К тому же, по доброте душевной поможешь кому-нибудь один раз, так ведь этот подлец тут же решит, что теперь ты ему обязан помогать всегда. А когда пошлёшь, непременно обидится и будет подлецом называть уже тебя. Прав был тот неизвестный афорист, который сказал, что добро никогда не остаётся безнаказанным. Так что лучше никому не помогать, тогда плохого слова про тебя сказать тоже будет некому.

Сквозь толпу медленно и величаво к нам прошествовал вернувшийся Николя и, склонившись к моему уху, негромко пояснил:

– Говорят, на курсы повышения квалификации преподавателя литературы провожают, решили торжественно.

– И сколько эти курсы идут? – уточнил я.

– Если только квалификацию подтвердить, то полгода, а если повысить, то можно и на трёшку загреметь, но это только если на высшую категорию педагога в образовании идти.

Тут громко зазвонили в рельсу и на небольшое возвышение вышел Григорий Борисович – директор школы, собственной персоной. Рядом с ним, скромно потупив глазки, стоял и сам виновник торжества, уже облачённый в праздничную казённую робу.

Голову учителя литературы украшала форменная кепка, в руках он держал командировочный набор из полушерстяного одеяла, железной кружки и ложки, а также командировочное удостоверение, в простонародье – об. ебон.

– Сегодня, – громко произнёс Зонов, – мы провожаем на повышение квалификации, нашего коллегу, педагога с большим стажем и авторитетом, уважаемого Игната Иосифовича Петроградского. Сегодня особенный день, потому что высший комитет преподователей в образовании посчитал Игната Иосифовича достойным кандидатом в свои ряды. И следующие три года, он будет изучать самые передовые методики обучения в лучших учреждениях дополнительного высшего образования, таких как отдельные северные институты индивидуального обучения.

Поздравим же Игната Иосифовича и пожелаем ему доброго пути!

Зонов захлопал в ладоши первым, подавая пример и ученики, вслед за ним, вяло зааплодировали.

Правда тут же нахмурился стоявший чуть в стороне завуч – уважаемый Степан Абрамыч, демонстративно постучавший кулаком в ладонь и редкие хлопки тут же переросли в долгие и продолжительные овации.

Одновременно с этим, как по команде, со стороны ворот раздался скрип и шуршание колёс на асфальте, и к школе подкатил полицейский фургон, откуда выскочили двое крепкого вида конвоиров. Взяв Петроградского под локти, вежливо занесли внутрь машины, откуда тот счастливо помахал нам рукой просунутой сквозь прутья решетки.

Проводив взглядами отъезжающий автомобиль, включивший синий проблесковый маячок на кабине, мы стройными рядами потянулись к школе, уроки никто не отменял.

– Мама! – услышал я истошный вопль, чуть приглушённый дверью медкабинета.

Решительно зашедший внутрь Готлиб очень быстро понял, что в женщине большие сиськи и жопа совсем не главное.

– Ну что, сын, как первый день в новой школе? – поинтересовался Курдашов-старший.

Мужчина сидел в плетёном кресле на широкой террасе поместья вытянув вперёд голые ступни которые массировала немногословная азиатка.

Массажистка было опытной, поэтому Иммануил Элтонович был максимально расслаблен и благодушен.

Двигаясь на раскоряку, Готлиб молча доковылял до столика, где в ведёрке со льдом охлаждалась бутылка шампанского, достал её, и расстегнув ремень, засунул себе в штаны. С облегчением упал в соседнее кресло.

– А я тебе говорил, – поучительно заметил отец, – чтобы ты сначала всё выяснил, куда идёшь. А ты решил, что всё и так знаешь.

– Пап, – с надрывом в голосе произнёс тот, – не начинай. Я уже всё понял и осознал.

– Будет тебе уроком. Я не поленился заглянуть в рейтинг, и твоя бывшая школа даже рядом не стояла с «Последним Путём». Ясно же, что они практикуют нестандартные методики обучения.

– Ты знал, – обвиняюще произнёс парень, открыв глаза и с укором посмотрев на родителя, – и даже не предупредил!

– Учись думать своими мозгами, в жизни пригодится, – чуть жестче произнёс Иммануил Элтонович, – кстати, ты наладил контакт с Рассказовым?

– Не совсем, – мрачно ответил Готлиб, – он вообще сказал, что не собирается заниматься магией и его интересует только физика.

– Вот и тебя пусть тоже заинтересует. Мне надо знать, чего такого Ричард со своим сыном придумали. Поэтому на время забудь про своё непомерное эго. Подстройся под парня, если он изменился, покажи, что ты готов меняться тоже. Понял меня, сын?

– Понял, – вздохнул тот.

Достал бутылку было, но затем вновь со стоном засунул обратно.

– Добрый день, – поздоровался я, входя в помещение клуба физики.

Помимо Сергея с Василием там присутствовал и сам Канаплян. Взглянув в нашу сторону Аристарх Эдмундович, резко построжел взглядом и лязгнул:

– Посторонним вход запрещён!

– Аристарх Эдмундович, это со мной, – тут же отозвался я, – мой приближённый, Николя Валуа.

– А, – чуть смягчился тот, – ладно, пусть в уголке постоит.

Отложив в сторону какой-то прибор, он подошел ко мне, по новому оглядывая, сказал, с некоторым одобрением:

– Значит взялся таки за ум. А то на учсовете прошлом тебя упоминали, что поведение у тебя, в отличии от учёбы, хромает. Молодец, молодец…

Вот только я был бы не я, если бы под толстым слоем положительных эмоций которые старательно показывал Канаплян, не заметил тоненький, совсем незаметный шлейф разочарования, этакую тень проскользнувшую во взгляде.

Будь я обычным школьником, на подобное не обратил бы внимания, но прожив несколько сотен лет начинаешь подмечать даже мельчайшие детали.

Единственно мне непонятно было, почему именно разочарование. Ни злость, ни презрение, ни зависть, ни обида, ни что-то ещё, а именно разочарование. Словно я сделал шаг не туда, сделал не то, что от меня ожидали.

– К тому же, – продолжил Аристарх Эдмундович, – ты будущий глава рода, наследник, так что только так и не иначе.

И вновь мне показалось, что он убеждал больше себя, чем меня. И вновь это заставило меня задуматься, слишком было странно.

Связать оба события между собой было не сложно, причинно-следственная связь тут наличествовали безусловно, но, из чего она проистекала изначально? Канаплян не хотел чтобы я становился главой рода? А ему-то что с этого? Какой его интерес? Было слишком мало фактов, чтобы делать какие-то выводы.

– Да, – снова произнёс Канаплян, только уже нейтральным тоном, – если обязанности аристократа тебе не позволят заниматься физикой, я не буду возражать, если ты решишь сменить клуб.

– Менять клуб я не планирую, Аристарх Эдмундович, – посмотрел я на него серьёзно и строго, – разве что у вас появились ко мне какие-то вопросы?

Но к сожалению, эта попытка вызвать его на откровенный диалог успеха не возымела, возможно потому, что мы были не одни.

– Нет, – сразу же ответил тот, – никаких вопросов.

А я поставил себе заметку, как-нибудь организовать с физиком встречу тет-а-тет, чтобы расставить все точки над «ё».

– Ну ладно, – хлопнул в ладоши физик, – хватит прохлаждаться, сейчас мы попробуем произвести наглядный опыт на тему, что же такое гравитация[1].

Опыт был весьма любопытным, а главное доходчивым, настолько, что даже подтянувшийся из угла где стоял Николя, высказал пару вполне здравых мыслей, чем заработал удивлённый взгляд Канапляна в свой адрес.

Но затем, когда физик нас покинул, и мы остались предоставлены сами себе, я занялся тем, чем собственно и хотел – плановой подготовкой к неприятностям. Наивно было полагать, что назойливые попытки Такаюки-куна со мной подраться прекратятся. А так как я не имел ровно никакого желания меряться с ним силой на кулачках, чай не мальчик, то мне нужно было изготовить несколько полезных и незаметных гаджетов. Незаметных потому, что использование технических устройств не слишком вязалось с принципами ненавязчиво продвигаемыми школой, где котировалась именно личная сила. Можно было, конечно, прикрыться Валуа, но пройдёт месяц другой, и завуч просечёт, что я того таскаю больше для декорации, и придумает как меня подловить одного.