...и выбросил в явь.

Он подскочил на кровати, едва не сверзившись на пол, и с полминуты бессмысленно озирался. Сердце бешено колотилось, воздуха не хватало. Но он сумел-таки отдышаться. Встал, налил себе воды из графина, бросил взгляд за окно. На улице было светло и шумно, день давно наступил.

Снегирь усмехнулся

Отдохнул, называется. Поспал спокойно, ага.

Или, может, всё дело в том, что он из Птичьего Ордена? Сохраняет память в игре, даже если спит? Только этого не хватало...

Хотя вообще-то, если подумать, фокус даже полезен.

Считается ведь, что мозг во сне обрабатывает полученную днём информацию. Упорядочивает её, сортирует, анализирует. Вот и сейчас — сновидение сложилось из кусочков того, что Снегирь наблюдал в течение дня.

Наяву он выплеснул кровь на зеркало, а во сне — на стену.

Наяву Ушкуйник колдовал со свечой, а во сне был горн — и то, и другое подразумевает укрощённый огонь.

Наяву обрушился дом, в сновидении — тоже.

А ещё Снегирь вчера днём разглядывал карту.

Ну-ка...

Он достал из сумки карту Тень-города и окрестных земель, расстелил её на столе. Взгляд тут же упёрся в скальный массив, который лежал коричневато-жёлтым пятном посреди зелёных полей. Между скал протянулся Каньон Клыков — русло пересохшей реки. К нему примыкали извилистые ущелья, складываясь в замысловатый узор.

В узор, который во сне повторили потёки крови.

Но это было ещё не всё.

Снегирь сконцентрировался и вызвал ту же самую карту через игровой интерфейс. Это был, по сути, скриншот, сделанный с высоты птичьего полёта. Нечто вроде аэрофотосъёмки.

Он быстро сравнил бумажную и интерфейсную карту.

Они был почти идентичны.

Почти.

За исключением одного-единственного штриха.

***

К скальному массиву Снегирь подъехал во второй половине дня.

Массив этот занимал в общей сложности около сотни квадратных миль. Утёсы, обрывы, тайные тропы среди каменных глыб, пещеры и, конечно, пресловутый каньон — всё это служило убежищем для зверья разной степени монструозности. И, соответственно, привлекало тех игроков, которым был нужен разухабистый экшн.

А для эстетствующей публики на равнине вокруг имелось несколько мегалитов с высеченными рунами. Они, по легенде, хранили страшные тайны некой вымершей расы. Но один из нарративных дизайнеров как-то проболтался Артёму на корпоративной пьянке, что рунные письмена делались от балды, для пущей декоративности. Таинственную же расу, которая построила мегалиты, действительно собирались ввести в сценарий, но пока не придумали, почему она таки вымерла. И самое главное — как бы это подать максимально зловещим образом. Народ в сценарном отделе гавкался и усиленно чесал репу.

Короче говоря, скалы были центром движухи.

Но сейчас на подступах к ним царило подозрительное затишье. По дороге Снегирь не встретил ни единой рейдерской группы. Игроки-одиночки тоже не попадались. Грифы-падальщики кружили в растерянности и поглядывали на Снегиря с застенчивым ожиданием.

Конь под ним всхрапнул и попятился.

— Тихо, — сказал Снегирь. — Чего ты? Птичек боишься?

Рыжий скакун презрительно мотнул головой — не птичек, мол, а вообще. И не боюсь, а проявляю разумную осторожность.

Снегирь, впрочем, его вполне понимал. Чем ближе к скалам, тем сильнее ощущалась неприятная аура. Воздух казался плотным и вязким, звуки залипали в нём, искажались. Невидимая тяжесть давила, отзывалась ноющим эхом в груди, у сердца. Зной стоял, как в июле, причём исходил он из центра каменного скопления, будто там работала циклопическая плавильная печь.

И Снегирь очень сомневался, что все эти спецэффекты были частью сценария. Прежде он никогда не сталкивался с подобным. Да и какой смысл отпугивать игроков, нагоняя жути? Их надо, наоборот, привлекать, заманивать...

К счастью, ему не требовалось сейчас углубляться в скалы. Объект, который его интересовал, находился левее, у западного края каменного ландшафта.

Снегирь пустил коня рысью и начал огибать массив по периметру. Копыта глухо стучали по сухой, растрескавшейся земле. Пыль взмётывалась, повисала в воздухе шлейфом. Падальщики отстали, но дурное предчувствие только крепло.

Конь беспокойно фыркал, прядал ушами. Да и сам Снегирь был на взводе — вглядывался в скалы, сжимал рукоятку плети. Вообще-то монстры не нападают на людей из Птичьего Ордена, но это — в нормальном случае. А здесь и сейчас вызревало что-то очень далёкое от нормальности...

Тишину взорвал женский крик.

Снегирь резко обернулся. Позади него — там, где он проезжал минуту назад, — клубилось облако пыли. И в этом облаке кто-то, кажется, дрался. Метались тёмные силуэты, сверкали вспышки.

Крик повторился. Спустя секунду дико заржала лошадь.

Снегирь развернул своего коня и бросил в галоп.

Сто метров до дерущихся...

Восемьдесят...

Полсотни...

Ему навстречу из пылевого облака вылетела оторванная конская голова — кувыркнулась по земле, оставляя кровавый след. Скакун Снегиря перепрыгнул через неё.

Подробности схватки были уже видны.

Худенькая девчонка пятилась, отмахиваясь магическим факелом.

А над ней нависала тварь величиной с экскаватор.

Тварь выглядела как похмельный кошмар генетика — великанский гибрид кузнечика с крокодилом. Членистые задние ноги изгибались под жутковатым углом («коленками назад», как пелось в дворовой советской песенке), передние же, снабжённые когтистыми пальцами, готовы были схватить добычу. На вытянутой морде у твари щёлкали не то жвала, не то выпирающие клыки. Блестели чёрные глаза-полушария.

Снегирь замахнулся плетью.

Его конь пронёсся мимо девчонки слева, поравнялся с «кузнечиком». Тот повернул башку, и на зелёной роже Снегирю почудилось удивление.

Плеть взметнулась, вытянулась, сверкнула колдовским светом — и наискосок хлестнула тварь по спине. Хитиновый панцирь лопнул с оглушительным хрустом, под ним что-то смачно чавкнуло. Монстр на миг застыл, будто силясь понять, что произошло, а потом развалился надвое. Гнойно-жёлтые внутренности задымились под солнцем, распространяя невыносимую вонь.

При виде этой картины глаза у барышни едва не вылезли из орбит. Она уронила факел, отскочила на несколько шагов, отвернулась, и её стошнило трижды подряд. Сам Снегирь тоже с трудом преодолел рвотный спазм — никогда прежде в этой игре он не сталкивался с таким отвратным натурализмом.

Брезгливо передёрнулась даже плеть. Синий очищающий огонёк метнулся по ней от рукоятки к кончику. После чего плеть снова укоротилась и утратила смертоносную жёсткость. Снегирь свернул её и сунул в петлю на поясе.

Затем он подошёл к девчонке.

Разумеется, он узнал её. Та самая, что подсела к нему недавно в трактире и набивалась в попутчики. Мау-Рина, кажется. Воровка и охотница за секретами, умеющая при необходимости засветить кофейником в репу.

— Ты как? — спросил он.

— Жить буду, — буркнула она, добавив короткое непечатное слово.

— На вот, выпей воды.

Он протянул её флягу. Она взяла, поблагодарила кивком, но не стала присасываться к горлышку. Вместо этого подставила ладонь ковшиком, плеснула в неё и прополоскала рот. Ещё раз полила на руку, вытерла её о штанину.

— Спасибо.

— Не за что. Давай отойдём.

Снегирь взял её под локоть, отвёл подальше. Девчонку слегка пошатывало.

— Присядем.

Он указал на большой округлый валун. Тот нагрелся под солнцем, но сидеть было можно. Они устроились так, чтобы не видеть место побоища, где пыль нехотя опускалась на разрубленного «кузнечика» и обезглавленную лошадь воровки.

— Какого х…? — спросила девчонка хрипло. — Что это такое было?

— Монстр из местного бестиария. Редкий, но в каталоге есть.

— Да уж понятно, что не котёнок с бантиком! Выскочил из-за скал, набросился… Но я имею в виду — почему такой…