он бездарь или наоборот, одарённый.

– Папа малдар, – помедлив мгновение, чтобы собрать мысли в кучу, ответила та.

– И не при роде? Странно, – я чуть поджал губы, обдумывая этот факт, – что, не захотел идти в услужение?

– Я спрашивала, – вздохнула Светлова, хватаясь за поручень наа потолке, когда ведущий машину Степан снова заложил чересчур резкий вираж, – папа не захотел быть подневольным. Даже призрачная надежда получить большой дар в будущем не заставила его поменять решение. Здесь он человек вольный, а там нет.

– Ну что же, – ответил я, – весьма достойные рассуждения. Возможно мне твой отец даже понравится.

– Главное, понравишься ли ему ты, – снова вздохнула девушка.

– Не переживай ты так, – я улыбнулся и чуть приобнял Анюру за плечи, – поверь, я умею производить впечатление.

– Шеф, всё пропало! – влетела с криком в кабинет Восточнолесова младшая шерифа.

– Что случилось?! – подскочил тот, бесцеремонно выдернутый из раздумий истошным воплем подчинённой.

– Клиент… уезжает… – запыхавшись, делая паузы, ответила Небоходова. Согнулась, оперевшись руками о колени, восстанавливая дыхание.

– Куда уезжает? – не врубился сходу старший шериф.

– К Светловым, – с шумом выдохнув, произнесла девушка, и у Восточнолесова тут же нервно задёргался глаз.

Лицо мужчины заострилось, желваки на скулах заиграли, а руки тут же, машинально, достали и проверили револьвер в кобуре.

– Как давно?

– С полчаса назад, я как увидела, сразу сюда.

– Тваю мать! Он уже наверное там! – Восточнолесов выругался, а затем бросился к телефону, – Дежурный, срочно группу ОПОН на выезд! Куда? Сообщу по дороге! Да, срочно! Срочно, я сказал!

Бросив трубку, он посмотрел на Лику, а затем приказал:

– Сиди здесь и молись, чтобы твой ученичок там сходу всех валить направо и налево не начал.

По дороге к Анюриному дому, ржавое японское ведро с болтами, по другому не назвать, скрипело и скрежетало так, что я думал, ещё секунда, и от неё прямо на ходу начнут отваливаться детали. А когда, за каким-то чёртом я стукнул ногой по полу, проверяя на прочность, то неожиданно тот поддался и в облаке ржавчины вывалился, оставив под моими ногами дыру, в которую, всё оставшуюся дорогу, убрав ноги на Анюрину половину, я с опаской посматривал на бешено проносящийся под нами асфальт.

Светлова дико покраснела и прикрыла лицо ладошками, стыдясь, похоже, своего авто, больно непрезентабельным оказался транспорт, а вот водила был совершенно невозмутим, лихо продолжая крутить баранку с довольной улыбкой на лице. Казалось, потери части днища он даже не заметил. А может и правда не заметил, в общем дребезжании это было не мудрено.

Стоило нам затормозить возле массивных металлических крашенных чёрным ворот, как я незамедлительно выскочил наружу, с опаской оглядываясь на ржавый рыдван, не собираясь оставаться там дольше необходимого, затем заметил на крышке багажника надпись – «путник ада» и понятливо кивнул, действительно на такой машине только туда и в путь.

– Дрейк, – показалась с другой стороны Анюра, всё ещё красная как помидор, – сейчас ворота откроют и мы заедем внутрь.

– Спасибо, – хмыкнул я, – я пожалуй пешком дойду.

Ни под каким видом обратно меня было не запихнуть. Только не туда, уж лучше велосипед. Безопаснее.

Девушка покраснела ещё сильнее, прекрасно поняв мои мотивы, но, забрав портфель, тоже вышла и подошла ко мне, уткнув взгляд в асфальт, чтобы не пересекаться взглядами. А я огляделся.

Стояли мы возле длинного кирпичного забора, с металлическими воротами, но о них я уже упоминал. По верху забора торчали штыри и тянулась спиралью колючая проволока, а из-за неё выглядывали верхушки молодых клёнов. С другой же стороны, через дорогу, стояли старые кирпичные пятиэтажки, частью оштукатуренные, частью нет, с крытыми потемневшим от времени шифером крышами, с балконами обшитыми чем попало и заставленными всяким барахлом. Видно было, что народ живёт тут небогатый.

Тут мимо нас целеустремлённо прошла, явно по каким-то важным делам, тройка пацанов, старшему из которых было лет семь, а младшему года четыре. И вдруг, во взгляде, чрезвычайно взрослом, для такого возраста, у этого четырёхлетки, одетого в старые и донельзя замызганные штаны и куртку, я увидел кое-что знакомое, – жажду к жизни, готовность выгрызать своё право на существование и уверенность, что у него это право есть. Прямо как у меня в таком же возрасте.

– Эй, пацан, – остановил я их окриком, глядя в глаза мелкому, утвердительно кивнул, – да ты, иди сюда.

– Чего надо? – спокойно, но вроде даже с каким-то вызовом в голосе произнёс тот, остановившись в нескольких шагах от меня.

– Как звать? – спросил я.

– Фёдор Стуков, – твёрдо ответил тот, а я довольно кивнул. Этот парень уже в таком возрасте знал себе цену.

– Вот и правильно. Никогда не ведись на клички, – посоветовал я ему, – ты человек, а не собака.