– Папа, я все понимаю, последнее время я не подарок. И все же поверь, Эйприл жива! И я не стану притворяться, что это не так! Мне нужно ее найти!

Папа обеспокоенно взглянул на маму. Мама не подняла глаз. Они считали, что Эйприл умерла. Еще бы – так думали все вокруг!

– Знаете что? – тихо сказала я и уже растянула губы, произнося «иди…», но вовремя себя одернула.

И пусть я замолчала, невысказанное «идите на хрен» так и зависло в воздухе. В нашем доме не ругались.

– Майя! – ахнула мама; отец гневно уставился на меня.

Я никогда не кричу – во всяком случае, на людей. Могу прикрикнуть на телевизор, где какой-нибудь сенатор отпускает расистские шуточки. Или на фотошоп, когда он зависает. А на людей не кричу. Тем более – на родителей.

И все-таки я сорвалась.

– Она не умерла! – Вскочив, я хлопнула рукой по столу, отчего вилки с ножами звякнули о тарелки.

– Не смей так разговаривать с матерью! – ледяным тоном сказал отец.

Я наклонилась к нему через стол и прошептала – точнее, прошипела:

– Я уезжаю искать Эйприл.

А затем – потому что стоит мне выйти из себя, и я чертовски пугаюсь – добавила:

– Позвоните мне завтра, когда мы все успокоимся. Я буду в Нью-Джерси.

Уже у двери я заметила горшок с землей, в котором прятались свежепосаженные, разрезанные на кусочки картофелины. Со вздохом я взяла горшок и вышла на улицу.

Вы удивитесь, но тот факт, что моя лучшая подруга прославилась на весь мир, выступив первооткрывателем внеземной формы жизни и главным ее защитником, – это еще не самое странное в моей истории. Самое странное началось вот как.

Через пять месяцев после того, как Эйприл была убита террористами – а перед этим разгадала головоломку, из-за чего, по расхожему мнению, пришельцы покинули нашу планету – кто-то дважды постучал в мою дверь. В тот же миг мне пришло сообщение от погибшей подруги.

Тук-тук.

И это еще не самое странное! Какое-то время я просто пялился на экран телефона, а потом рванул к двери и распахнул ее настежь. На полу коридора лежала книга в коричневом тканевом переплете. На обложке красовалось название, набранное строгой антиквой и оттиснутое золотом: «Книга о славных временах».

Стоп. Пожалуй, начну с более ранних событий.

Сейчас уже трудно вспомнить, какое затишье воцарилось в первые месяцы после исчезновения Карла (ну или Карлов – зависит от того, чьи взгляды вы разделяете). Шестьдесят четыре Карла, появившиеся в разных городах мира, мгновенно канули в небытие. Все, кроме одного. Нью-йоркский Карл не просто исчез. Как указано в авторитетном научном издании, он взмыл в небо со скоростью примерно в три Маха[2].

Данное наблюдение подкрепило теорию о том, что Карл все это время существовал в единственном экземпляре, а остальные шестьдесят четыре статуи – проекции. Вообще-то я даже не пытаюсь вникнуть в подобную научную хрень, так что, к счастью, бесконечные споры на кабельном прошли мимо меня.

Впрочем, несмотря на дискуссии, после исчезновения Карлов мир с облегчением выдохнул. Еще бы – сгинула исполинская сила, которая пошатнула наше представление о Вселенной и заставила каждого выбрать себе место на графике между «Добро пожаловать, о межпланетные властелины» и «Свобода или смерть».

Представьте, к примеру, что случилось бы с пацифистами, если бы все оружие вдруг испарилось вместе со знанием, как его изготавливать. Вот и с Карлом так же – предмет неиссякаемых споров попросту исчез.

Это вовсе не значит, что в мире сразу все пошло на лад. Экономика продолжила сокращаться, и никто не понимал, из-за чего именно. Люди либо трудились меньше, либо вовсе бросали работу. Человечество погрузилось в привычную рутину, и в то же время мир как будто опустел. Споры о Карле помогли миллионам людей найти себя, а теперь их новое «я» обратилось в пыль.

Мир стремительно менялся и раньше. Даже до Карла многие не находили себе места. Но тогда большинство еще видело в реальности смысл. А стоило появиться Карлу, жизнь побежала по совершенно другому сценарию. Людей выбило из колеи. Затем случился новый поворот – Карл исчез, и все запутались окончательно. Какой сценарий пришел на смену? Кто мы? В чем смысл произошедшего?

Когда Карлы испарились, затишье наступило в основном потому, что сказать было в общем-то нечего. Если какой-то предмет перестал существовать, судачить о нем будут от силы недели две, а затем он покинет повестку дня. В то же время сложно вернуться к спорам о налоговой политике и здравоохранении, да и просто вставать по утрам на работу, когда в сравнении с Карлом все кажется ничтожным. У нас и прежде наблюдались проблемы с самоопределением и смыслом жизни – теперь же мы совсем растерялись.

Среди новшеств появились квесты в реальности. Людям всегда нравились поисковые игры, а благодаря «Сну» мы все словно попали в огромный квест-рум, отчего еще больше увлеклись загадками. Реалити-квесты походили на квест-румы или «охоту за мусором»[3], только не ограничивались по времени и не были привязаны к месту. Лучшие даже помогали «Сновидцам» воссоздать былые ощущения. Мастера игры распространяли головоломки через интернет или в реальности, иногда нанимали специальных курьеров. Игроки платили ежемесячный взнос, чтобы своевременно получить подсказку – по электронной почте, из рук случайного незнакомца или, к примеру, за дверью собственной квартиры после загадочного сообщения от погибшей подруги.

И хотя в подобных играх я не участвовал, стоило мне увидеть загадочную книгу, как мой мозг тут же принял ее за элемент головоломки.

Я оставил находку на полу и с гулко бьющимся сердцем заметался по коридору. Заглянул в лифт, на лестницу, чуть не выбежал из подъезда – и все же решил сперва осмотреть саму книгу. Сделав снимки со всех ракурсов, я поднял ее и отнес в квартиру, после чего начал строчить сообщение.

«Эйприл?» – первым делом отправил я.

Через пятнадцать минут напряженного ожидания я немного расширил обращение:

ЭЙПРИЛ МЭЙ! ТОЛЬКО НЕ ГОВОРИ, ЧТО ТЫ ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ БЫЛА ЖИВА И НИЧЕГО МНЕ НЕ СКАЗАЛА! ХОТЯ НЕТ, СКАЖИ ХОТЯ БЫ, ЖИВА ИЛИ НЕТ. ЕСЛИ ЭТО СРАНЫЙ ПРИКОЛ, Я ОТРЕЖУ ТЕБЕ ПАЛЬЦЫ И СДЕЛАЮ ИЗ НИХ ОЖЕРЕЛЬЕ!

Ответа я не получил. И рассказывать никому не стал: не хотел внушать Майе, Миранде или Робину ложную надежду. Так и остался сидеть на месте в расстроенных чувствах.

Книга взбесила меня еще до того, как я ее открыл. Она маячила передо мной, будто зловещий вопросительный знак. Хуже того – я почувствовал, что меня толкают к определенному будущему. Не хочу жаловаться на Эйприл, но она была бурным потоком, которым всех нас смыло с пути. Лишь когда ее не стало, я нащупал собственную тропинку и, возможно, впервые в жизни ощутил, что сам за себя в ответе.

Я взял книгу, провел пальцем по корешку. Книга хотела повелевать.

И я ее открыл.

Страниц было немного – навскидку от ста до ста пятидесяти. В отличие от обычных изданий, текст начинался прямо с первой полосы. Это меня слегка обескуражило. Я, конечно, не очень много читаю, однако помню, что сперва должен идти титульный лист с названием и выходными данными, затем – страничка с чем-то вроде «Посвящается моей терпеливой и любящей жене Кэтрин», а уж потом – авторский текст. А тут – сразу с места в карьер.