Изгнание не помогло: срывая пуговицы с петель, Леольта стягивал мундир.

Когда очередная тварь попыталась достать Мезарриона, Коршин снова щелкнул хлыстом, но в этот раз та проявила большую осторожность и, уклонившись, взмыла в небо.

У остальных паладинов дело обстояло еще хуже. Большинство из них, понадеявшись на быстрый бой, уже призвали броню и теперь только мешали друг другу. Неужели настал тот день, когда броня Коршина, способная похвастаться только двумя растущими из предплечий хлыстами, оказалась в выигрыше?

— Шивлен, назад! — приказал Мезаррион, когда тот собирался покинуть площадь в погоне за мертвецами.

Едва Шивлен бросился назад к отряду, как на него налетела тварь, отдаленно напоминающая квурга-переростка. Шивлен попытался схватить ее, но та сразу отступила.

— Сюда! — крикнул Мезаррион.

Тот, подчиняясь, повернулся к твари спиной, и она снова напала.

Число мертвецов увеличивалось. Кто-то похожий на зверя, кто-то — на нечто среднее между зверем и человеком — все они отличались небольшим телом и проворностью — самое то, чтоб охотиться за теми, кто не призвал броню, и не попадаться паладинам во всеоружии.

— Они тянут время! — сквозь зубы процедил Мезаррион, придерживая нервно гарцующего коня. — Вынуждают призывать броню и отступают.

Словно в подтверждение его слов, одна из кружащих над Леольтой гадин плюнула в его сторону сгустком бледно-желтой жижи. Коршин успел разбить его хлыстом, но пара брызг угодили в лошадь. Та истошно заржала и, совершенно не слушая всадника, понесла. Несколько крылатых бросились следом.

— Кор, за ним! Забери его!

Догнать лошадь было не так сложно, как вытащить из ее седла Леольту. Благо, тот сообразил, что к чему, когда хлыст обвил его поясницу, и бросил стремена. От следующего плевка твари Коршин закрыл его собой. И с каких пор в распоряжении некромантов появились плюющиеся кислотой летающие гадины?

— Отходим! Отходим! — выкрикивал Мезаррион. — Шивлен, прикрывай!

Прикрытие из Шивлена получалось на любителя. Ворваться в ряды противника и разметать — это было по его части. Но сделать что-то аккуратно… лучше было и вовсе не просить.

На его спину прыгнула очередная тварь, проворная и мелкая достаточно, чтобы прошмыгнуть между шипов.

В воздухе громыхнуло, когда Коршин ударил свободным хлыстом по твари, но та, скача по шипам, как белка по веткам, улизнула. А ведь так хотелось расплющить ее по броне Шивлена!

— Шивлен, стой! — крикнул Мезаррион и ударил коня пятками, разрывая расстояние между ним и подчиненным.

Круша камень площади, Шивлен замер, и тварь спрыгнула с его груди, намереваясь достать Мезарриона. Ее когти цапнули воздух в нескольких сантиметрах от лошадиного хвоста и, схлопотав копытом в голову, она отлетела в сторону. Но главная цель мертвецов была достигнута: Мезаррион лишился своего прикрытия.

— Снизу! — истошно закричал Леольта, когда Коршин собирался в прыжке закрыть собой Мезарриона от летящей в него кислоты.

Воздух под Коршином наполнился дымом от брошенной гранаты, и его ноги вмиг потеряли подвижность. Мать его побери!

Единственное, что он, теряя равновесие, успел сделать — отбросить Леольту в сторону, оставив тому заботы о мягком приземлении.

Коршин рухнул на землю, чувствуя, как немеет поясница и хлысты. Вот же дерьмо!

Воздух сверкнул сразу в двух местах. Призвать броню пришлось не только Леольте, но и Мезарриону, чтобы защититься от кислоты. Как результат, плюс два паладина в полном вооружении и минус одна лошадь, не успевшая убежать до того, как ее круп вскрыли четыре тонких серпа-пальца брони Есхарии.

Дело дрянь.

Коршин никогда прежде не попадал под окаменитель: не смертельно, но, учитывая приказ немедленно отходить, совсем некстати.

Мезаррион указал на него когтями и махнул рукой. Задрожала земля под ногами кинувшегося к нему Шивлена. Схватив Коршина за один из хлыстов, он перевернул его на спину и поволок к Мезарриону. А ведь на какую-то долю мгновения ему показалось, что его так и бросят здесь.

Высекая спиной искры из камня, Коршин смотрел на кружащих в небе тварей. Все из-за них. Сраные ублюдки. С каким бы удовольствием он сидел бы сейчас где-нибудь в теплом баре, а не торчал внутри неподвижного куска камня, от которого через десять минут не останется и следа. И когда это случится, одна из этих сволочей спустится и выцарапает ему глаза.

Коршин не понял, что произошло, когда портящие весь вид твари словно окаменели и попадали на землю. Шея его брони сохранила подвижность, позволяя повернуть голову: бездыханными рухнули не только преследовавшие их отряд мертвецы, но и все остальные в пределах видимости.

…Их изгнали всех одновременно? Другие отряды прекратили бездельничать, нашли некромантов и вырезали подонков? Что вообще произошло? Они победили?

По дороге в крипту Райз высказался категорически против того, чтобы ставить скрывающие печати на виторэ — у них попросту не было на это времени. Единственным исключением стала Риэ-рэ: Райз хотел взять ее с собой, когда они отправятся к следующему захоронению.

По возвращению в крипту Кара отдала Риэ-рэ собранную специально для нее одежду, и Райз получил назад свою куртку. Не тратя времени на пустую болтовню, Къярт приступил к призывам.

Увы, продержаться целый день без передышек, от начала и до конца, в случае с виторэ не представлялось возможным. Их жизни были слишком долгими, слишком наполненными чужими смертями, а завершающая их собственная смерть — точно контрольный выстрел в голову.

— Помнится мне, вчера разговор заходил о том, что у тебя полностью живое тело, — произнес Райз.

Он сидел по правую руку от привалившегося к камню Къярта, Кара — по левую, а Риэ-рэ — напротив.

— Да. Умея выращивать целые органы, логично, что мы можем заставить их работать. Но это сложный навык. В свое время на серьезном уровне им владело лишь малое число виторэ, — Риэ-рэ посмотрела в сторону сбившихся в стаю собратьев. — Но только им и удалось дойти до этого мира.

— Странно, — Райз потер подбородок. — Почему тогда тело Шии-то не смогло вернуться к жизни?

— У вас есть другие призванные из моего рода?

— Да. Одно из этой крипты — в форме мелкого зверька, а Шии-то — из другой.

— Скорее всего его душа каким-то образом повредилась, — Риэ-рэ едва нахмурила брови.

— Перехват контроля, — вяло подал голос Къярт. Ему совершенно не хотелось не то что шевелиться — говорить.

— Да, разрушение старой печати могло так повлиять, — Риэ-рэ кивнула. — Наши души довольно хрупки, в некотором роде. А то, что позволяет нам трансформировать энергию в плоть, — наиболее уязвимое место.

— Души виторэ отличаются от других? — поинтересовалась Кара.

— Все души отличаются друг от друга. Ваш некромант об этом не рассказывал?

Кара вопросительно посмотрела на Къярта, тогда как Райз не отводил взгляда от Риэ-рэ. Та больше так ничего и не сказала, и Къярту пришлось ответить:

— Мои познания в этой области не так велики, как ты могла подумать. Я всего-то могу призывать души мертвых.

— Риэ, может, тогда ты поделишься тем, что тебе известно? — Райз дружелюбно улыбнулся.

— Если вы желаете это знать, — произнесла Риэ-рэ и задумалась.

Къярт слушал ее вполуха. Эти знания уже хранились в его голове, пусть и погребенные под сотнями других, а в отдыхе он сейчас нуждался куда больше, чем в историях Риэ-рэ.

Механизм трансформации энергии в плоть принадлежал именно их душам, не телам, что порождало закономерный вопрос: ограничивалась ли численность виторэ, как вида, количеством душ, которых после войны с Ордой осталось всего несколько тысяч? Как виторэ размножались, если одной только генетики было недостаточно, чтобы получить возможность трансформироваться?

— Для продолжения рода мы использовали собственные души. Как я и сказала, их легко повредить. Но, если делать все правильно, возможно, так сказать, отколоть частичку, и из нескольких таких образовать зародыш. Понадобится не один год, чтобы тот окреп и развился до уровня, при котором сможет существовать самостоятельно. До этого момента он вынашивается в родительском организме. Мы способны регулировать скорость созревания плода, и каждая душа получает столько времени, сколько требуется именно ей. В среднем это составляло от семи до пятнадцати лет — на нашей планете. На той, где мы столкнулись с Ордой, год был в два раза короче, следовательно и срок — больше.