– Вот на тебя пьяную смотреть мне приятно. Ты становишься откровенной, перестаёшь страховаться. И сквозь жёсткую броню начинает проглядывать нежная и добрая девочка, которую я безумно люблю.

– Хороша себе добрая девочка, заявляющая, что презирает ребёнка, называющего её матерью. Босс, я не добра ни грамма, даже пьяная. Я стараюсь поддерживать тех, кто добр и справедлив, и стараюсь сама быть справедливой. Но с добротой у меня явные проблемы. Да и вообще в этом мире это атавизм какой-то. Добрых тут сжирают. А если сразу не сожрали, то пользуются, считая потенциальным донором и не более. Я перестала быть доброй очень давно, иначе бы не выжила.

– Я согласен, что доброта должна быть в разумных границах. И тех, кто не умеет эти границы выстраивать быстро подминают те, кто вообще берегов не видит. Но в этом и есть прелесть игры. Почувствовать грань, правильный баланс, удержать волну как серферу. Ты держишь, кстати, прекрасно. И вообще бы проблем не имела, если бы тебе Игорька не подкинули. Но тебе его подкинули, не спорь, выслушай. Я понял, что кармически он с тобой не завязан, но стечением обстоятельств подкинули его именно тебе. И причина какая-то есть для этого. Давай попробуем проанализировать: какая. Как только поймёшь, ситуация начнёт улучшаться. Поверь мне.

– Не знаю, для чего он мне, – я поморщилась.

– Сейчас предположение выскажу, только пообещай не спорить сразу, а сначала подумать.

– Хорошо, хорошо, высказывай.

– А если он баклуша? Знаешь заготовка такая под ложку? Вот подбросили его тому, кто должен был с ним нянчиться, и не ложку иметь, а обрубок деревянный. А он возьми и брось. И тут Вселенной могла прийти мысль перекинуть эту заготовку не тому, кто маяться должен был с нею, а кто может из неё полноценную ложку сделать. Это долго и муторно, не спорю, но вдруг ты можешь? Именно ты? И именно поэтому Игорёк так в тебя вцепился, и всем своим маленьким существом умоляет: помоги мне, хочу полноценной ложкой стать. Именно ты можешь мне помочь.

– Как я могу ему помочь это сделать? Я не лекарь! Уже говорила. И вообще ничего такого паранормального сама делать не умею. И к Василию Никифоровичу его не повезу, это исключено. Обычные врачи с ним работают. Та же Оксана, она дефектолог по образованию.

– Мне так кажется, Алин, что достаточно будет того, что ты поверишь, что для него это возможно. Сейчас ты точно не веришь, ты иронично смотришь на все его усилия, внутренне не сомневаясь, что эта задача ему не по зубам, ибо он придаток к своей матери. А он не хочет быть этим придатком. Он всеми силами пытается убедить тебя, что старается стать полноценным и независимым от неё.

– Даже не знаю, что тебе сказать… – протянула я и вдруг уловила аналогию с ситуацией Аркадия и его дочери, после чего меня обожгла мысль, а вдруг действительно это я установила тот барьер, за который этому маленькому человечку с его слабыми способностями никак не перебраться, пока я этот барьер не сниму.

– Попробуй поверить в него, – тем временем продолжил меня уговаривать босс. – И для начала отмени своё требование не приходить играть к моим мальчишкам.

– Э нет, босс. Отменять ничего не буду. Захотят твои ребята играть с ним, пусть к нам приходят. У них должна быть возможность, когда он им начнёт надоедать, уйти к себе домой без объяснения причин, просто сообщив, что им домой надо, и всё. Хочет стать полноценным членом общества, будет учиться считаться с желаниями других и подстраиваться под их нужды, хотя бы из опасения, что если будет капризничать, играть к нему больше не придут.

– Логичный подход. С такой трактовкой ситуации поспорить трудно. Тогда так и договоримся. Я сообщу мальчишкам расклад, и хвалить их начну, если они к нему в гости будут ходить, чтобы поиграть с ним. Думаю, этого будет достаточно, чтобы их мотивировать.

– Ты гений, босс. Я тебя люблю.

– Я тебя больше, Алинка. Ты самая лучшая девочка на свете.

Мы ещё некоторое время поговорили, а потом мне позвонила Оксана, и сообщила, что Игорёк уже в кровати и ждёт меня.

Я пошла его укладывать и впервые за всё это время, сидя с ним и гладя его по голове, начала думать не о том, что это временно, и мне надо лишь чуточку потерпеть, пока не вернётся его мать, а о том, что мне хочется, чтобы и без неё он смог стать полноценным нормальным мальчишкой, а вернётся она или нет, дело десятое.

***

Как ни странно, но мой настрой подействовал, и Игорь стал намного лучше себя вести, меньше меня нервировать и истерики почти совсем исчезли.

Сыновья босса теперь приходили играть к нам и подружились с Димой. Очень часто он с ними и Игорьком что-то мастерил, например, воздушного змея, потом они запускали его все вместе или играли в настольные игры. Димка вообще, как оказалось, очень хорошо умел ладить с подростками. Все трое его слушали, затаив дыхание, и им было с ним интересно. Он им и про работу свою рассказывал, и о детстве. Иногда вместе с ними заходила Анна Яковлевна. Димка и с ней наладил контакт, и она стала приносить то испечённые ею пирожки, то какие-то ватрушки. Даже Джесси теперь бывала у нас практически каждый день, и лишь на ночь её уводили в свой вольер.

Короче, жить все стали чуть ли не одной большой семьей, которая лишь на ночь расходилась по разным домам.

Правда, я и босс не часто принимали участие в таком совместном времяпрепровождении, но на это имелись объективные причины: работы у нас с ним было много. И приезжали мы достаточно поздно.

Кстати, ездить мы часто начали на одной машине, и обедали, и ужинали тоже чаще всего с ним вместе. Лишь раз или два в неделю босс уезжал без меня, скорее всего, для того, чтобы посетить свой «гарем».

***

Жизнь текла размеренной чредой дней, и тут в один из дней, когда я, уложив Игоря, хотела уйти к себе, Димка попросил меня пойти поговорить с ним наедине.

Когда мы сели с ним в его кабинете, он, нервно теребя в руках ручку, которую взял со стола, проговорил:

– Алин, я не знаю, что на меня вчера нашло, да был выпивши, в суде дело выиграли, пошли отметить, посидели. Приехал сюда, хотел сразу спать лечь пойти, и что-то с Оксаной языком зацепился, какие-то детские воспоминания, потом она начала комплименты мне делать, я на автомате ей. Одним словом, Алин, я тебе изменил.

– Дим, этого следовало ожидать. Ты взрослый мужчина. Секс тебе нужен. Я рада, что ты нашёл ту, которая тебе нравится. Думаю, вы с ней хорошую пару составите. Да и Игорь к ней привык. Я препятствий чинить не стану. Только в суд на раздел имущества не подавай, пожалуйста. Я и так тебе отдам, сколько захочешь. Хочешь этот дом отдам. Хочешь квартиру. Хочешь, и то и другое отдам. А могу деньгами, – достаточно спокойно проговорила я.

– Алин, пожалуйста, не выгоняй меня. Я умоляю тебя. Я клянусь, что этого больше не повторится. Чем хочешь клянусь. Сделаю всё, что скажешь, лишь не подавай на развод. Ты мне очень нужна. Очень.

– Дим, я не понимаю, зачем я тебе нужна.

– Я люблю тебя, Алиночка. Очень люблю. Вчера это был бред. Глупость несусветная. Я не собираюсь жить с Оксаной и не буду, даже если ты выгонишь меня. Но я очень прошу, не выгоняй меня, пожалуйста.

– Как я тебя выгнать могу? Это наш дом, это нажито в браке, по суду половина принадлежит тебе, даже если оформлена на меня. Ты юрист и прекрасно всё это знаешь. Я скорее сама уйду.

– Алиночка, не уходи никуда! Я ни на что не претендую вообще! Это всё твоё, и выгнать ты меня можешь, уйду и ни в какой суд обращаться не буду. Но я умоляю, умоляю тебя, давай сохраним наш брак и продолжим жить вместе. Это глупость я сотворил. Больше такого не повторится! Клянусь!

– А если Оксана сейчас беременна окажется? – задала вопрос я.

– От минета дети не рождаются, Алин. Поэтому никаких детей быть не может, – помотал он головой.

За всё время разговора он не разу не посмел поднять на меня взгляд. Сидел, потупившись, как нашкодивший мальчишка, и вертел в руках ручку.

– То есть это не ты её решил поиметь, а она тебя удовлетворить? – с интересом осведомилась я, поскольку подобный расклад в моём понимании менял всё дело.