— Нет конечно. Я не так много повидала пока что. Даже представить не могу, где такие важные вещи искать.

— Я понял.

Он медленно ходил от угла к углу и наклеивал ленту поверх предыдущих слоёв. Ровно, чтобы синева листков никуда не делась. Здесь царила гармония в хаосе и нарушать её, кажется, было нельзя.

— А если бы я попробовал показать тебе, где она, ты бы согласилась? Ты бы сказала “да”, Мия?

— Не знаю. Своя бесконечность, как я поняла, это что-то более глубокое. Нельзя просто взять и показать на неё пальцем.

— Можно.

— Думаешь, можно?

Она испугалась. Стало не по себе от того, как быстро Эйдан появился позади. Мия только услышала, как упал рулон с лентой, но собеседника на том месте уже не было.

— Да. Вот здесь. — Он прикрыл ей рот и пальцем другой руки коснулся её виска. — Видишь? Ты не знаешь правил.

Он произнёс эти слова с натянутой сдержанностью. Руки ослабли, но в поведении и словах читалась какая-то мания, какая-то жажда, появившаяся внезапно и вызванная непонятно чем.

— А я бы начал с другой стороны. Искал бы не только тех, у кого есть бесконечность. А других, чью бесконечность съели или вот-вот съедят. Вдруг и там есть что послушать?

Эйдан обошёл гостью и задор его был на грани. Не безумство и помешательство, но что-то другое. От чего взгляд стал не безразличным, а цепким, от чего самообладание куда-то пропало.

— Я бы показал. И, может, это повлияет на тебя. Сама научишься отвечать на вопросы. А значит появится шанс найти то, что хочется. Появится шанс не спрашивать о символе, который кажется тебе таким романтичным, а показывать его другим. Хотела бы так, а?

Тот хотел услышать именно слово. Кивок ему не подошёл, а на большее не хватало смелости. Непонятно чего можно было ожидать от человека перед ней. Пугало то, как он говорил. Эта его кривая улыбка пугала, в которой ни искры чистосердечия или доброты, эта переменчивость его поведения. Но как же манило то, о чём шла речь. Говори об этом даже безумец, без осознанности в глазах, без внятной речи, Мия бы отошла к выходу, чтобы слушать. Слушать и только в самом крайнем случае бежать.

— Я не обижаю тех, кто живёт в доме, — меж тем прояснил Эйдан. — У меня иногда меняется тембр жизни. И цвет глаз. И громкость поведения. Но Орторусу я не врежу. А наоборот.

— Скажи, — интерес победил и сейчас её мысли были совсем о другом, — если я хочу, то что? Ты мне расскажешь?

— Скорее покажу. Но только если мы дадим друг другу клятву. Я ведь тебе не ответ собираюсь дать, потому и попросить много не могу. — Эйдан взял себя в руки и приложил какое-то усилие, будто внутри ему стало больно, но нужно было вытерпеть. — Я покажу тебе образы. И может сложиться так, что они повлияют на тебя. И когда-то, в далёком-далёком будущем ты, может, обрастёшь неповторимой красотой. Станешь олицетворением весны. Всё это просто теория, один из тысячи вариантов, правда. Но если случится так, что мы с тобой очень не поладим и моя жизнь будет висеть на волоске, то ты этот волосок не обрывай. А поддайся. Поддайся и проиграй, раз уж так случится. Как хочешь, хоть горло себе разорви собственными руками. А можем остаться молчунами и ничего друг другу не обещать. Всё потечёт как есть. И ни весны тебе, ни угрозы, что волосок оборвётся.

— Это странно, — насторожилась Мия. — Слишком… слишком наобум выходит. Зачем ты просишь того, что произойдёт с шансом один к тысяче, если не меньше?

Собеседник сначала удивлённо на неё уставился, а потом ухмыльнулся и прищурился так, будто узнал какой-то секрет.

— А если я тысячу таких договоров заключу, на каждый из случаев? Значит я победил непредопределённость, так выходит?

— Я не знаю. Но это и правда только для одного из многих вариантов? Или есть подвох?

— Фрида же тебя не обманула, когда сюда привезла. И я обманывать не собираюсь. Одна тысячная. Но Мия, это больше чем просто обещание. И куда больше, чем клятва. Я дарю тебе одну вероятность, а ты мне другую. Представляешь, какой это важный шаг — обмен вероятностями? — он оскалился. — Этот уговор нельзя будет нарушить даже если очень, очень захочется.

— Подходит. Только расскажи.

Эйдан протянул руку ладонью вверх, и девушка коснулась её указательным и средним пальцами — знак согласия в Эмиронии, которому научила Тесс. В горле стало щекотно и Мия кашлянула. Наружу вылетело чёрное смоляное облачко, которые Эйдан выдыхал при их первом знакомстве. Тот присел на подушки и уставился в сторону заклеенного окна.

— Хорошо. Я отправлю тебя в путешествие. Настоящее, а не выдуманное мной. Просто форма этого путешествия покажется тебе непривычной. В нём, запомни, никто не сделает тебе больно. Ты сможешь идти куда захочешь и делать любые выводы. Догадываешься о чём я?

— Ритуал какой-то?

— Нет. Сон, но не такой, к каким ты привыкла.

— Хорошо, сон. И что мне нужно будет в нём делать?

— Наблюдать. Чувствовать. И всё. А потом обсудить его со мной. Дальше уже разберёмся. Ты не пугайся, Мия. Иногда высокой цели и правда нет. Её нет. Нет, и всё тут.

— А когда ты меня отправишь?

— Да вот как случай выпадет. Раз ляжешь спать и ничего, а другой раз уснёшь, так и потом не выкинешь увиденное из головы.

— Мне нужно что-то делать? Как-то готовиться к этому?

— Выпей.

Внимание Эйдана будто расфокусировалось. Ему, казалось, всё меньше и меньше был интересен этот разговор. Он не смотрел на неё и точно задумался о чём-то своём, а голос его стал тих и печален.

— Что выпить?

— А-а-а… Воды. Но потом, когда проснёшься. А перед сном ничего пить не нужно.

Она не нашла ни что сказать, ни о чём спросить. Это место начало пугать, будто его обитатель в любую секунду мог вновь оказаться позади. А, может, и над головой или прямо под ногами, начав затягивать в гору безобидных на вид подушек. Здесь сколько ни оборачивайся, хотелось сделать это ещё раз. Мия простояла совсем недолго и вышла из кокона, который и комнатой-то не назовёшь.

В этой главе откроется тайна.

Как и просила наставница, Мия выпила полный стакан воды с лимоном за час до четвёртой по счёту тренировки. Эстер говорила, что пусть напиток и простой, а энергии способен дать столько, что хоть стены ломай. Такое вот чудо — вроде на виду у всех, а многие лишь махнут рукой и не послушают. Мия выдавила чуть ли не пол-лимона и выпила через силу — результат должен был себя оправдать. В конце концов гадкий лимонный вкус не только неприятно щипал губы в течение всей тренировки, а и усилил тошноту во время таяния.

— Ну, такие мелочи тоже узнаются методом проб и ошибок. — Наставница склонилась над Мией и протянула руку, но пока не было сил ни встать, ни даже протянуть руку в ответ. — А может мало лимона было? Его нужно хорошенько так.

— Его было много. Даже слишком много. Я выпила почти стакан лимонного сока. В жизни теперь к этой жёлтой дряни не притронусь.

— Ты знаешь, а ведь это может быть аномалия[15]. Редкая и такая… Знаешь, неприятная гадость, но если уж угораздило быть носителем, то приходится терпеть. Бывает, что потратишь амарантин, а кроме таяния ещё какая причуда проявляется. Кровотечение, там, внутреннее, или вроде того. Но-но-но! — поспешила успокоить Эстер, замахав руками. — Это всё индивидуально, не бойся. У кого кровотечение, а у кого-то просто немного температура поднимется, вот и всё. Но есть и постоянные, сама понимаешь! Они от применения амарантина не зависят, и если уж ты стала соней, например, то ты теперь по жизни соня. И вот я боюсь, что после нашей первой тренировки ты разлюбила вкус лимона. И всё, это же навсегда. Как тогда?

— Или я просто никогда его не любила.

— Да ну, разве ж такое бывает? Лимон, и не любить…? — Эстер оценочно посмотрела на собеседницу, но ответить ей таким же ясным взглядом не получилось. — Ладно-ладно, я не люблю перегибать палку. На сегодня всё, можешь вставать.