Мой разум по-прежнему искал в происходящем какой-нибудь подвох, пранк или даже гипноз. Творилось что-то невозможное – и вместе с тем реальное, наяву! Или не наяву? А вдруг, – подумал я, – у меня опухоль мозга? Или я вижу странный сон? Хотя вряд ли спящий мозг заострял бы внимание на запахе общественного туалета. Я продолжил читать.

На этом первая страница заканчивалась. Я еле подавил желание заглянуть, что дальше: бесконечный повтор последнего предложения, как в прошлый раз, или намек на дальнейшие события? Еще одна мысль не давала мне покоя: кого позвать на шоу STOMP?

В списке жителей Нью-Йорка, с которыми я пошел бы на дурацкое представление, числилось… ноль человек. Вот незадача! Я мог бы позвать Джейсона – соседа по квартире, соавтора по подкасту и, без преувеличения, единственного близкого друга во всем городе. Но Джейсон только рассмеялся бы – громко и с издевкой, – заяви я, что приглашаю его на STOMP.

В общем, я сел на скамейку и попытался перебрать в уме варианты… найти хотя бы один.

Когда меня впервые пригласили выступить с речью в университете, я поинтересовался у нашей маленькой команды, стоит ли ехать, и Майя задала вопрос, который я запомнил на всю жизнь: «А ты сможешь рассказать что-то, отчего им станет лучше?»

Признаться, это напутствие стало моей мантрой не только потому, что я хотел радовать людей. Гораздо важнее – я нашел ключ к успеху. Как и прочие известные люди, я уже не был самим собой. Мне полагалось стать таким, каким меня видят другие – хмурым, смышленым, немного занудным парнем, который потерял яркую и харизматичную подругу. Мой личный бренд должен был соответствовать этому образу.

В какой-то мере мантра действовала. Подписчиков в «Твиттере» больше не стало, зато университеты как раз искали спикеров с конструктивными идеями. Люди нуждались в авторитетном ораторе, который скажет хоть что-нибудь разумное. Как скорбящий друг посланницы к инопланетянам, я, похоже, обладал весом в обществе, а напутствие Майи задало мне нужный вектор.

Увы, амплуа скорбящего друга совсем не способствовало новым знакомствам. Да и сам я не очень их искал. Обычно нас тянет к друзьям, когда они придают нашей жизни смысл. А если находишь смысл в другом, друзей легко растерять. Вот почему вместе с успехом нередко приходит одиночество. Еще недавно у меня перед глазами был ярчайший пример.

По крайней мере, мне хватило ума не снимать шикарные хоромы одному. Я все еще делил квартиру с соседом, чтобы оставить хоть какую-то связь с прежней жизнью. И ни разу не пожалел!

Джейсон – хамоватый весельчак и ботаник до мозга костей – никогда не стремился к большим свершениям. Конечно, он был рад, что благодаря моей славе наш дурацкий подкаст стал популярнее, но никогда не думал, что я делаю ему одолжение. Что ж, работа над выпусками «Убивателя» (подкаста о сценах смерти в кино и сериалах) мне действительно нравилась, напоминая о временах, когда Эйприл была еще жива, я еще не прославился, а пришельцы еще не высадились на Землю.

В общем, спасибо Господу Богу за Джейсона – и все же на STOMP я его звать не стал.

Понимая, что от титула полнейшего отшельника меня спас главный ботаник Нью-Йорка, я зашел в «Сабвей» и предложил сходить на шоу Ребекке.

– Странное действо. Хотя забавное, – подытожила Бекки, когда мы возвращались к метро после спектакля.

– Прости, что не спросил сразу… Как тебе больше нравится – «Ребекка» или «Бекки»?

– Как угодно, – ответила она с улыбкой. – Почти все, кроме родителей и шефа, называют меня Бекс.

Имя слетело с ее губ легко и непринужденно; оно очень ей шло.

– Круто. Мне нравится, как звучит.

– Может, расскажешь, почему ты меня пригласил?

– А ты расскажешь, почему согласилась?

– А что тут такого? – усмехнулась Бекс.

– Ну… только придурок станет приглашать девушку, зная, что ей в буквальном смысле платят за то, чтобы она вежливо ему отвечала.

– Спасибо за честность, но я все равно не скажу, почему согласилась.

Я не понял, заигрывала она со мной или говорила всерьез.

– Так почему же ты позвал именно меня?

– Я же говорил – друг хотел сдать билеты, но не смог. Вот и отдал их мне. А так как билета два, я решил взять кого-нибудь за компанию.

– Нью-Йорк огромный, Энди, а ты – богатый и знаменитый. Вокруг полно других людей, кроме Ребекки из «Сабвея».

– У меня мало знакомых, – буркнул я.

– Верится с трудом.

Она вела себя довольно сдержанно. Сперва я решил, что она стесняется акцента, но, возможно, виной был мой статус известного человека. Я забеспокоился, удастся ли нам общаться на равных.

– Я…

– Ты не обязан объяснять, – сказала она серьезно.

– Нет, погоди.

Я остановился. Тротуары все еще кишели прохожими, так что мы отошли под козырек магазина.

– Я, правда, тут никого не знаю. Мой единственный друг – сосед по квартире. А друзья Эйприл уехали, когда она… В общем, после всех событий. Я и сам нигде подолгу не задерживаюсь с тех пор, как начал выступать на публике. Со мной многие хотят поболтать, но мне все время кажется, что им от меня чего-то надо. А ты… никого из себя не строишь. Ты милая и забавная. – Я не стал добавлять «и красивая»: это был бы уже перебор. – Всякий раз я подхожу к людям с мыслью, что они, вероятно, запомнит нашу встречу на всю жизнь. И это, блин, угнетает. Я разъезжаю по всяким пафосным местечкам, встречаюсь с понторезами, мы пыжимся, чтобы друг друга впечатлить, – а затем я возвращаюсь в отель и стараюсь убедить себя, что не так уж одинок. Не пойми меня неправильно. На банкетах весело. Там отлично кормят и выпивка бесплатная. Разве не круто? Но при этом за долгие месяцы ты – первый человек, с кем я провел больше часа. Не считая соседа по квартире, конечно.

Она чуть заметно вздохнула – мол, «приняла твои слова к сведению, однако не факт, что они мне понравились», – и спросила:

– Не хочешь выпить?

Я, как полный придурок, промямлил что-то вроде: «Я сейчас не готов к отношениям».

Вот теперь она уже точно фыркнула.

– Слушай, чувак, – начала Бекс сердито (хотя меня это не задело), – я же вижу – тебя так и тянет выговориться. Думаю, ты о многом можешь рассказать. Ты сводил меня на дурацкое шоу, так что теперь, если не возражаешь, с меня выпивка. Долго все равно не проболтаем – через час мне надо быть дома. Расскажешь про свою жизнь, я тебе – про свою, и если повезет, убедим друг друга, что не все так уж плохо.

В моем рюкзаке лежала книга – вероятно, наделенная разумом, – которую я мечтал спокойно дочитать. Эта книга предсказывала будущее и явно что-то знала о моей не-совсем-погибшей подруге. Тем не менее я пошел в бар вместе с Бекс.

Я узнал, что родилась она в США, а ее родители приехали из Тринидада и Тобаго. Оказалось, что небольшую, но влиятельную прослойку населения там составляют китайцы. Затем мы почему-то начали обсуждать студенческие ссуды. Бекс достала ручку и на бумажке подсчитала стоимость своего обучения с учетом работы в «Сабвее» и без. Разница в суммах меня поразила – как и ее математические способности. Затем она рассказала мне о братьях, а я – о своем главном страхе: что я делаю слишком много и в то же время – недостаточно. Я признался, что у меня, похоже, нет собственных идей: я просто беру чужие и по-новому их применяю или же смешиваю с другими суждениями, которые где-то услышал. Да, у большинства окружающих тоже нет уникальных мыслей, и они поступают, как я… Но ведь новые идеи откуда-то берутся! Поэтому я кажусь себе не личностью, а ничтожной клеточкой в огромном общественном сознании. До разговора с Бекс я об этом даже не задумывался. Довольно эгоистично так много разглагольствовать о себе, но мне правда полегчало.