— Я там хотела стать не такой, как здесь. Ну, знаешь, не домашней тихоней, которую всё пугает, а спортивной пацанкой, авантюристкой, которая постоянно влипает в разные приключения. И внешность хотелось подходящую, и повадки. Нормально ведь получилось, как ты считаешь?
— Роль ты отыгрывала неплохо, согласен.
— В обычной игре, наверно, не вышло бы ничего, а вот в вашей — вполне. Иногда вообще забывала, что я всего лишь выпускница филфака…
Разговаривая, они спустились с перрона и углубились в парк. Вдоль дорожек тянулись невысокие сухие сугробы. Белые деревья стояли, не шевелясь. Солнце проблёскивало сквозь ветки, высекая льдистые искры.
— А ты, — сказала Марина, — более или менее похож на себя в игре. Внешне, я имею в виду. И такой же худой. Почему ты там, например, не нарастил себе мышцы? Пацаны это любят.
— Я ведь не просто геймер. И не могу радикально поменять внешность. Ну, то есть технически можно нарисовать совершенно другую морду и бодибилдерский торс. Но через пару часов искусственная личина размоется. Это как-то связано с тем, что я не теряю настоящую память. Мозговая активность влияет на внутриигровые кондиции. Малоизученная фигня, но что есть, то есть.
— Надо же… Интересный эффект, теперь буду знать. У тебя в виртуале, правда, лицо более суровое, мужественное… Ой, прости, не хотела тебя обидеть!
Артёму стало смешно:
— Переживу как-нибудь, не волнуйся… Расскажи лучше о себе. Значит, филфак закончила? А теперь что делаешь?
— Аспирантка. Удивляешься, наверно, откуда у меня деньги на кокон «платинум»? Просто родители небедные, ну и вот…
— Марина, окстись, я же не фининспектор. А с позавчерашнего дня — даже не наблюдатель из пернатого Ордена.
— Да, действительно… Кстати, чем теперь будешь заниматься?
— Работу искать.
— В Москве?
— Можно и в Москве, раз приехал.
— А кто ты по специальности?
— Почти твой коллега. Литинститут.
— Ой, правда? Класс! Но как тебя угораздило в этот Орден?
Он пожал плечами:
— Меня вчера об этом же спрашивал мой бывший однокурсник. Ругался много и долго… Короче, в Ордене я пять лет, а раньше был сценаристом. Разрабатывал лор, сюжеты…
— То есть это ты придумал игру?
— Скажем так — приложил к ней руку. Не в одиночку, само собой. Но потом начальство решило, что я полезнее в коконе.
— Хм… — Марина задумалась. — Может, ты ещё и поэтому сильный маг? Я ведь помню, как ты меня отправил в реал без всякого интерфейса… Если ты — один из сочинителей сказки, то это даёт тебе, по идее, дополнительные возможности. При условии, что мы всерьёз воспринимаем всю эту магию…
— Я сам не знаю, как к этому относиться, — сказал Артём. — В любом случае — сейчас от меня уже ничто не зависит. В игру не могу попасть. Меня туда, скорее всего, не пустят, даже если персонажа сменю.
— Да-да, извини… Тогда, знаешь, давай не будем больше про виртуал. Тем более что у меня к тебе есть вопрос, очень глубокомысленный.
— Не пугай меня.
— Строго между нами, коллегами, — сказала она, интимно понизив голос. — Признавайся — ты пишешь тайком роман?
Он заржал, она тоже засмеялась.
— Нет, — сказал Артём, — не пишу. Пробовал начать, но забросил. Лень помешала.
— Что же вы так, товарищ Снегирь? Лишаете мировую культуру своего бесценного вклада… Но вообще, Артём, мы вот пошутили — и ты опять стал какой-то грустный. Это из-за того, что без работы остался?
— Ну, как тебе сказать… Дело не в работе как таковой. Просто ощущение странноватое. Столько лет просидел в выдуманном мире, а теперь вдруг окунулся в реальность — и никак не могу поверить, что всё это по-настоящему… Как пацан, которому непонятны взрослые игры. Ещё и выборы эти…
— Пойдёшь голосовать, кстати, завтра?
— Прописан-то я не здесь, так что не судьба. Не допустят к заветной урне. Да не очень-то и хотелось, честно сказать… А ты? Определилась, за кого будешь?
Она снова смутилась:
— Я в политике не особо… За Громова, скорее всего…
— Ну да — красавец-мужчина, богатырь земли русской…
— Ой, ну вот чего ты подкалываешь? Не во внешности дело! Но он хотя бы решительный и не мямлит. Прямо говорит, что и как. Про корпорации, про страну… Не подумай, пожалуйста, что я какая-нибудь великодержавная шовинистка, но… На Кирьянова уже смотреть стыдно, тут я с Громовым соглашусь…
— Ладно, — сказал Артём. — Может, ты и права. Сама завтра разберёшься, где ставить галочку. А пока — отдыхаем.
— Да! Хорошо, что выбрались. Красиво тут, согласись?
Они остановились на пересечении двух дорожек. Артём заметил, что Марина подрагивает. Спросил:
— Замёрзла?
— Ага. Чуть-чуть переоценила свою морозоустойчивость.
— Ну, давай где-нибудь в тепле посидим.
— Можем съездить на Курскую. Там прямо рядом с метро здоровенный торговый центр, мне нравится — кафешки на любой вкус, пиццерия.
— Поехали.
И они направились обратно к платформе.
***
На перроне им пришлось проторчать ещё минут десять — поезд почему-то задерживался. Марина, кутаясь в шубку и пританцовывая на месте, призналась:
— Начинаю скучать по той локации, где каньон. Помнишь, какая там стояла жарища? И вообще — сейчас, пару дней спустя, вспоминать уже не так страшно. А многие нам позавидовали бы даже, наверно. У нас было настоящее эпичное приключение. А речка чернильная — прям ни в сказке сказать, ни пером описать.
— Пером? — переспросил Артём. — Гм…
— Ну да, обычная присказка. Что тебя удивило?
— Да просто насчёт пера появилась одна инфа…
— Расскажешь? Или опять секрет?
— Расскажу, там и быть. Даже покажу.
Он вытащил смартфон, но яркий послеполуденный свет мешал толком рассмотреть значок на экране. Пока Марина приглядывалась, подошёл-таки поезд. Дверь оказалась прямо напротив них, и они, войдя, устроились на сиденье, спиной к окну.
— Вот, — сказала Марина, — теперь уже лучше видно. Что это за приложение?
— Без понятия. Само загрузилось, а включить не могу.
Сняв перчатку, она коснулась экрана:
— Да, не работает. Но перо красивое, стильное. К нему только чернильницы не хватает, как у старинных писателей.
Уже не впервые за последние дни Артёму почудилось, что он вот-вот поймает за хвост некую ускользающую догадку.
— Да, — повторил он медленно, — у писателей… Перо и чернила…
— Артём, — сказала Марина, — а почему мы одни в вагоне?
Он поднял голову. И действительно — других пассажиров не было. Пустой и гулкий вагон покачивался на рельсах.
— Да, странно, — согласился Артём. — Может, поезд в депо идёт, и посадка запрещена? А мы с тобой прослушали объявление.
— Вряд ли. Никто не объявлял ничего…
Поезд влетел в тоннель. Лампы почему-то не загорелись, и навалилась тьма, непроницаемо-чёрная. Марина сдавленно ойкнула и прижалась к Артёму.
— Не бойся, — сказал он. — Едем — и ладно, можно без света. Скоро следующая станция.
— Мне кажется, — прошептала она, — там кто-то прячется в темноте…
— Перестань, что за детский сад…
В дальнем конце вагона раздался явственный скрип — не металлический, а другой, совершенно здесь неуместный. Мелькнула мысль — так могло бы скрипнуть старое дерево под порывом сильного ветра. Или весло в уключине…
А миг спустя, словно в подтверждение нелепой догадки, послышался плеск волны, размеренный и негромкий.
Артём, опомнившись, включил фонарик на телефоне.
В призрачно-белом свете прорисовался человеческий силуэт, который стоял в проходе, метрах в пяти от них. Человек был одет неброско, но несколько архаично, как всадник из реалистичного фэнтези — стёганая короткая куртка, грубые штаны, сапоги. А в ухе у него блеснула золотая серьга.
Он приближался — молча, неторопливо.
Это было словно во сне, в тягучем ночном кошмаре.
Но, к сожалению, всё-таки наяву.
— Ушкуйник? — Артём поднялся навстречу. — Как ты сюда попал?
