Внизу царила беготня, шквал телефонных звонков.

– Чёрный, без кофеина, – буркнула девица, не поднимая глаз от планшета.

– Спасибо... – Лина взяла протянутую кружку.

Из бильярдной появилась высокая фигура. Берри придержал дверь для элегантной брюнетки и выкатил за собой громоздкий чемодан. Встречаясь взглядом с ореховыми глазами за стёклами учительских очков, Лина стиснула чашку, не замечая как обжигает пальцы. Опустив на пол гитарный футляр, Кимберли выпрямилась. Насмешливая улыбка раздвинула пухлые губы. Лина смотрела в довольное лицо, размышляя: какие подробности путаных отношений доверил ей Кристофер?

Она вскинула голову, с деланным интересом следила, как жители дома, словно муравьи, сносили многострадальные коробки, но теперь в обратной последовательности – из холла в черные микроавтобусы. Обалдевший от эмоций ретривер прыгал на ноги, кусал мельтешащие пятки. По плитке стучали каблуки, шелестели подошвы и гремели вокальные стойки, которые тащили по ступеням, а потом тянули через гостиную к металлической куче напротив дверей. Опутанные проводами и рюкзаками парни на миг расступилась. Суин двигалась по-кошачьи бесшумно, она поставила ещё один гитарный футляр рядом с тем, что привезла Кимберли.

Лина закусила губу. Лохматый Ривера маячил в кухне, держась за голову и банку пива, но его объяснений не требовалось, чтобы понять – перед ней Чак и Кёртис...

Мысль не успела причинить боль. Пронзительный визг, утробный лай, и высокий свист тряхнули этаж. Хозяин попытался урезонить заходившегося питомца. Девушку, что перевернула собачью миску и растянулась под охапкой одежды, поднимали тур-менеджер Стив и дегустатор его коктейлей в зелёной бейсболе. Но Лина едва взглянула на переполох, она смотрела на лестницу.

Властный тембр лёг поверх натужных голосов:

– Едем.

Споры и крики угасли, будто лишились кислорода. Стихийные действия упорядочились, обрели осмысленность. Со стороны казалось, что бестолковая массовка наконец-то получила инструкции режиссёра. Хаус сделался ручным. Застёгивая браслет армейских часов, Кристофер спустился по ступенькам. Откинув мокрые после душа волосы, он взял из Лининых рук чашку, глотком допил остатки кофе.

– Как ты пьёшь эту гадость? – он высунул язык. – Научись варить кофе. Это не трудно. – Небрежная ладонь потрепала макушку, как недавно холку ретривера.

Лина молча смотрела в светлые глаза, кристально ясные даже после двух часов сна. Чистая кожа благоухала её гелем. Только Крис мог пахнуть сладкой розой и не вызывать за спиной смешки. Какая ирония, что из восьми ванных комнат он выбрал её... Веки защипало, изображение Кимберли расплылось.

– Я захватила твою куртку, – она обняла мужскую талию, – ты снова забыл её.

Берри сунул под мышку косуху, подхватил гитары и шагнул к выходу. Ким последовала за ним. Под рычание Риверы, который носился по этажам и выталкивал на улицу заспанные парочки, к машинам потянулся муравьиный ручеёк с сумками. Задушив Лину в объятиях, Вуд выгреб из холодильника раскуроченные упаковки с пивом и ускакал, как бешеный конь, теряя из карманов пачки сигарет и презервативов.

Обведя внимательным взглядом холл, последней из дома вышла Суин. Парадные двери дрогнули и закрылись. Подъездная дорога опустела.

Лина осталась посреди разорённой гостиной.

Уборщицы заталкивали мусор в мешки и сносили на улицу, потом растворились в комнатах запахом моющих средств. Сжимая пустую чашку, Лина недоверчиво оглянулась. Когда вместо того, чтобы жить с ней, как предписывало злополучное соглашение, Берри поселил в доме группу, работу, и всех, кому нечем заняться или негде спать, Лина постаралась смириться. Она свыклась с шумом, смехом, заторам в кухне и на лестнице, тарелкам с объедками на рояле, рассыпанным по полу собачьим кормом, окуркам в цветах, стойкому запаху травки, который не перебивал табачный дым, пьяным гуляниям до утра... И теперь, казалось, оглохла. Тишина надавила на барабанные перепонки и напугала. За грохотом чужих жизней, оказалось, легко прятать свою…

Присев на стёртый диван, Лина поставила локти на колени. Искала взглядом обрывки тетрадных листов. И не находила. Горничные оказались проворнее – от прошлой ночи не осталось ничего. Занывший живот предвещал очередные месячные. Лина усмехнулась: она бредит человеком, который не оставляет следов. Можно ли родить от призрака? Сколько за ним не беги – всегда на горизонте. Столько ждала и не может порыдать над клочком бумаги, исписанной его рукой.

Лина посмотрела на откупоренную бутылку хереса, придвинула стакан. Она пила маленькими глотками, испытывая праздное любопытство, каково это топить горечь в вине? В желудке искусственно теплело, по жилам разливался не греющий жар. В кармане вибрировал мобильный. Лина посмотрела на неизвестный номер.

– Алло…

– Дорогая миссис Берри, – зашипел телефон, – вы и правда, оказались полной идиоткой! Примите запоздалые поздравления! Вы своего добились! Добро пожаловать в шоу уродов!..

– Ч-что? Кто это? Эшли? – Лина стиснула трубку, глядя в погасший экран. – Да пошли вы! – воскликнула она, размахнулась и запустила телефоном в камин.

Лина наполнила стакан до краёв, осушила, наполнила снова и отодвинула. Поднесла к глазам кисти: бледные костяшки пальцев, короткие ногти... Вздрогнув от отвращения, она подскочила. Взбежала по ступенькам. Ворвалась в старую спальню, рванула дверь гардеробной. Она перебирала вешалки, нетерпеливо срывая одежду:

– Все не то! Не то! – Выдвигая ящики, Лина швыряла на пол пижаму, бельё. – Какая гадость! Фу!

Она раскидала в ногах разноцветную пену, подбежала к туалетному столику. На кровать полетела пудра, помада, заколки, духи.

– Боже! Все старое! Некрасивое!

Лина отыскала лак для ногтей. Попыталась свинтить присохшую крышку и не смогла. Отшвырнув испорченную баночку, обвела глазами комнату. Где телефон? Она судорожно искала на платье карманы и, простонав, опять побежала вниз. Руки тряслись, прилаживая аккумулятор к надколотому корпусу. Придерживая запчасти, Лина вызвала единственного абонента способного помочь.

– Натали! – выдохнула в трубку. – Слава богу! Ты нужна мне! Нет, все здоровы! Я… – она кружила на месте, отыскивая потерянную мысль. – Мне нечего надеть! Все не то, понимаешь? Что? Нет, я не смотрела на часы. Что? Ну, что ты говоришь? Какая разница, что пила! Ты не слушаешь?! – взорвалась Лина. – Он не любит меня! Нисколько! Даже малость! И не простит! Я все испортила! Мне никогда не стать ретривером!

Тонко хохотнув, Лина разрыдалась. Обессиленно сползла с дивана на корточки, до боли стиснула остатки телефона.

– Что значит, кто? – задохнулась она. – Муж! Мой муж презирает меня... – голос сорвался. – Господи! Не надо... не утешай меня, ты не понимаешь, не понимаешь, – как заведённая шептала она.

Мокрое лицо уткнулось в плитку. Твёрдый холод успокаивал разгорячённый лоб, бессвязная абракадабра в трубке становилась разборчивее. Поток слов проникал в сознание.

– Да, Натали... хорошо. Я возьму себя в руки. – Лина попыталась дышать глубоко, как советовала подруга. – Только скажи, что делать? Ты все знаешь про мужчин! Может накупить белья? Я видела очень откровенное в витрине Агента Провокатора. И ещё... новой косметики, да? Я такая бледная...

Обессилев, Лина замолчала. Она внимала голосу, журчащему как вода, осмысливая непонятные русские фразы. Подолом сарафана вытерла глаза, размазывая по щекам тушь. Пытаясь не икать, уже спокойнее произнесла:

– Нет, Натали, я не приеду. И в Дорсет пока не вернусь, – она шмыгнула носом. – Ты права, я переборщила с вином. Да, выпила на голодный желудок. Больше не буду. Обещаю. Прости, забыла, что у вас ночь. Да, конечно, пришли мне номер твоего стилиста, я созвонюсь с ней. Спасибо... Передавай привет Грэгу и... поцелуй детей.

Лина отключилась. Положила на столешницу разобранный телефон и ватными ногами поплелась в туалет. Рвотная судорога перегнула пополам. Обхватив края унитаза, Лина, наконец, нашла силы подняться с колен. Она прополоскала рот и долго умывалась холодной водой, стараясь не ловить в зеркале отражение.