– Дэйшу, что у тебя с ногами? Стань в стойку! – Не выдержал, в итоге, Марзок.

– Марз! – Алерик обернулся, опустил меч и широко улыбнулся. – С возвращением, дружище!

Они крепко обнялись. Я рассматривал их с бесконечной нежностью: с детства еще обожал замечать их дружбу и привязанность друг другу. Конечно, в такие моменты меня самого начинало до ужаса смущать то, что эмоции Марзока для меня – великая тайна, а чувства дяди я улавливаю во всех подробностях. Но не спрашивать же Алерика, родной он брат отца или приемный, честное слово. Я не хотел в это лезть совершенно, что бы там ни крылось. Я любил дядю, я считал его частью своей семьи – это все, что имело значение. Может, Алерик и сам понятия не имеет, что Явар – не его кровный родственник. Может, скажи я хоть слово, я вскрою тайны и ложь, которые причинят немало боли моим любимым людям. Как бы ни было мне странно чуять то, что чуял, я молчал. И собирался молчать до последнего вздоха.

– Как зрелище? – Весело уточнил Алерик, кивнув на меня.

– Приятное, надо сказать. – Марз довольно хмыкнул. – Неплохие результаты. Почему яххе, Дэйшу?

– Я хотел просить массэ Аливи отдать мне после клинок предка, – сознался я со счастливой улыбкой.

– Достойный выбор, – Марзок тоже улыбнулся.

– Думаю, будем заканчивать, – коротко усмехнулся дядя. – Мне пора возвращаться к своим обязанностям. Оставлю вас наедине.

Алерик отдал мне свой тренировочный меч, хлопнул Марза по плечу и ушел. Я принялся приводить площадку в порядок и убирать оружие, это с недавних пор стало для меня так же нормально, как дышать. Дядя, в принципе, не дал бы мне шанса на обратное. Марзок наблюдал за мной с веселой усмешкой. Когда я закончил, он предложил:

– Пойдем, прогуляемся.

Мы отправились в сторону леса. Времени – около трех часов дня, стояла невыносимая жара – такая, какой она бывает лишь в августе, когда воздух словно замирает, весь напитываясь солнцем и теплом, когда тишина настолько отчетливая, что словно звенит, и единственное движение в застывшем мареве – крошечные ниточки паутинок, парящие повсюду и оседающее на всем вокруг. Скоро начнется пора звездопадов, а с нашей поляны, если забраться на склон оврага, как раз прекрасно видно иссеченное звездами бархатное ночное небо последнего летнего месяца.

– Анха тоже приехал? – Поинтересовался я с надеждой.

– Не в этот раз, Дэйшу, – спокойно отозвался Марзок.

Я вздохнул. Мы как раз вышли за ворота и отправились по пыльным дорожкам в сторону опушки. Если райледы, жившие в городе, предпочитали проводить дневные часы в прохладе библиотеки или в своих домах и лавках, то алхимики здесь, у леса, даже в самый лютый зной умудрялись найти занятие на улице, так что людей и шума тут всегда оказывалось странно больше, чем рядом с особняком. У леса жили исключительно зельевары. Самые богатые, самые талантливые из них, надо сказать. В больших, аккуратных домах, где временами находилось не одно поколение семьи, с просто невероятно огромными алхимическими огородами, которые словно дополняли лес – столько там было разных кустов и деревьев. Даже тут, вне стен города, райледы продолжали игнорировать сам факт существования заборов. Сады переходили один в другой, алхимики встречались там, будто на лесных тропинках, общались, обменивались ингредиентами. Уверен, приди мне в голову забраться в один из этих богатых огородов, поймай меня какой зельевар, мне было бы велено полить пару грядок с травами, а после творить все, что пожелается, с единственным условием: не причинять вреда растениям. Алхимикам так же, как ткачам, оказывалось в плане их искусства глубочайше плевать на мой титул и статус, только ткачи не выносили самой возможности того, что кто-то вторгся в их мирок и рискует выведать тайны, а зельевары просто умудрялись общаться со всеми на равных, не терпели праздной лени и пребывали в абсолютной уверенности, что мастер-мастером, а травы сами за собой ухаживать не станут. Это мне в них до ужаса нравилось и помогало смириться с бешеной гордостью, даже спесью, в которую они впали, получив на Востоке звание старшего Дома.

– Вы с Анха просто не существуете друг без друга, – Марзок покосился на меня с ироничной улыбкой.

– Он мой лучший друг, орэ, – я пожал плечами.

– Да, это – основная проблема, – весело бросил Марз.

– Почему проблема? – немного обиделся я.

– Потому что он слишком многое тебе позволяет и слишком многое прощает. А еще – слишком много рассказывает.

– Он мне доверяет. Так же, как я ему. А ты считаешь, что не стоило бы, правда, орэ?

– Я считаю, что нужно четко разграничивать вашу дружбу и ваши обязанности, Дэйшу. У вас двоих это пока выходит не слишком хорошо.

– Мы разграничиваем, – поспешно заверил я. – Анха в жизни мне не скажет больше, чем следует. Я слышу от него предложения катиться в бездну куда чаще, чем ответы на вопросы.

– И тем не менее, то, что Пустоту можно плести, он тебе показал, – хмыкнул Марзок.

– Он тогда почему-то очень сильно разозлился. – Я вздохнул. – Потому и не сдержался. Но он не сомневался, орэ, насколько мне важно понять. Насколько важно стало, в итоге, дотронуться самому. Не знаю, что там крылось за его собственным гневом, – я понятия не имею ничего о его эмоциях, – но Анха-то меня насквозь видит.

– Неужели? – усмехнулся Марзок и покосился на меня.

– Ага, – сознался я и улыбнулся. – Ему даже не надо улавливать или читать эмоций. Он просто меня слишком хорошо знает. Лучше, чем кто угодно другой.

– Ты считаешь, что остальные тебя понять не в состоянии? – весело уточнил Марз.

– Нет, – я качнул головой. – Я не о том. Анха знает, что и почему я творю. Знает то, о чем я никому больше не рассказываю, то, что остальные не смогут найти и разглядеть сами. Он и теперь, перед Назначением, мне помог. Дал найти способ все исправить.

Мы брели по тенистым лесным тропинкам, не сильно переживая о направлении. Плотная земля, усыпанная мелким песком и мягкой пылью, раз за разом заставляла задуматься о том, чтобы снять обувь и пойти босиком: осторожно наступать на теплую поверхность или бугорки корней, наблюдать переплетение ярких пятен света и глубоких теней под ногами, чувствовать легкое покалывание на стопах там, где шаг приходился на нагретую, ароматную опавшую хвою. Я вдохнул полной грудью и довольно зажмурился: резкие запахи горячей смолы и грибов перемешались со свежестью сосен и густыми, пряными нотками увядающих летних цветов. Мои предки, несомненно, заслуживали бесконечного уважения за все, что сделали, но за это место, этот лес, выбранный домом для алхимиков, им точно стоило сказать отдельное, очень искреннее спасибо.

– Рэйв рассказал мне о вашем разговоре, – после некоторого молчания Марзок мягко улыбнулся.

– Мне кажется, он мне немного поверил, – с нескрываемой радостью поделился я. – Даже сказал, в итоге, что я похож на Алво, а не на того человека, с которым вы меня сравниваете.

– Дэйшу, – Марзок вздохнул, – ты непохож на Алво.

Я опустил голову и мрачно улыбнулся:

– Значит, у меня нет выбора? Я всегда буду тем, кем вы бы не хотели меня видеть? Всегда в ваших глазах буду человеком, в котором нужно только сомневаться?

– Бездна! – Марз резко остановился, взял меня за плечи и легонько, даже почти нежно встряхнул. – Дэйшу, мне глубочайше плевать, на кого ты похож, слышишь? Я переживаю за тебя, хочу, чтобы ты вырос достойным человеком. Я и вся остальная наша семья, все остальные мастера. Что за стремление себя обязательно с кем-то сравнивать? У нас есть Дэйшу Равел, другие нам не нужны.

Я поднял на него глаза и уставился с недоверием и удивлением.

– Но вы же…

– Уймись, – велел Марзок, все также крепко сжимая мои плечи. – Ради Мейет.

– Ты об этом знаешь? – Я невольно улыбнулся.

– Как видишь, – усмехнулся Марз. – Расстроен, что Анха рассказал?

– Нет, – я резко мотнул головой. – Просто буду теперь понимать, что, если услышу подобное от любого из вас, мне действительно стоит уняться.