Когда Эсшенские земли только присоединились к Афракскому Союзу, многие осудили идею использовать останки исполина как фундамент для зданий. Но у правящей династии имелся свой взгляд на вещи, которые та не собиралась отдавать вместе с королевскими регалиями и независимостью.

Гривов отпустили еще на подъезде к городу. Къярт приказал гриву Кары повсюду следовать за Когтем, проводил взглядом умчавшуюся в метель тройку и направился следом за остальными. Оставив лошадей в конюшне на въезде, они вошли на территорию Эсшена.

Городу не было дела до всего другого мира: ни до разгулявшейся в горах вьюги, ни до бед жителей Непрадского полуострова, ни до некромантов, стягивающих силы совсем рядом на юге; ни до эфемерной Орды, которая для всех горожан была не большим, чем детской страшилкой, а паладины на улицах — всего-то элитной стражей. На залитых светом и смехом улицах снегопад, что казался сущим проклятием еще несколько часов назад, превратился в настоящее волшебство. Нарядный, пахнущий свежей сдобой и горячим вином, город выманивал людей из теплых, добротных домов, завлекал в вечнозеленые парки и ресторации.

Время от времени поглядывая на Райза, глазеющего по сторонам едва ли не с детским восторгом, Къярт улыбался.

Поездка на Шетский пик помогла не только Каре. Къярт не знал, почему это случилось именно тогда, но сидя у костра среди нагих скал — еще до встречи с Керавой — он осознал, что находится именно там, где должен. Жаль, что он уже не мог поблагодарить Фелиса за то, что тот призвал его душу.

Для ночлега выбрали одну из гостиниц на нижних ярусах Эсшена: широкую и светлую, с просторным баром-рестораном, расположенным прямо в главном холле, и чистыми теплыми комнатами, пол и стены которых задрапировали овечьими шкурами.

— Вход в крипту — в основании эсшенского пика, — сообщил Осмельд, когда они собрались в общем зале четвертого этажа, который Райз выкупил целиком. Пришлось заплатить за две лишние комнаты, но банковский счет Енкарт позволял и не такие траты.

— Все забываю спросить: откуда тебе известно расположение крипт? — Райз задернул тяжелые шторы и отошел от окна.

— Это последний способ выжить, если дела будут совсем плохи. Меня заставили вызубрить их местоположение еще в шесть лет. Вообще, о них знают все Предтечи, — Осмельд поерзал в кресле, плотнее закутываясь в шерстяной плед.

Дни, проведенные в сокровищнице, помогли ему немного восстановиться, но последовавшая за ними неделя с ночевками на холоде сказалась на его здоровье не лучшим образом.

— Хотя, насколько мне известно, местоположение Фласской крипты мой род смог сохранить в тайне, — продолжил парень. — О таком не принято болтать: все же открыть крипту может любой некромант. Но это не значит, что ее сила должна достаться всяким проходимцам. Они, конечно, будут действовать исключительно в интересах Орды, но это не повод давать ружье ребенку.

— Почему тогда было вообще не ограничить к ним доступ? — спросил Къярт. — Запереть печатями вроде той, что на сокровищнице Инаэор.

— Крипты построили после уничтожения Орды те, кто в большинстве своем пришли в этот мир вместе с Ордой. В то время у всех некромантов была общая цель, а значит, и крипты принадлежали всем и каждому. Затем, спустя несколько поколений, главы ковенов захотели прибрать их к рукам. Но в Афракском Союзе крипт всего три, и попытка поделить их неизбежно привела бы к бойне среди своих. Потому было решено ограничиться тем, что информацией о их местоположении будут владеть только главы ковенов.

Райз понимающе кивнул.

— А что насчет захоронения паладинов? Известно, где именно оно находится, и как в него попасть?

— Оно где-то в горе. Это все, что я знаю.

Пока Райз продолжал расспрашивать Осмельда о криптах и ковенах, Къярт снова засел за записи о нейтрализации проклятия, наложенном на души метаморфов. Созданные Инаэорами печати не снимали его, но должны были поставить защиту на якорь, связывающий душу призванного с душой некроманта, не позволяя проклятию раскрыть свою силу — как прикрыться щитом и выйти под обстрел. Вариант допустимый, если не думать о том, что щит может в любой момент сломаться.

Вариант не использовать печать призыва души, а превратить останки в крипте в обычные умертвия, тем самым не давая возможности проклятию сработать, был равносилен тому, чтобы и вовсе ничего не делать. Без души это были всего лишь кости, к тому же кости глупые, полностью зависимые от поведенческих печатей.

Содержание метаморфов-призванных обходилось дорого. Кроме того, что Шии-то требовало энергию всякий раз преобразуя тело, постоянное поглощение эссенции жизни печатью призыва тоже не отличалось экономностью. Это и было основной причиной плачевного состояния Осмельда, когда охотники скрывались в Западном Бреуде. Пока парень находился под наркозом, Шии-то продолжало тянуть из него эссенцию жизни. В одной из бесед о метаморфах Осмельд высказал свое удивление тем, что его энергии и вовсе хватило, чтобы продержаться так долго. Он уж точно не мог накапливать эссенцию жизни так же, как Къярт, тем более в таких количествах. Учитывая это, вставал логичный вопрос: как некроманты вообще собирались использовать метаморфов, если даже один, действительно способный что-либо сделать, требовал от призвавшего его так много?

Къярт и сам сомневался, что сможет справиться с этой задачей. С одним Шии-то и тем объемом энергии, которым он владел, не было необходимости задумываться о тратах. Но когда счет пойдет на десятки и сотни…

Размышляя над этим, он раз за разом приходил к неутешительной мысли, что без поглощения энергии исполинов или же энергии душ — что, впрочем, являлось одним и тем же — ему долго не продержаться.

Они отправились в крипту с рассветом. Солнце поднималось поздно, но слоняться по улицам в темноте, еще и в компании сбежавшего «ручного» некроманта и бывших заключенных Тхаутского рудника, рискуя привлечь внимание стражи, Райз наотрез отказался.

Спуск к основанию горы занял почти час. Еще час ушел на поиски спрятанного за скалами входа в пещеру, который ни сверху не заметить, ни уж тем более не наткнуться на него случайно: мало того, что входом оказался узкий горизонтальный лаз, так еще и засыпанный снегом.

— Ты уверен, что нам туда? — Райз со скептицизмом смотрел на Осмельда, пока тот ползал на четвереньках и шарил в расселине рукой.

— Да, — выдохнул парень и продемонстрировал свой улов — пыльную, изъеденную ржавчиной брошь в форме цветка. — Крипта в конце прохода.

Судя по каменным, побитым изморозью глыбам, когда-то путь был шире. Но от времени — или же от человеческого вмешательства — свод обрушился, и остался только промозглый туннель, местами настолько узкий, что протиснуться можно было только боком.

Спустя полчаса дорогу преградила скала. Прикосновение порезанной ладони Осмельда — и камень, так же, как в сокровищнице Инаэор, начал осыпаться. Из открывающегося прохода потянуло затхлостью.

За превратившейся в пыль стеной показалось начало пещеры. Свет масляных ламп выхватил из темноты ряды плоских камней, на которых стояли стеклянные кубы. Внутри лежали кости: черепа различных форм, конечности, костяные пластины — все, что тысячелетие назад смогли собрать и принести некроманты, дабы сберечь одно из универсальных орудий Орды.

— Это все метаморфы? — спросил Къярт, осматривая один из кубов.

Внутри лежало нечто, похожее на обломок реберной кости. Или же клыка.

— Да. Все до последнего.

— Больше здесь нет ничего полезного? — голос Райза эхом зазвучал под сводом.

— Полезного для кого? — без особого воодушевления поинтересовался Осмельд. — В каждой крипте должны быть кристаллы с эссенцией жизни. Ее хватит на первое время, чтобы питать печати. Но затем придется искать другой источник. Не думаю, что метаморфов вообще планировали использовать для долгих призывов. Скорее для того, чтобы нанести один сокрушающий удар и сразу отпустить.

И снова Къярт почувствовал на себе настороженный взгляд Осмельда и охотников. Они смотрели на него едва ли не так же, как в свое время Кара. Подумать только: эти четверо считали его куда большим злом, чем Предтечу, и злом не в контексте их собственных жизней, но в контексте всего общества. Охотники до сих пор не знали, с какой именно целью он собирается поднимать метаморфов, а Райз по-прежнему не считал необходимым им это объяснять. И с каждым днем их догадки, а вместе с тем и взгляды, приобретали все более мрачный оттенок.