Перед глазами Кит видел не соответствующие случаю маски, а цветную лавину скорых афиш, засилье фильмов о войне, мода на разоблачение, новые имена продюсеров и кассовые сборы. Кит рассчитал, что "Прыжок" задаст тон на три сезона.

Он позволил себе провести большим пальцем по гладкому подбородку и широко ухмыльнулся. Оплодотворение прошло успешно. Сотни зародышей скоро увидят свет. Спасибо Джеймс Берри и остальные, за то, что сдохли. Жертвы оправданы. Аминь.

Он наклонил голову в знак признательности и быстро вскинул. Глаза отразили все софиты одновременно, улыбались полному залу и черно-белым фигурам за спиной. Кит открыл рот, произнести заготовленную Кимберли речь, и... черепок опустел.

Он стоял пустой и голый в свете прожекторов.

– Эта радостная победа…

Радостная победа?

Пальцы сжали основание микрофона. Что за дерьмо! Кого победил и чему собирался радоваться? В его положении триумфальные слова – квинтэссенция абсурда.

Кит прочистил горло:

– Документальная картина «Прыжок»… Мой фильм…

Его фильм?

Нет. Этот фильм Джеймса Берри и других безвестных вояк. Этим фильмом он прожил жизнь отца.

– Я...

Рассеянный взгляд остановился на синюшных костяшках, мозг фиксировал дубли прожитых на «отлично» жизней.

Кто же ты змий?

Самый красивый мальчик. Самый юный актёр. Самый сильный голос. Виртуозный гитарист успешной группы. Выдающийся режиссёр и композитор…

Где же ты "самый-самый" и "выдающийся"? Когда разучился говорить без суфлёра?

Внизу бледные пятна замерли и пристально вглядывались из полумрака. Кит поискал среди них одно лицо. И не зацепился ни за чьё. Одни овалы. Сотни овалов имитирующих эмоции собрались по периферии зрения кофейной гущей.

Кит сжал ладонью угол трибуны, прищурился, и откапал в памяти заученные слова. Скрупулёзно соблюдая пунктуацию, рот выдал порцию отрепетированной речи.

– Я благодарен, что фильм вызвал единогласное принятие. Счастлив, что этот эксперимент высоко оценён большинством кинокритиков. Этот фильм я посвящаю отцу, а также всем военным и гражданским, кто пострадал во Вьетнамском конфликте. Работа над картиной тяжело давалась команде, которая в большинстве своём состояла из энтузиастов. Натуральные съёмки заняли много месяцев, и много материала не вошло при окончательном монтаже. Но для меня было важным работать без цензуры и не подвергаться давлению извне. И за это я благодарен...

Он замолчал. Кит перевёл взгляд на белую от недостатка крови ладонь. За навыком мимикрии всегда прятались напряжённые суставы. Медленно выпустил стекло трибуны, разжал пальцы и пошевелил, возвращая гибкость.

– Я благодарен своей жене. Бывшей жене, Лине Олсен. Без неё бы этот фильм не состоялся. Спасибо.

Последние слова вызвали в рядах зрителей торнадо. Но шквал возгласов снесли громкие овации.

Кит развернулся на каблуках и покинул сцену. Краем глаза заметил, как Мария уже справилась с потрясением и с лёгкой улыбкой принимает от соседей поздравления. Кики бросила уничижительный взгляд, нервно склонилась к Лео.

Объятия Риверы пропахли пивом и обрушились первыми. Сверху обезьяной прыгнул Вуд, за ним ещё кто-то. Кит шатался как подвыпивший, отвечал на поздравление, смеялся.

– Чертяка! Ну, чертяка! Ну, сукин сын! Обскакал всех!

Когда Кит сдержанно выпутался из клубка, Мария коснулась щекой, похлопала по плечу и наклонилась к уху:

– Не могу поверить, ты это сделал, не поговорив со мной, – и добавила громко, – поздравляю, Кристофер, заслуженный триумф! Отец бы гордился!

Лео с Кимберли синхронно повисли на шее. Подставили улыбки камере, без воодушевления потоптались каблуками по ноге и одновременно выпустили жало:

– Ты самый гнусный урод, какого только встречала! Надеюсь, сгоришь в Аду!

– Берегись братец, акулы кинематографа не простят музыкантишке, что обставил их на собственном поле. Тебя разгромят критики. Уверенна, кассовые сборы провалятся.

– Очень рассчитываю, – тепло отозвался Кит.

Он знал, опустился в кресло, лопатки коснулись спинки. Но потерял ощущение гравитации. Тело не весило, как и события. Видел, Мария говорит с сестрой, жестикулирует, раскрывает рот, не может смириться, что он собственноручно слил сенсацию. Но Кит не слышал слов. Сплошной белый шум. Пристально смотрел на мать, что-то выискивал в правильных чертах. Перевёл взгляд на Лео, Ким, Джозефа, Френка, скользнул дальше по рядам. Ничего.

Ничего не могло заставить остаться.

Ведущий церемонии пригласил на сцену призёров фестиваля. Торжественная музыка разлилась по залу, заглушая новое рукоплескание.

Кит поднялся. Взмахнул ладонью, велев окружению оставаться на месте. Он вышел в проход и повернул в другую сторону от праздника. Придерживаясь перил, спустился по лестнице. Подошвы туфель гулко пошаркали по белым плитам пустого фойе.

Влажные сумерки скрали ярко-алые ступени, превратив в застарелую ржавчину. Порыв ветра ударил в плечо, Кит привалился к дверям. Рука механически потянулась за тёмными очками.

Под Дворцом фестивалей и конгрессов журналисты и фотографы дожидались окончания церемонии. Фанаты сплелись изгородью за спинами охраны и разрослись на милю вдоль набережной. На противоположной улице зрители вывалились по пояс в удивлённо распахнутые французские окна и вытянули шеи, пытаясь разглядеть, кто появился на ступеньках.

Им понадобилась четверть секунды сориентироваться, ещё четверть распознать. У главной сенсации фестиваля достало времени вернуть лицо, оторвать спину от опоры и выругаться. И трижды кретина, шагнувшего из парадных дверей до официального окончания церемонии, накрыла звуковая лавина.

Ладони расплескали острые, словно удары плети аплодисменты. Люди выкрикивали его имя, поздравляли. Жар тел пропитал заграждение. Фотографы просили остановиться, вспышки камер жалили слева и справа.

Тело реагировало механически, приветственно вскидывало руки, дежурно улыбалось и продвигалось вперёд, пока не натолкнулось на тупик зарождения. Крис не сдержал скользнувшую по лицу гримасу.

Записывающие устройства, как грибы после дождя, проросли сквозь решётку. Журналисты выкрикивали одновременно, их теснили фанаты, напирали на охрану, которая не ожидала, что какой-то псих покинет здание до завершения церемонии.

Широко расставив ноги, Кит держал баланс. Подошвы вросли в красный ворс. Он превратился в собственную восковую скульптуру из музея мадам Тюссо и только грудь резко дёрнулась под бабочкой, набирая воздух. Голос зазвучал сильно и чётко. Никогда не подводил, не изменил и сейчас. Живой и тёплый он зажил отдельно: благодарил, отвечал на вопросы, шутил.

Репортёры вели прямую трансляцию. Все новые микрофоны втискивались в частокол разнокалиберных "звукоснимателей". Напористая журналистка "Си-Эн-Эн" влезла своему оператору на плечи. В собранном взгляде охотничий азарт: безмозглая сенсация сама притащилась в руки. Навострив уши и поджав лапу, девица ткнула в физиономию орудие допроса:

– Крис, заявление на церемонии, правда? Вы и Лина Олсен женаты?

– Были женаты.

– Кто инициатор разрыва, вы?

– Обоюдное решение.

– Бывшая жена приехала поддержать вас?

– Нет.

– Где она теперь? Вы неоднократно заявляли прессе, что между вами ничего нет, почему? И почему теперь решили афишировать отношения?

Голос брюнетки потонул в рокоте других:

– Крис, вы ожидали подобный успех? Что вы чувствует?

– Как родилась идея фильма?

– Вы покинете сцену ради кино? Что будет с группой?

– Ещё вопрос! Ваш последний альбом вдохновлён событиями в картине?

– Дальнейшие творческие планы?

– Крис, это правда, что во Вьетнаме вам ампутировали ногу? Вы носите протез?

Кит по привычке отвечал кратко, но не пропускал ни один вопрос. Он вежливо разделался со слухами, посмеялся над вымыслами и пообещал не бросать сцену. Рассказал об идеях для нового альбома. Журналисты довольно улыбались, зрители протягивали ладони. Кит пожал все голодные пальцы, раздал автографы и поблагодарил кивком охрану, освободившую дорогу.