Чувствуя, как вспотели подмышки, я положил книгу на стол. Все это время я боялся вдохнуть и теперь судорожно глотнул воздуха. Затем продолжил читать.
Молодой человек берет книгу со стола.
Я опять отложил книгу. Какого хрена?
Затем он вновь берет книгу. Кстати, последнее время он держится молодцом. Миру как никогда нужны люди, способные трезво мыслить. И он – именно такой. При этом он не гонится за славой, не пытается приумножить каждую крупицу социального капитала. Ему непросто, поэтому я хочу его поддержать. Он на верном пути. Я иногда читаю его «Твиттер». Мне тоже нравится «Поза» – отличный сериал. Миру не хватает кино о любви. А еще мне пришелся по душе этот твит:
Энди Скемпт
@AndySkampt
Все помнят, как Карлы изменили наш разум, но не стоит забывать, что и мы постоянно влияем друг на друга. Любая хорошая история способна нас изменить.
Конечно, тема настолько серьезная, что в твит не уместить, но это похвальная попытка разрядить обстановку и привлечь внимание к тому, какой властью вы обладаете друг над другом. «Любая хорошая история способна нас изменить». Отлично сказано. Ты всегда был умником. Помнишь, как ты уже прицепил микрофон себе на воротник, а затем решил, что в кадре должна стоять Эйприл? Ты не знал, насколько серьезный выбор делаешь, хотя и понимал, что это выбор. Ты не поддался соблазну, и благодаря твоему решению… случилось то, что случилось. Ты всегда хотел стать знаменитым, однако уступил подруге. Позже слава все равно тебя нашла – когда ты не очень-то к ней стремился. Разумеется, тебе за это стыдно. Не волнуйся. Стыдиться тут нечего. В сложившихся обстоятельствах ты поступаешь наилучшим образом.
Ты думаешь, что деньги на твоем банковском счету, подписчики в «Твиттере» – это заслуга Эйприл, а ты просто унаследовал ее достижения. Не волнуйся: людям почти все достается от других. Важны не регалии, а то, как ты распоряжаешься тем, что имеешь. И пока у тебя прекрасно выходит.
А теперь – пора подкрепиться.
Молодой человек встает из-за стола и спускается на первый этаж. По лестнице, чтобы немного поразмыслить. Потом он направляется в «Сабвей», где заказывает шестидюймовый саб с курицей терияки, сладким луком, сыром, болгарским перцем, помидорами и листьями салата.
Он покупает стакан колы, чтобы еда получше улеглась в желудке, но выпивает только половину, ведь столько кофеина ему сейчас ни к чему. И решает не брать комбо, хотя, доплатив всего семьдесят пять центов, получил бы пакетик чипсов в придачу.
Потом он пойдет в Томпкинс-сквер – приятное местечко, хотя и далековато – и съест свой сэндвич там.
Ребекка из «Сабвея» уже принялась за дело.
Пора брать сэндвич.
На этом текст обрывался. Я перелистнул страницу – на следующей, как и на всех оставшихся, маячило одно предложение: «Пора брать сэндвич».
И как бы вы поступили на моем месте? По меньшей мере, вам захотелось бы узнать, действительно ли девушку за стойкой «Сабвея» зовут Ребеккой.
Сабы с курицей терияки и сладким луком я любил еще со школьных времен, и Эйприл, скорее всего, об этом знала. Поэтому я подумал, что она и написала эту книгу. А может, кто-то подглядел, как я заказываю сэндвич? Нет, я все-таки чувствовал, что без Эйприл не обошлось. Я ощущал ее присутствие в каждом слове.
Разумеется, по дороге к «Сабвею» я витал в облаках – и в итоге набрел на табличку в память о нью-йоркском Карле. Раньше я обходил этот район стороной, пусть даже неосознанно.
Табличка представляла собой простой бронзовый квадрат, утопленный в асфальт. Надпись гласила: «Здесь стоял нью-йоркский Карл». Сверху лежала роза, которую чудом еще не затоптали. Красивый жест, не спорю, но в глубине души я возмутился: как это посторонние смеют оплакивать Эйприл! Она моя подруга – им она никто! Бесило, что все вокруг считали ее «своей», хотя знали не настоящую Эйприл Мэй, а лишь публичный образ.
Тут я заметил человека, который решил меня сфотографировать.
– Отвали! – рявкнул я, о чем тут же пожалел – и быстро зашагал к Лексингтон-авеню.
Я решил, что мог упомянуть про сабы с курицей в «Твиттере», а кто-то это запомнил, чтобы потом меня разыграть.
– Шестидюймовый саб с курицей терияки и сладким луком на итальянской булочке, пожалуйста, – сказал я работнице «Сабвея».
С тех пор как я сюда переехал, она уже, наверное, раз десять принимала у меня такой заказ. Девушка выглядела лет на двадцать с небольшим. Мне поневоле стало интересно, какой она национальности. Похожа на азиатку, но при этом темнокожая, акцент незнакомый.
На бейджике значилось: «Бекки».
Я перечислил, какие овощи положить в сэндвич, а когда девушка пробивала чек, поинтересовался:
– А что, «Ребекка» не поместилась?
Девушка вздрогнула, как будто переключаясь в режим «светская беседа с покупателем».
– Ой! – хихикнула она. – Хотела уже спросить, куда это я не поместилась. А ты про надпись! – Она опять рассмеялась. – Да уж, родители неспроста назвали меня Ребеккой. Решили, что с именем Бекки я в Америке точно не пропаду[5].
Она говорила быстро, мелодично и с едва уловимым акцентом. Может, британским?
– Вот мы все и прояснили, – улыбнулся я.
– Спасибо за заказ, Энди, и хорошего дня! Рада была снова тебя увидеть.
Меня уже не удивляло, когда незнакомые люди обращались ко мне по имени. К тому же нашелся хороший предлог, чтобы продолжить беседу.
– Бекки, можно я задам странный вопрос? Тебя никто обо мне не расспрашивал? – Я слегка покраснел: прозвучало, как будто я местечковая знаменитость, которая мнит себя звездой Голливуда.
– Нет. А если спросят – я все равно ничего не знаю.
– Ты когда-нибудь видела такую книгу? – ляпнул я и тут же прикусил язык, ведь в книге особо подчеркивалось: никому о ней не рассказывать!
А если показать – считается?
Бекки окинула книгу скептическим взглядом и вежливо заметила:
– На вид – самая обычная. Можно взглянуть поближе?
– Нет! – Я осекся. – То есть… если она с виду тебе не знакома, значит, так оно и есть. Что ж, ладно. Большое спасибо!
К парку Томпкинс-сквер я шел довольно долго.
Мой сэндвич, разумеется, остыл – ну и пусть, я наслаждался прогулкой.
Жизнь поменялась, однако Нью-Йорк остался прежним. После визита пришельцев переключатель не щелкнул. Город выглядел, звучал и пах по-прежнему. Ученые наперебой гадали, какими вырастут дети в посткарловском мире, насколько изменится их отношение ко всему – начиная с устройства на работу и заканчивая выбором зубной пасты. Может, люди и стали другими, но у них по-прежнему был Нью-Йорк – город, где воплощаются мечты.
Любопытно, как стабильное окружение внушает нам веру в постоянство реальности и собственного «я». Я мысленно сделал пометку, что неплохо бы снять ролик на эту тему или, как минимум, выложить пост в «Инстаграме»[6].
Добравшись до парка, я, как и все вокруг, стал глазеть на прохожих. Район Ист-Виллидж все еще казался мне странноватым, хотя его облагораживали не один десяток лет. И пусть городских сумасшедших практически вытеснили няни с детьми, здесь по-прежнему было за кем понаблюдать.
Я вытер с пальцев соус и, скомкав салфетку, направился к урне. Как вдруг среди мусора заметил книгу в коричневом переплете.
Я вытащил ее за корешок и прочитал: «Книга о славных временах. Том второй».
8,6 тыс. отметок «Нравится» —
reddit.com/r/pics —
Автор: u/cantdecideaname
«Я пошел посмотреть на место, где стоял нью-йоркский Карл, и наткнулся на Энди Скемпта».
Миранда
Никогда не понимала, как авторы решают, о чем писать.
В научных статьях ни одной детали опустить нельзя, иначе публикацию попросту отклонят. Напротив, нужно максимально точно изложить суть, постаравшись мыслить как можно объективнее. Я привыкла изъясняться именно так, однако мне несколько раз намекнули, что в данном случае такой подход не годится. А уж я-то знаю, как важно доверять экспертному мнению. Итак, мне предоставили самой решать, что именно нужно и/или интересно читателю, – а значит, с каждым новым словом я буду нервничать все больше. В общем, скучать не придется.
