Выйдя из туалета, я побрела к лифту. Но, не дойдя немного, увидела, что дверь в кабинет Анхерта распахнута настежь. Идти мимо, поэтому заглянуть в приемную не составило труда. Внутри тоже все нараспашку — даже огромное окно. На фоне него в темноте виднеется знакомый силуэт — Александр? Что он делает здесь один? Не знаю, зачем я это сделала, но ноги сами понесли меня внутрь. Остановилась на пороге, привалилась к косяку — он действительно один.

— Здравствуй, Алекс, — мой голос прозвучал глухо и отстраненно. — Отличный праздник. Говорят, ты жениться собрался. Мои поздравления…

Закончила я слегка иронично, не понимая, что вообще собиралась всем этим сказать. Вред ли ему нужны мои поздравления. А он даже не повернулся ко мне, не пожелал посмотреть в глаза.

— Оставь себе. И поздравления, и упреки. У тебя нет никакого морального права изображать оскорбленную невинность.

Сказано было настолько зло, что я растерялась. Что случилось, пока мы не общались? В чем моя вина?

— Конечно, нет. Учитывая характер наших отношений, — не стала спорить, хотя очень хотелось.

— Учитывая, что ты регулярно бегала к Андре за моей спиной, — Александр ожег одной хлесткой фразой.

— Всего лишь дружеское общение…

Голос неожиданно сел и звучал хрипло от волнения. Представляю, что он надумал о наших с Лэруа встречах, учитывая их постоянные конфликты. Я, конечно, идиотка — могла бы догадаться, что рано или поздно он узнает. Но теперь уже поздно об этом переживать. Да и не сделала я ничего, за что мне должно быть стыдно. Начиная с того, что я Анхерту в верности не клялась.

— Это твои представления о дружбе и с моими они не совпадают, — все такой же ледяной тон и упрямо прямая спина. — Все кончено, Оливия, больше не хочу тебя видеть.

Что ж… Полагаю, это значит, что сбегать мне не придется. Он сам отпускает меня на все четыре стороны. Это же хорошо? Ведь так? Почему тогда я снова реву? Беззвучно и горько. Развернулась и побрела к лифту. Вот и все — и карьера, и отношения закончились в один момент.

Домой я вернулась на такси — не хотелось никого видеть или разговаривать. Слушать слова утешения или ободрения. Не от Андре. Лучше поговорим, когда приду в себя. Заперлась в комнате, и даже не знаю, был ли еще кто-то из родных у себя. Никто и ничто не помешало мне оплакать последние месяцы жизни, и первую любовь, которая закончилась только что. Закончилась печально для меня. Впрочем, я всегда это знала, что так и случится. Поэтому и старалась держаться подальше от Алекса. Если уж я когда-то и поступила с ним плохо, то он сполна вернул мне это. И для расставания использовал, в сущности, ничтожный повод — общение с доверенным лицом отца. Ну ерунда же! Как он мог подумать, что я сплю с Андре?! Считает, что я опустилась так низко, что могу чередовать любовников? Не лучшего он обо мне мнения… Обидно…

Праздники мне запомнились постоянным недомоганием, необходимостью улыбаться в присутствии мамы и отвечать на частые вопросы об Александре. По поведению отца и Марка, я поняла, что они в курсе ситуации. Никаких комментариев не последовало, как и попыток помочь объяснить маме причины отсутствия моего парня в нашем доме на рождественских каникулах. Наверное, впервые я пожалела о том, что мама начала задавать вопросы. В первую очередь, потому что правдивый ответ мог ей навредить. Не думаю, что она обрадуется тому, что Анхерт меня бросил.

Подарок, который я приготовила для Алекса, решила сжечь во дворе. Так и поступила, как только домашние разъехались по гостям. Горело плохо, оберточная бумага плавилась и чадила, и можно было врать себе, что слезы текут по щекам из-за этого. Глядя на мечущееся под зимним ветром пламя, думала о том, что хочу уехать из города. Надолго или навсегда. И попытаться стать счастливой где-то еще. Без семьи, заложницей интересов которой стала, и без воспоминаний о травмирующих отношениях.

28 Оливия

Сразу после Нового года я поехала в клинику. В разгар тихого семейного празднования я едва не свалилась в обморок, чем перепугала маму. Не хочу, чтобы во время терапии она думала о моем здоровье — лучше привезу ей заключение врача, что это просто усталость.

На приеме доктор долго мучил меня подробным расспросом о самочувствии, жалобах и даже личном. Потом без объяснений отправил сдавать кровь. Через двадцать минут анализ был готов и меня снова пригласили в кабинет.

— Мисс Тиндейл, с вами все в порядке. Тошнота, слабость, головокружение, подавленное настроение — всего лишь следствия вашего положения.

— Какого положения? — заикаясь, проговорила, уже понимая, о чем речь.

— Вы беременны. Срок четыре-пять недель. Сейчас напишу, что еще сдать надо. И обязательно купите в аптеке витамины. Они помогут со всем, кроме тошноты. Ее придется потерпеть. И запишитесь сразу к специалисту у администратора.

Кивнула, обдумывая услышанное, взяла ворох направлений и рецепт и попрощалась. Выйдя из кабинета сразу же опустилась на диванчик — нет, не может быть… Мы ведь были аккуратны. Или нет? За контрацепцией всегда Александр следил, и я понятия не имею, были ли какие-то сложности. Он ничего не говорил, но это не значит, что не случалось чего-то непредвиденного. И что мне теперь делать? Ребенок уже во мне, а Анхерт скоро женится. Да и видеться со мной больше не хочет.

О беременности я не сказала никому. Напротив, стала скрывать недомогания очень тщательно. На работу вышла, как положено, и через пару дней попросила мистера Эндрюса о беседе. Александр после каникул в офисе еще не появлялся — болтали, что уехал отдыхать с невестой. А я быстро поняла, что находиться в коллективе долго не смогу. Даже если бы хотела — коллеги смотрели на меня хищно, и, похоже, только и ждали, чтобы «растерзать». Как только Алекс проявит ко мне публичное пренебрежение, показав, что мы больше не вместе, на меня набросятся и не скоро отвяжутся. Терпеть это я не собираюсь. Дэвиду я, конечно, изложила все очень кратко, без подробностей и эмоций. Думаю, он и сам все понимает.

Несмотря на мою честность и прямолинейность, руководитель не поддержал. Заявил, что свою должность я занимаю заслуженно, и отпускать меня он категорически не хочет. Просил подумать о будущем, о том, сколько сил я потратила, о компании, которая находится в процессе масштабных изменений, и смена руководителей недопустима сейчас. Последним аргументом стал проект, который мы переделывали в декабре. Не могла не согласиться, что все это очень не вовремя и крайне болезненно и для меня, но остаться я не смогу. И это была чистая правда — даже если Алекс когда-то и узнает о ребенке, то это случится не потому, что я буду маячить перед ним с животом. И уж точно не перед его свадьбой.

С мистером Эндрюсом в итоге мы немного поссорились. Сказал, что заявление мое не подпишет, поэтому отнесла сразу в отдел кадров. Директор по персоналу лично связалась со мной и предупредила, что подписывать на свой страх и риск без ведома Анхерта она не станет. Я ответила, что понимаю ее затруднение. Неделю я готовила документацию и отчеты, составляла таблицы с паролями и контактами. В последний вечер оставила все это на столе начальника, потом забрала личные вещи — возвращаться сюда я не планирую. Не подпишут, не рассчитают — пусть за прогулы увольняют. На карьере это скажется не лучшим образом, но разве могу об этом сейчас думать. С малышом я все равно не смогу работать несколько лет.

На следующее же утро возникла проблема — как скрыть от домашних, что я уволилась? Решила уходить по утрам гулять и возвращаться вечером. Игра в шпионов оказалась не самым легким занятием — я быстро устала сидеть по кофейням, искать интересные книги в библиотеках и общаться онлайн с университетскими приятельницами. Впрочем, долго прятаться мне не удалось. Каким-то образом о моем втором визите в клинику узнал отец. Вечером он встретил меня и долго орал. Хорошо, что мама уже уехала…

— Да, я беременна. И я уволилась. Александр меня бросил еще до Нового года. Это все? Я устала и хочу прилечь.