– А что это он тебя не отпустил, когда у тебя муж больной появился?

– Не знаю.

– У тебя с ним конфликт?

– Нет, не было. Я ему даже машину две недели назад выгодно продала. Должен был доволен быть.

– Какую и за сколько?

Я назвала.

– Сдурела что ли? У тебя свободных денег нет, а ты пассив за бесценок сливаешь.

– Так выхода не было у меня другого. Срочно ночью деньги потребовались. Лекарство из-за рубежа привезли, и продавец ждать отказывался.

– Почему ко мне не обратилась?

– Вы смеётесь? Кто я такая? Да и контактов у меня Ваших нет.

– Теперь будут, – резко ответил он, потом достал ещё один бланк, молча написал что-то и бросил передо мной на стол: – подписывай!

Я начала читать, и дыхание у меня сбилось, я нервно сглотнула, потом посмотрела на него:

– Это ещё одна проверка, Виктор Владимирович?

– Нет, это реальное предложение. Вернее не предложение, а безальтернативная данность. Не подпишешь, выгоню с волчьим билетом. Тебе не до выкрутасов, так что подписывай.

– У меня другое образование, я не организатор, – в смятении пробормотала я.

– Я вижу. Ты один за другим недопустимые ляпы допускаешь даже в своей жизни. И от компенсационных выплат мужу отказалась, и машину за бесценок продала. Но я быстро научу приоритеты правильно устанавливать.

И тут на меня что-то нашло, чему я даже название не подберу, я вновь подняла на него прямой взгляд и напористо выдохнула:

– Я не поняла, босс, какого чёрта, Вы, понимая, что из меня хреновый финансист и организатор, хотите сделать меня своим замом? И вообще, куда Вы Юрия Павловича денете? Я не согласна его подсиживать.

– Стиль общения мне нравится. Пойдёт. Подписывай и можешь так обращаться. Юру перекидываю в Питер, филиал там открываю. А здесь мне нужен тот, кто не подставит. Ты лучшая кандидатура, причём хорошо управляемая. Вот куда ты денешься при таком муже? Никуда. Пока Юра в Питер не перебрался, месяц-полтора готов дать сначала отпуск, потом свободный график. В свободное время будешь подъезжать, входить в курс дела, дела принимать. А вот как уедет, будь любезна приступить к исполнению.

– Я неудобная. Очень неудобная, босс. И управлять мною сложно, даже имея такие козыри в кармане, – помотала я головой.

– Ты оклад видела?

– Да. Сказочный оклад. В моём положении это что-то. Поверить боюсь. Но вот совестью я торговать не умею. Скорее уборщицей пойду, чем принципами поступлюсь.

– Какими ты принципами поступаться не хочешь? – в тоне генерального послышалось раздражение. – Я разве хоть что-то просил сделать, что твоим принципам противоречит?

– Вот такие докладные, я писать не буду. Ни на кого, – я брезгливо указала пальцем на бумагу Лёши.

– Ты намекаешь, что это я его попросил это написать? – он недобро нахмурился.

– Мне не понятно, как это бумага попала к Вам.

– Юра позвонил, сказала что не знает, как реагировать. Не было у нас никогда такого. Так что это не мои принципы, это ты, дорогуша, сама такого зама выпестовала.

Чем дольше мы разговаривали с генеральным, тем легче и спокойнее мне было с ним общаться. Я даже ни разу не соврала ему ни в чём. И аура мне его нравилась, очень нравилась. Поймав себя на этой мысли, я неожиданно для себя честно призналась:

– Виктор Владимирович, меня элементарно напугала Ваша фраза о моей управляемости, пока Вы её не сказали, я не могла поверить в своё счастье, внутренне думала: неужели сейчас смогу и кредит отдать и квартиру продавать не придётся. А Лёшка, вернее господин Цыплаков, мне очень неприятный сюрприз преподнёс. Не было в нём раньше такого. Ещё полгода назад не было. А потом он на курсы по психологическому росту пошёл, я не препятствовала, отпускала. Думала, молодой, ему полезно будет, а ему там, видимо, мозги хорошо промыли.

– Хочешь, чтобы уволил?

– Нет, – подчеркивая отрицание, я помотала головой. – Ни в коем случае. Он хороший спец. Неплохо разбирается в тонкостях уже. Знает всю подноготную, я научила, секретов не было. Поэтому если уйдёт к конкурентам, будет не очень хорошо. А уж если базы прихватит, то совсем плохо. Так что не вариант. Это я бы ушла и пакостничать не стала. А он, судя по последним поступкам, способен.

– Понял. Он, кстати, знает какой у тебя оклад?

– Я не говорила. Если в отделе кадров информацией не поделились, то не должен.

– В отделе кадров я уверен. Галка скорее язык себе откусит, чем информацию сольёт. Получается, он не в курсе, что ты отказалась от последнего повышения, чтобы коллектив сохранить, и разница в окладах у тебя с ним с гулькин нос?

– Никто не в курсе. Я не посвящаю в такие подробности сотрудников. И если честно, не подозревала, что Вы в курсе.

– Юра сейчас на тебя всю информацию дал, да и я вспомнил, что тогда он докладывал, что ты упёрлась и не даёшь никого сократить. И это я ему сказал, чтобы предложил тебе своим окладом пожертвовать. Уверен был, что сразу найдёшь, кого уволить. Но ты девочка упрямая.

– Девочка? – я иронично хмыкнула.

– Для меня девочка. У меня дочке уже двадцать три.

– Двадцать три… Мне двадцать три было сто лет назад, Виктор Владимирович, но приятно, очень приятно, – я расплылась в улыбке.

– Намекаешь, что это ты мне в бабушки годишься? Ведь сто да двадцать три, это очень почтенный возраст, – рассмеялся он в ответ. А потом резко посерьезнел и проговорил: – Значит так, подписывай быстро и давай сюда договор.

– Хорошо, – я размашисто подмахнула бумаги, после чего протянула ему со словами: – Надеюсь, я не разочарую Вас, и Вы не выставите меня за порог.

Молча забрав бумаги, он открыл ящик стола, положил их туда, затем окинул меня внимательным взглядом и неожиданно спросил: – Слушай, у тебя тушь водостойкая?

– Нет. А почему Вы спрашиваете? – удивлённо осведомилась я, не понимая цели вопроса.

Ничего не отвечая, генеральный встал из-за стола, достал из стенного шкафа упаковку одноразовых носовых платков, вынул один, оставшуюся пачку бросил на стол передо мной, а оставшийся у него в руке платок полил водой из графина, после чего подошёл ко мне и напористо спросил:

– Сама разводы на глазах нарисуешь или мне доверишь?

– Не поняла.

– Мне надо, чтобы ты выглядела заплаканно и жалко. Хочу посмотреть реакцию твоего зама и принять окончательное решение в зависимости от неё. Можешь подыграть?

– Расплывшаяся тушь не самый убедительный признак заплаканной женщины. Да и не плакала я уже не знаю сколько времени. Вряд ли я вызову его жалость размазанной по глазам тушью.

– Твоё предложение?

– Скажите гадость какую-нибудь. Попробую расстроиться и поплакать по-настоящему. При этом энергетика другая идёт. Это как свидетельство о полной капитуляции на ментальном уровне считывается.

– Ты бестолковый и безграмотный руководитель, – стоя напротив меня с мокрым платком в руке, произнёс он.

– Нет, не цепляет, босс. У Вас в тоне агрессии нет. Потом Вы знаете, что очень эффективно я руководила, пока полноценно работала. Сейчас просто обстоятельства так сложились, что я подставилась не по своей воле.

– Ты вырастила предателя. Своими собственными руками вырастила. Будь ты жёстче, ему бы в голову не пришло против тебя идти, понимая, что в ответ сожрёшь и с дерьмом смешаешь.

– Да, с ним ошиблась. Признаю, – я нервно сглотнула, – но ведь не все такие, как он. Есть те, кто не добивает споткнувшегося, а подставляет плечо. Таких не много, но они есть. Вы сам такой.

– Я совсем не такой, – грозно произнёс он и, неожиданно для меня, больно с размаха хлестнул ладонью по щеке.

Вскрикнув от неожиданности и прижав руку к щеке, я непонимающе уставилась на него, а потом, к горлу у меня подкатил комок и я, не сдерживаясь, разрыдалась. Всё накопленное в душе напряжение, весь спрессованный за прошлый месяц негатив прорвался, и я, закрыв лицо руками, плакала навзрыд.

Генеральный не утешал и не останавливал.

Когда я, проревевшись, подняла на него мокрые от слез глаза, вложил мне в руку открытую пачку платков и холодно проговорил: – Приведите себя в порядок, Алина Викторовна.