– Упертый туул. – Насмешливо резюмировал Анха, когда меня выслушал.

Я дернул плечом. Мы сбежали в лес и сидели теперь у костра, жарили собранные грибы и овощи, которые я стянул на кухне, пока наши повара принимали вечернюю поставку. Душный воздух конца июля все еще был жарким от солнца, хотя сумерки сгустились давным-давно, а в изрезанном сосновыми ветвями небе я видел уже первые звезды.

Здесь всегда было как-то особенно спокойно. Поскрипывали старые стволы, потрескивал ветками костер, с едва различимым шорохом перелетали ночные птицы. Когда я был маленьким, казалось, будто этот лес – край всего мира, за которым ничего, только тишина и звезды. Ребенку сложно вообразить масштабы ткани мироздания, иные континенты, острова, древний Йорок. Для меня тогда все человечество умещалось в клочок земли от южного побережья Запада до этих высоких сосен, представить себе, что там, на востоке, есть море и другие народы, чужая суша и отличные нравы, я даже не мог попытаться. Перевал Хэд, залитый бликами восходящего солнца, врата в мою новую реальность, стал дверью в комнату, просторную, но за которой – лишь мгла. Занятно теперь вспоминать, как менялось мое ощущение. Когда мы с Анха были младше, Марзок водил нас сюда сам, рассказывал и показывал в своей обыкновенной манере, слушал наши вопросы, которые мы сыпали наперебой, смеялся и объяснял. Он казался тогда бесконечно счастливым, да и мы с другом были счастливы не меньше. После мы стали ходить сами, вдвоем. Захватывали еды, пару теплых плащей на случай холодной или дождливой ночи, травяных сборов, а иногда мне удавалось стащить даже немного кофе. Мы могли просидеть вот так до самого утра, просто говорить обо всем на свете, делиться впечатлениями после разлуки, обсуждать или молча слушать ночной лес. А когда возвращались, чуть раньше, чем первые лучи солнца коснутся старых сосен, если нас ловили, нам доставалось от кого угодно – Аливи, Рэйва, Алерика. Только не от Марза. Он ни разу в жизни ни единой фразой или действием не показал, что наши ночные прогулки его чем-то не устраивают. А временами, после того как они с мастерами расходились отдыхать, он и сам к нам присоединялся, что и меня, и Анха, знаю, радовало просто бесконечно.

В этот раз мы снова ушли на нашу излюбленную поляну, которую я знал с самого раннего детства. Пружинящий мох вокруг небольшого костровища, которое давно уже я сплел сам – первый мой узкий узор Земли. Справа – песчаные холмы с торчащими из него причудливо изогнутыми корнями сосен, чуть дальше – крошечный ручеек и неглубокое озеро с темной водой, цветом походящей на крепкий травяной настой. Слева, если уйти немного на юг, большой овраг, густо поросший малинником, на покатых склонах которого уже к середине июля появлялись первые грибы. Бояться здесь можно было разве что упавшей на голову ветки – лес на многие километры плотно оплетали защитные узоры Разума, оберегающие и от хищных зверей, и, частично, от дурных людей. Только если бы какой-то случайный ренегат, например, из Сериона вдруг неожиданно заявился так далеко к югу и оказался настолько глуп, чтобы нарваться на райледских магов пяти Нитей, личный отряд мастера. Но для этого ему бы потребовалось для начала уйти от гнева нынешнего генерала Рэго. Стать в Серионе отступником при нем означало подписать себе такой мучительный смертный приговор, что милосерднее было бы спрыгнуть с вершины одной из Черных башен школы при первых же мыслях о том, чтобы бросить свой Дом и податься в разбойники. Наверное, генерал унаследовал отношение к ренегатам от Алво. Особые дурни, конечно, и теперь там появлялись, просто не жили долго. И умирали крайне болезненно. Ну а мастер… Рэйв был братом-близнецом Рэго, младшим из них, который отказался держать в руках меч после Назначения и расставания с армией, так что все их сходство в чувствах к отступникам выражалось для владыки Дома не в клинке и Нитях, а только в Нитях. Он, к слову, был единственным мастером из их пятерки, о котором я не переставал думать: слава богам, этот человек не берет больше в руки оружия.

Ежедневные тренировки с дядей стали какой-то обыкновенной рутиной. Тело ломило от боли: когда Алерик сказал, что не собирается меня жалеть, я не ожидал, что соберется он меня убить. Но, все-таки, я был в восторге, чем и поделился со своим другом. Анха выслушал меня, внимательно наблюдая эмоции, которые я испытывал. Выяснил причины. А после – вынес свой приговор.

Я смерил его ехидным взглядом. Всего: и самого Анха, и меч, короткий клинок, что вечно болтался у него на поясе. Он тоже сделал свой выбор, куда раньше, чем я, между прочим. Совершенно такой же, только вот иронизировать предпочитал сейчас именно над моим.

– Что тебе не нравится? – поинтересовался я, наконец.

– Ты слишком зациклен на всей этой истории, Дэйшу. – Пожал плечами Анха, нанизал на палочку гриб и принялся его жарить. – И почему-то решил, что именно суулед должен внезапно оберегать мир с мечом в руке. Ани-Ла мог оказаться членом любого Дома. Но именно Дер-Ха ты не можешь простить, что он покинул Совет.

– Все должны оберегать, – упрямо заявил я. – Каждый. Если Бездна вернется, кто станет нас от нее защищать? Снова Равелы?

Анха поморщился и покосился на меня со странным осуждением.

– И меня все еще злит, что настоящая власть не в руках Главы Совета, – продолжил я, полностью проигнорировав его взгляд. – Назвали старшими, так и считайте старшими.

– И на старшинстве ты невероятно зациклен, – приподняв бровь, заметил Анха. – Так хочется раздавать приказы?

– Мне плевать, кто станет раздавать приказы, Анха. – Я резко мотнул головой. – Я хочу знать, что, когда он прозвучит, я должен его исполнить. А не оглядываться по сторонам и решать, что думают остальные. Пусть Аллисан, какая разница? Мне несложно подчиниться. Лишь бы не эта дурная игра с титулами.

Анха внимательно меня разглядывал некоторое время, затем коротко хмыкнул. Аккуратно стянув с веточки гриб, он отправил его в рот, но с таким выражением лица, будто съел кусок грязи. Хотя, может во всем виноват неверный свет костра? Уже через мгновение Анха снова был абсолютно спокоен.

– Предок даже не написал, как бороться с Бездной, – мрачно напомнил я, не желая успокаиваться, пока не донесу до него все свои мысли. – Да, они победили, мы это знаем. Но как – никто не рассказал. Все его записи обрываются на моменте, когда он уехал к кочевникам. Это вы, понятное дело. Аливи ясно дала понять, что я не должен лезть в ту историю, а других источников информации я не нахожу, сколько бы не пытался. Догадываюсь: вы сделали что-то, потому что Совет позволил вам стать королевством Востока. Но я не понимаю, как можно было уйти и не оставить ни единого ответа о Бездне, Анха.

– Позволил? – Он покосился на меня с невероятно недовольным выражением лица.

Я понял, что задел его, и качнув головой, заверил:

– Не думай, я рад, что вы с нами. Уверен, твои предки сражались храбро. Просто Бездна, Анха, она никуда не исчезла. Она может вернуться. И если вернется – что тогда будет?

Анха скрипнул зубами и мрачно выдавил:

– Прекрати.

– Мне тоже страшно, – кивнул я, полностью удовлетворенный тем, что наконец пронял своего вечно сдержанного друга. – У нас не осталось ответов.

– Дэйшу, – Анха тяжело вздохнул, – ты не думал, что ответы есть? Просто это не твое бездново дело, на минуточку.

– Какие ответы? – Я смерил его ехидным взглядом. – Ладно, вы бы плели Пустоту, я бы допустил, что с шестой Нитью мироздания возможно было справиться. Что вы представляете, что надо делать. Но вы ее не касаетесь, Анха. Ее красота не поможет в борьбе с Бездной, сколько не любуйся.

Он тихо зарычал.

– Эта тварь, Нечто. – Продолжил я мрачно. – Они ее прикончили, или просто остановили на время? Что, если она вернется? Что, если все повторится вновь? Бездну следовало уничтожить, а мы понятия не имеем, смогли они это или нет!

– Дэйшу, ради Мейет, просто заткнись, – прошипел Анха и случайно разломил пополам веточку, на которой жарил грибы.