После этих слов ведущий похвалил и даже поблагодарил собеседника. Ещё пара минут болтовни, и вещание закончилось привычными словами: «С вами была станция “Просвещение”. Спасибо за внимание и будьте осторожны».

Как и другие люди, Мия слышала диалог, передаваемый рупорами. Звук просачивался через окна заведений, пробирался в тонкие улочки и даже самые далёкие комнаты домов — важно было, чтобы его мог уловить каждый. Волоча за собой две тележки с чемоданами, она старалась сконцентрироваться на чём угодно, только не на физической усталости. После того, как радиовещание закончилось, Мия задумалась о том, как много людей слышало этот разговор. Десятки рупоров, сотни улиц, тысячи человек и одно солнце над головой — вот он, город-государство, простирающийся на половину континента.

Мейя́рф, этот огромный и густонаселённый мегаполис, всегда начинал свой день по одной и той же схеме. Стоило только выйти на улицу поутру, как глаза ослеплял целый океан лучей: невидимых, но очень горячих. Звезда над этой частью города казалась нагретой бомбой, которая вот-вот взорвётся и сожжёт всё, до чего сможет дотянуться. Единственный цвет, который мог ассоциироваться с Мейярфом, — жёлтый. Под ногами плавилась дорога, вымощенная кирпичом лимонного цвета, с удовольствием впитывая ту температуру, которую ей дарило светило на небе. Менее крупные улицы покрывал тонкий слой песка, не такой красный, но такой же горячий, как тлеющий уголь. Из-за того, что большинство улиц были широкими, спрятаться в тени удавалось лишь отклонившись от курса и зайдя в какой-то узкий переулок.

Все бродячие собаки здесь были похожи на шакалов, а птицы — на пыльные комки с крыльями. Цветами они не пестрили и редко когда издавали красивые звуки. Обычно это звучало как откашливание песка, попавшего в горло. Самыми цветастыми были редкие деревья, чудом не выцветшие под солнцем.

В этом городе всегда кто-то куда-то шёл. Нёс он ящик на голове, вёз за собой тележки или просто хотел напиться — не важно, ведь он становился частью потока, движущегося по ярко-жёлтому раскалённому покрывалу. В такую жару Мия даже вспомнить не могла, что из себя представляет Мейярф ночью. Она смутно помнила прохладу, приятный холодок песка под ногами и возможность свободно посмотреть на небо. Сейчас это представлялось так смутно, словно прошло пару лет, — пропало ощущение реальности, которое она испытала ещё несколько часов назад. Вечер казался даже дальше, чем край этого города.

Единственный способ отвлечься от жары и усталости — занять свои мысли чем-то другим. Каждый раз Мия следовала этому правилу, и зачастую оно помогало: пустые или нет, но мысли позволяли скоротать время по пути к цели.

«Что-то не то. Я точно делаю что-то не то».

Впервые за три флатии[2] эта мысль в голове пронеслась настолько ярко и целостно. Мия попыталась забыть о тележках с чемоданами, которые машинально тащила за собой, забыть о хозяине и даже палящей жаре. Чтобы хоть ненадолго отвлечься, она подняла голову, но моментально сощурилась и отвернулась. Сейчас смотреть вверх было просто невозможно.

До склада Марле́са удалось добраться за час. Ремесленник открыл чемоданы, пересчитал товар и начал выписывать талончик — доказательство, что всё доставлено вовремя и в нужном количестве. Она в который раз отдаст бумажку Заужу, а тот спросит почему так долго. Хоть со всех ног беги, хоть совершенно выбейся из сил, он всё равно отчитает и всучит новый товар. Настолько надоевший круговорот, что от мыслей о нём нахлынула злость.

Обратный путь всегда казался легче, ведь чемоданы оставались пустыми. Можно было позволить себе идти узкими улочками, прячась от солнца под размашистыми крышами невысоких зданий. А там, в тени, появлялся шанс собраться с мыслями и вспомнить что-то важное. Сейчас в голове роилось с десяток разных идей, но ничего цельного, ничего такого, что можно было назвать важным.

«Почти за месяц[3] я ни разу не опоздала по-настоящему, — она задумалась и закусила губу. — Хотя и два раза проспала. Даже если не задержусь, Зауж меня отругает. Но разве это важно? Почему я вообще думаю об этом?»

Разум, словно желающий докопаться до правды, пытался из бесполезной пыльной кучи мыслей выудить важные и нужные. Мия не знала, какие вопросы считать важными, а какие нет, не знала, можно ли найти на них ответы и как они должны звучать. Но точно понимала — есть повседневные рутинные мысли, а есть что-то большее. Хотелось откопать в своей голове хотя бы крупицу, не связанную с работой, желанием поесть и попытками вспомнить прошлое.

Ещё пару шагов, и тень от крыш исчезнет — улочка выведет на всё ту же широкую жёлтую дорогу. Мия остановилась в переулке, приставила ладонь ко лбу, чтобы заслонить глаза от солнца, и посмотрела в небо.

Не так далеко прямо в воздухе уже который день находилось что-то, напоминающее облачный комок. Для настоящего облака он казался невелик, размером с небольшой дом. Словно кусочек тучи оторвался от общей массы и завис в воздухе. Когда на него ни глянь, он оставался на своём месте даже когда небо было кристально синим. Лишь иногда, если долго всматриваться в этот перистый шар, можно было увидеть, как внутри сверкает что-то, похожее на разноцветные молнии. Неподалёку висело ещё одно облачко, но уже насыщенного янтарного оттенка. А где-то там, вдалеке, пятнышек было больше, но отсюда они казались размером с крупицу соли. Нельзя было отличить даже цвет — так далеко они находились.

— Но это же не просто тучи, — заверила себя Мия. — Наверно они что-то значат…

Когда все облака плыли, эти маленькие ватные комки оставались неподвижны. Ночью и утром, все эти дни они вызывали любопытство. Словно пазлы из другой, куда более красочной картины. Наверняка даже этот огромный мир, Виоландо[4], не знал, откуда появилась застывшая красота.

Напрочь забыв о времени, Мия смогла наконец оторвать взгляд и сделать шаг вперёд. Улица вела всех людей плавно, словно имела своё течение. Достаточно было просто следовать ему, чтобы вскоре оказаться дома.

Зайдя в таверну, она не успела сказать ни слова — мужчина её опередил. Не нужно было никакого зрительного контакта, чтобы почувствовать себя виноватой, — достаточно того, с каким упрёком он говорил.

— Почему так долго? Я же дал тебе ровно полтора часа. Ты опоздала на пятнадцать минут, а они играют роль, уж поверь мне. Потому и есть будешь уже вечером.

— Простите, господин Зауж. Я и правда виновата. Зарекаюсь перед Предвечной, что такого больше не повторится.

Поднять голову значило бросить вызов. Поэтому её взгляд был прикован к полу, а голова наклонена, выражая максимальную покорность. Именно покорность тешила этого человека достаточно, чтобы осуждающий тон в его голосе сменился на другой, чуть более строгий, но гораздо более щадящий.

— Зарекаюсь перед Предвечной, — передразнил мужчина. — Не первый раз замечаю за тобой, что ты зарекаешься перед ней не делать что-то. Ты же даже не знаешь, кто она такая, так зачем мелешь языком? Важны ей, а в первую очередь мне, твои клятвы?

Вопросы остались без ответа — оба понимали, что незачем что-то говорить. Несколько секунд спустя, отполировав один бокал до блеска, мужчина взялся за второй. Лишь после он достал из-под стойки поднос и мотнул головой в его сторону.

— Быстрее иди обедай и принимай новый заказ, — Зауж приподнял бокал и начал рассматривать его свету, — привезёшь его не в два часа, а в три.

— Да, господин Зауж. Спасибо вам, я мигом, обещаю. Спасибо!

Взяв поднос со стойки, Мия в который раз задумалась, что хозяин таверны — человек действительно важный и занятой. После полудня у него постоянно много людей, а оттого и целая гора забот. Он строгий, но может это его способ справиться с кучей навалившихся дел.