Ему бы подавай свободу действий, где лёд может накрыть весь Мейярф. Дай ему такую цель, и Пракси был уверен, что справится. Что заставит окоченеть любого даже в полдень, что накроет холодом сотни болванов с кислыми мордами. Горожане бы кричали от восторга, наверняка узнавали бы его лицо и просили провернуть какой-то трюк со льдом. Девушки однозначно вешались бы на шею, а парни уважительно бы стукали в плечо. В момент какого-то опасного падения ветер развивал бы его белокурые волосы так, что даже в опасности парень выглядел бы неотразимо. Местные бы точно поинтересовались, откуда он взял этот солидный жёлтый шарф и такие прелестные варежки. Тогда он бы рассказал всем заинтересованным, а это минимум толпа на полплощади, что хорошо разбирается в моде и сам вяжет очень даже ничего такие шарфы. Закончить он всё хотел песней, чтобы ребята дружно качались в такт и, наконец, услышали, как поют северяне.

Вместо всего этого Пракси околачивался возле стены и ловил тюфяков, которые видя лёд на ногах начинали орать про демонов.

— Весело до одури, — бросил он раздражённо, сунул руки в карманы любимого фиолетового флайо и со всей своей злостью пнул огромный ледяной барьер.

Когда закончился последний диалог, рупор прохрипел и замолчал. Лишь записи кончились, снова послышался голос Хлои.

— Каждое слово, что вы слышали, было записано, но не вышло в эфир. Даже самые спокойные из разговоров, что вещали рупоры всё это время — запланированная фальш. Череда спокойных, но ядовитых слов, постепенно вызывающая страх стать предметом обсуждения. Страх показаться ненормальным. Страх быть посмешищем с неправильными мыслями, о котором судачит весь город.

Хлоя убрала микрофон и прочистила горло. Она ощущала состояние потока и, что немаловажно для неё самой, складность речи. Слова не путались, и идея расстилалась перед слушающими мягче некуда.

— Идея, которую я хочу донести вам, проста до невозможности. Это альтернатива всего происходящего. Альтернатива, в которой человек имеет право думать и выражать себя. Где человек может задавать вопросы и искать ответы, где может заниматься своим делом и расцветать. Главное — не ищите в ней панацею. Эта альтернатива не подарит вам внезапный смысл жизни, не ниспошлёт откровение, не откроет ваше призвание и не создаст вас самих из ничего. Её цель — не подарить вам что-то новое, а не позволить отобрать то, что давным-давно уже ваше.

Раздался выстрел. Громкий, точно не из револьвера или чего поменьше. Люди начали вертеть головами в поисках стрелявшего, но прозвучал ещё один выстрел. Второй стрелок не затаился в толпе, а поднялся на крышу одного из близлежащих зданий, чтобы оказаться поближе. Это был обычный грастия среднего возраста: форма его была чиста, намерения тверды, а самопал разряжен, но не опущен. Его взгляд на миг скрестился со взглядом Хлои, после чего лестница стала подниматься выше, подальше от опасности.

В эти секунды прямо под лестницей прозвучало ещё три выстрела. Они звучали потише и, судя по расстоянию, были сделаны практически вслепую, авось хоть одна попадёт. На удивление, одна действительно попала.

— Не бойтесь, в вас стрелять никто не будет. Они пришли за нами, — она пыталась успокоить напуганных мейярфцев. — И пока право выбора, пока саму мысль о переменах пытаются заглушить выстрелами, я всё равно продолжу говорить. Потому, если не хватало смелости поднять голову до этого момента — у вас есть целый день, чтобы сделать это. Сегодня можно сказать себе: “Я — человек без маски на лице. Я не покорившийся и не безучастный. Во мне живы идеи. Мои идеи, которые я люблю”. Сегодня можно задуматься, были ли жертвы эфира настоящими сумасшедшими и место ли им в Мысе Хохотунов. Можно даже представить, что эти люди способны подарить Мейярфу крылья, в существовании которых вас отчаянно пытаются разуверить. Что в руках у вас не кортик, не шприцы или лицензия караванщика, а то, что вам хочется держать больше всего. Что вдохновение и порывы — оно вне подвалов и опасений. Вот альтернатива, которую я хочу, чтобы вы увидели.

Хлоя почувствовала отчаянное желание докричаться до людей, трусость и покорность которых она презирала. Хотелось швырнуть в них рупор и выругаться пожёстче, но она всегда сдерживала такие порывы моветона. Хлоя считала себя каким-никаким, но дипломатом, а значит ежели придётся разжёвывать совсем уж очевидные вещи, она сделает это терпеливо, доходчиво и дружелюбно.

— Каждое моё слово обращено к вам, а не покровителям. Я не буду читать мораль охотникам за головами каждого, кто осмеливается её поднять. Я не прошу вас слепо верить мне или кому-то, чья позиция похожа на мою, ведь тогда мы станем такими же покровителями и ничего не поменяется. В моих словах нет истины, но есть посыл. Я прошу лишь не бояться его услышать и решить для себя самих, где та правда, которая вам нужна. Я прошу сравнивать информацию, прошу видеть альтернативу, и лишь после этого решать. Прошу попытаться выразить свои мысли и чувства, а не стараться их умолчать или задушить. И тогда, если вы найдёте свой ответ для себя самих же, будьте уверены, что он будет услышан. Будьте уверены, даже если вам кажется, что громче рупоров в этом городе нет ничего. Потому вам, вам и никому другому стать символом того, что никогда шуму рупоров не заглушить рокот сердец, которые бьются со всей скоростью.

Невидимый глазу барьер подмёл дозорных к левой стене. Они были как крошки, которые метёлка элементарным движением выстроила в ряд. Размашистое движение руки, затем ещё одно, и караульные превратились в прямоугольник повалившихся друг на друга тел. И снова всё завершал дым — дозорные оказались вне игры. Кейтлин подошла к спящим грастиям, покрутилась, немного походила туда-сюда и полезла в карман к одному из караульных.

— Полапаю вас немного, джентльмены. Уверена, вы не против. — Она принялась обыскивать тех одного за другим.

Ярусы в Мысе Хохотунов оказались куда живее лабиринта из коридоров на первом этаже. Бледно-синие стены были покрыты росписями из мрамора, а широкие арочные окна пропускали достаточно света, чтобы это место казалось престижным и живым.

Ярус, в котором находились они, представлял собой лишь несколько коридоров и большое помещение высотой в три этажа. С самого низа наверх вели две узкие лестницы, но достаточно было встать посреди первого этажа, чтобы обеспечить себе этакий паноптикум и пробежаться взглядом практически по каждому уголку этого места.

Посреди помещение было полым, но на всех трёх этажах по периметру были расположены комнаты с весьма прочными на вид металлическими дверьми. В них находились небольшие окошки, которые можно было закрывать и открывать снаружи. Несколько ламп, куча одинаковых дверей, пара лестниц и невысокие ограждения на верхних этажах — вот и всё, за что мог зацепиться взгляд.

— Во внутреннем кармане, серьёзно? Кто носит ключи во внутренних карманах? — Кейтлин выпрямилась и протянула связку Мие. — Держи. Постарайся разобрать где какой, но пропускай все, которые начинаются с тройки. Третий этаж на мне. Только шустрее, сони не будут спать вечно. Тик-так, тик-так!

Напарница сразу метнулась на третий этаж, Мия же полезла в карман и развернула список со списком имён. В одной руке был листок, в другой огромное количество ключей, которые она пыталась перебирать. На одних число оказалось выгравировано, на других написано краской, но находились и ключи вовсе без опознавательных знаков.

Комната с номером “1.1.46”, который был обозначен и на ключе, была совсем недалеко. Она подбежала, отодвинула окошко и обратилось к человеку внутри:

— Так, извините! Назовите своё имя.

— Вы кто такая? — ответил испуганный женский голос.

— Я не вам не враг. Просто представьтесь, пожалуйста. Потом я смогу всё объяснить.

— Тэонриль Флисс. Вы, кажется, не грастия, да? Послушайте, я не преступница! Я никакой закон не нарушала, я совершенно нормальный человек. Пожалуйста, выслушайте!