– Так и будешь стоять? – обернулся к Лине.

Она взяла из рук улыбающегося вьетнамца чемодан. Берри нетерпеливо выхватил его, закинул поверх спортивной сумкИ, упаковки колы и питьевой воды. Два гитарных футляра он положил на заднее сидение.

– Прыгай!

Лина с трудом забралась во внедорожник. Сладковатый запах салона вызывал дурноту. Она потянула ремень безопасности и уставилась на обрывок в руке. Берри усмехнулся уголком рта и выжал газ. В свете фар углы домов ринулись на лобовое стекло. В последний миг, когда столкновение казалось неизбежным, они отскакивали в сторону, обнаруживая поворот и новую улицу. Растопырив пальцы, Лина схватилась за потёртое сидение, вспоминая строчки туристического буклета:

– У тебя ведь нет вьетнамских прав?

– Нет, – отозвался Берри.

Она слабо кивнула, зная ответ наперёд.

Двигаясь по шоссе на юг, к границе Камбоджи, они дважды останавливались на заправках, долить бензин и перекусить. Лина не ела. Она страдала ощущением антисанитарии снаружи и внутри. Кристофер жевал местную булку, напоминающую хот-дог, и запивал энергетиком у кассы. Это выглядело методичным и механическим поглощением белков, жиров и углеводов – чистое топливо – как залить бензин в автомобиль.

Лина отворачивалась и шла в туалет. Она пила таблетки, делая маленькие глоточки тёплой воды из пластиковой бутылки. Собирала непослушными пальцами волосы в высокий узел, вытирала дезинфицирующими салфетками лицо, шею, руки и вновь залезала в джип.

Через сто шестьдесят миль они оставили позади Дак Нонг, а спустя час съехали с автострады на грунтовую дорогу. Маленькие деревушки слева и справа закончились, уступили натиску высоких манговых деревьев, безразмерной кроной закрывающих свет, и размытым просёлочным колеям.

Колёса увязали в грязи. Двигатель натужно ревел на низких оборотах то взбираясь по горному серпантину, то медленно преодолевая затяжной спуск. Лину бросало из стороны в сторону, она не могла сомкнуть воспалённых глаз ни на секунду. Скрюченные пальцы цеплялись в ручку. Стараясь не треснуться носом в стекло, она глядела вперёд. Унылый однообразный пейзаж вновь завесился ливнем. Нескончаемые, коричнево-серые плантации каучукового дерева – гевеи, снова сменили затопленные рисовые поля.

Небо посветлело ещё быстрее, чем закончился дождь. Солнечный диск со свежими силами разгорелся в зените, выпаривая из всего живого воду. Линина футболка прилипла к лопаткам и подмышкам, джинсы впечатались в бедра, пятая точка горела огнём. Лина бесполезно оттянула пальцем ворот, открытый рот глотал несуществующий кислород.

– Почему, – наконец выдавила она, прервав многочасовое молчание, – почему ты не включишь кондиционер?

– Его здесь нет, – бросил Берри, выжимая сцепление и переключаясь на первую передачу.

Джип взревел, вырвался из грязи и бросился вперёд. Болтаясь по ухабам как щепка, Лина опустила окно, которое не давало ни воздуха, ни прохлады. Она словно направила струю фена в лицо, прикрыла глаза и стиснула зубы. На горизонте, где раскалённый небосвод спаялся с землёй, снова потемнело. Тучи неслись на автомобиль, предвещая очередной ливень.

Сняв очки, Лина снова вытерла салфетками лоб и затылок. Покосилась на мужа. На загорелых руках натянулись вены, пальцы крепко держали руль, уверенно подчиняя бездорожье. С дешёвой бумажной шляпы, купленной в уличном лотке на последней остановке, свисал ценник, прыгал и болтался на плече. Напряжённые глаза смотрели вперёд, в уголках губ застыла улыбка. Жара не мешала ему. Кристоферу доставляла удовольствие эта борьба.

Лина потеряла счёт времени, когда чуткий хозяйской воле, внедорожник успокоился, приглушил рычание. Автомобиль перестал петлять, выехал на ровный участок и послушно вписался в узкую колею, исчезавшую в зелёных деревьях. Каменные скулы на лице мужа чуть расслабилась, правая рука отпустила рычаг передач. Пользуясь короткой передышкой, длинные пальцы отбивали по колену такт. Лина смотрела на пляшущие пальцы. В который раз он проделывает этот путь, покоряя восставшую дорогу? Второй, третий? Всё ещё не надоело…

Справа вновь зашумели всходы сахарного тростника, на холмах потянулись аккуратные ряды чайных и кофейных плантаций.

– Долго ещё? – Последними усилиями, Лина удерживала тело на сидении, сопротивляясь непрерывной качке. Многочасовая тошнота грозила выйти из-под контроля в любую секунду.

Берри повернул голову. Она не поняла выражение его глаз, но догадалась, что он забыл о её присутствии. На темном от пыли лице сверкнули зубы:

– Далековато. Наслаждайся видом, – посоветовал он.

Лина перевела взгляд на куски застывшей под солнцем грязи, глотаемые и глотаемые жадным ртом машины. Не было сил ответить. Она стиснула ручку, давно не ощущая раскалённый пластик в стёртой ладони. Сколько протянет, прежде чем грохнется в обморок или вывернет на изнанку желудок? Полмили? Меньше?..

Заложив крутой поворот, Берри втиснул автомобиль в едва заметную тропу – прореху в зарослях изумрудных джунглей. Между сцепленными ветками возникли тёмные от дождей треугольные крыши. Появились и остались позади деревенские ворота, крытые прелой соломой. Лина вытянула шею, решила, если Берри не остановиться, она выпрыгнет. Дальше трястись невозможно.

Внедорожник глухо рыкнул тормозами. В воздух поднялся столб пыли и Лина закашлялась, пряча нос в футболку. Узкий белый дом проступил в дрожащем мареве как мираж. Плоская крыша, поддерживаемая двумя деревянными колоннами, укрывала благодатной тенью веранду. Лина заставила скрюченные пальцы разжаться.

– Приехали!

Берри выпрыгнул из машины. Двумя шагами преодолел залитый бетоном двор, спугнув несколько тощих куриц, перемахнул три ступеньки к крыльцу. Долговязое тело преломилось, обнимая невысокого, сухого как осенний лист, старика в конусообразной пальмовой шляпе, завязанной серым платком. Мелодичный голос вывел странные слова, отвечая на приветствие незнакомца в просторной голубой рубахе, трепетавшей по ветру вместе с куском седой бородки и линялыми штанами, болтавшимися вокруг босых ступней.

Берри знает вьетнамский? Лина удивилась. И поразилась способности удивляться. Она сползла с ненавистного жёсткого сидения и провалилась сандалиями в пыль. Дёрнула головой в начало улицы. В конце деревни собралась тёмная туча и быстро надвигалась, размахивая худыми руками. Черноволосая оголтелая детвора, закутанная в цветастые, оборванные одёжки с криками неслась к джипу; из хлипких домишек высыпали женщины, становились у дороги, свесив вдоль тела узловатые руки.

Лина вытянула из багажника чемодан, показавшийся набитый камнями вроде тех, о которые спотыкались ноги. Из последних сил потащилась к дому, укрыться от палящего солнца и крикливых детишек, которые опутывали колени, бесцеремонно хватали грязными ладошками рубашку, джинсы, дёргали волосы.

Возвысив голос, старик прикрикнул детворе. Малолетние разбойники застыли, неохотно покивали и переключились на автомобиль, в долю секунды облепив словно саранча. Щурясь на солнце, мужчины глядели вниз, не думая, помогать Лине с чемоданом.

Кряхтя и охая, она взобралась на крыльцо, отдуваясь, словно покорила Эверест. Закусив губу, Лина сглотнула густую слюну с кровью, заставляя себя забыть о вершинах и слепо бросила тело в тень козырька.

– Это, Чан Санг Винь. Его семья уступила на время свой дом, – обронил Берри и заговорил с незнакомцем на его языке.

Улыбаясь провалом беззубого рта, старик монотонно кивал, покрутил узкими ладонями и попятился спиной. Лина вскрикнула, опасаясь, как бы он не скатился с лестницы, но мужчина благополучно спустился и растворился за спинами детей, которые снова рассматривали Лину – десяток глаз-вишен любопытно вперились в лицо. Потная кожа нестерпимо чесалась, словно её щупали пальцами.

Лина вжалась лопатками в необтёсанные доски, вздрогнула от раскатистого грома. Над головой набухли тучи, спустились к самой земле и лопнули.

Лина подняла глаза к бамбуковому потолку. Тяжёлые капли с силой били в крышу, точно с неба сыпались булыжники.