— Мы задержимся здесь еще на несколько дней, — заявил Осмельд, когда Райз позволил себе опрометчивую мысль, что все идет слишком хорошо.

— Проблемы с памятью, парень?

— У меня встречный вопрос, — бесстрашно огрызнулся тот. — Вильма рассказала, что согласно вашим же словам, вы явились не за тем, чтобы вернуть меня Братству, а чтобы казнить за то, что я отдал Непрад на поживу некромантам. Но за все это время никто из вас даже не заикнулся о том, чтобы прекратить их самоуправство. Паладинам настолько плевать на эти земли?

Осмельд исподлобья взглянул на Кару. Он все еще с трудом держался на ногах и сейчас стоял, опираясь на спинку стула, бледный и суровый, как неупокоенный призрак.

Проклятье. Райз и правда не подумал об этом. Одно дело — отсеять навязанные мысли, и совсем другое — сберечь те, которых его пытались лишить. Ему следует проявлять больше бдительности. Такие осечки недопустимы.

— Мне нужно несколько дней, чтобы разослать некромантам приказы и получить подтверждения. Я хочу собрать их в одном месте, в заброшенной крепости на севере, раз полуостров им все равно не покинуть. Поблизости от нее нет населенных пунктов, и я запрещу им высовываться до моего возвращения.

— Ты помнишь, что будет, если ты сделаешь какую-либо глупость? — поинтересовался Райз.

— Проблемы с памятью здесь не у меня, — сухо ответил тот.

В роли посыльных Осмельд использовал птиц. В первый же день Под принес целый десяток, подстреленных местными охотниками, и, вернув их к жизни, парень выпустил крылатых в небо. Никаких посланий и прикрепленных к лапке записок — только птица, которая должна была прилететь к получателю и отстучать клювом приказ. С одной стороны, метод сомнительный: одному только Осмельду было ведомо, что и кому настучали его пернатые слуги. Но Райз видел, что парень не лжет, и знал его достаточно, чтобы не сомневаться: тот не станет рисковать жизнью Вильмы. В одном женщина оказалась права: Осмельд не был злодеем. Некромантом, готовым пойти на многое ради спасения семьи — да. Но не злодеем.

Ответы начали приходить вечером второго дня. Как и Осмельд, некроманты отправили птиц: те выбивали клювами на подоконниках свои сообщения, и с каждым новым прибывшим гонцом парень мрачнел все больше.

— Какие-то проблемы?

— Они недовольны, — с неохотой признался Осмельд. — И не согласны. Но сделают то, что велено. Во всяком случае, сейчас. Другие ковены не примут их после того, как они присягнули мне.

Пока птицы выдалбливали в подоконниках дыры, охотники искали подходящих лошадей. Под опасался, что даже тех, которых они продали по приезду одному из торговцев, пустили под нож, чтобы прокормить ораву детей. Но четырех скакунов им все же удалось найти. Вильме достался принявший облик грива метаморф. Женщина пыталась уговорить Райза позволить Осмельду ехать на Шии-то — все же гривий ход отличался несравнимой ни с чем плавностью — но тот оставался непреклонен.

Сокровищница Инаэор находилась на плоскогорье перед одной из Эсшенских гряд. Дорога выходила не близкой: сперва на поезде из Углара до Руферона, там пересесть на идущий в Коуфлад состав, и оттуда строго на юг до упора в горы. Углар и Руферон были самыми узкими местами в плане. Углар — из-за присутствия в нем взвинченных донельзя паладинов; Руферон — из-за главы отделения, который мог узнать охотников и Осмельда в лицо. Со вторым дело обстояло проще: Регрору совершенно нечего было делать на вокзале — единственном месте, где они могли столкнуться. В случае с первой точкой маршрута ставка делалась на то, что печати, поставленные Къяртом на Шии-то, не подведут, а Кара обеспечит им отсутствие проверок.

Ей не нравилось происходящее. Находился ли Осмельд под влиянием проклятия, не находился — он оставался некромантом, который слишком долго бегал от плахи. А то, что он обладал важной информацией… При желании Райз мог вытянуть ее всю до последней капли. Но кто бы позволил ему пытать семнадцатилетнего пацана? Уж точно не Къярт.

Каре оставалось только смириться. На удивление, все время, проведенное в доме в Западном Бреуде, а затем и всю дорогу к Углару она держалась рядом с Къяртом. Выбрала из двух зол меньшее или же предпочла не выпускать из виду того, кто сейчас представлял большую опасность как некромант?

Как и ожидалось, паладины на посту в Угларе не стали препятствовать: только выразили озабоченность такой наглой попыткой протащить с закрытого полуострова людей. Но Райз помахал перед носом стражи родовым листом Енкарт, сердечно пообещал, что они сегодня же исчезнут из Углара, и вопрос решился.

Грузовой вагон все еще стоял в отстойнике, дожидаясь двух гривов, коня и прибавившегося к ним метаморфа. Пусть Вильма временно оставалась без своего надзирателя, но из одного вагона, который Райз выкупил целиком, семейству было некуда бежать.

Все это время он наблюдал за ними, за их энергией духа и каждый день убеждался в том, что это все те же охотники, которых они встретили на пути в Руферон. Серые от промозглого холода и свалившихся на них злоключений, но все те же. Они не были им врагами, как не был и Осмельд — обычный парень, с неудобной родословной, который хотел покоя для своей семьи.

Единственным, кто не унывал, был Офрен: он не стеснялся выражать свой восторг и сообщать на весь вагон, как удобно и приятно путешествовать в обществе знати. Но как бы он ни старался сгладить острые углы, получалось неважно. Хаук продолжал злиться, а мрачного, как промокший до нитки тощий кот, Осмельда ко всему прочему еще и грызло чувство вины, что он стал причиной, по которой охотники все глубже увязали в неприятностях.

Сильнее всех была неприязнь Пода, спрятанная под маской спокойствия: угроза жизни его супруги мало способствовала установлению дружеских отношений.

В какой-то момент напряжения в ресторанной части вагона стало так много, что Райз откланялся и закрылся в своей комнате. Это, конечно, не избавило его от лицезрения энергии духа охотников, но теперь в него хотя бы не втыкались, как ножи и пики, их взгляды. Раньше такая ерунда не задевала его. Но сейчас он все еще находился в поисках той точки баланса, в которой мог легко отсекать порывы, навеянные проклятием, и не подвергать тщательному досмотру каждое свое желание, определяя, таким ли своим оно является.

Все сомнения в том, что проклятие ударило по нему, улетучились, когда накануне вечером, в очередной раз споря с Къяртом о какой-то ерунде, он поймал себя на мысли, что было бы неплохо свернуть тому шею, а его разум тут же принялся просчитывать шаги. С учетом зеркальных печатей, свернуть шею нужно было как минимум трижды, что ему никто не позволил бы сделать. Нужен был другой план.

Это было самое грубое, самое топорное влияние проклятия за все время. Враг показал себя, и пришло время стряхнуть пыль со старых умений и приготовиться к затяжным сражениям в собственной голове.

Райз почти задремал, когда донесся стук в соседнюю, принадлежащую Къярту, комнату, а затем, после недолгой паузы, и стук в его собственную. По ту сторону двери стояли его мучители.

— Заходите, — Райз сел на кровати и провел ладонью по лицу, прогоняя сон.

Появившийся первым на пороге Къярт не был инициатором этого собрания. Зайдя следом, Кара плотно закрыла дверь и заняла место на диванчике напротив. Къярт устроился на краю его же койки, словно отрезая пути к бегству. Повеяло близящимся серъезным разговором, тема которого была известна только Каре.

— Он уже что-то натворил? — с напускной беззаботностью поинтересовался Райз и после того, как Кара одарила его многозначительным взглядом, добавил: — Я еще ничего не успел сделать. Так что это точно был Къярт.

— Прекрати валять дурака, — беззлобно ответила Кара. — Нам до одного только Руферона ехать еще сутки, так что…, — она помедлила, словно собираясь с духом. — В доме Енкарты ты обещал, что вы расскажете о своем прошлом, когда я об этом попрошу. Собственно, я прошу рассказать.

Райз с Къяртом переглянулись. Ни один из них не ожидал, что Кара изъявит желание выслушать их так скоро, да и события последних дней не располагали к ведению задушевных бесед. Но в одном она была права: сейчас времени для долгих историй — хоть половником черпай. Только вот Къярт вряд ли горел желанием снова ворошить свое прошлое.