— Хорошо. — Женщина наконец отвела глаза в сторону и убрала руку.

Мне же сразу стало не хватать её тепла.

Вскоре мы молча вышли из аэротакси у Института. Меня всё ещё немного трясло, в то время, как госпожа оставалась предельно спокойной. Недавнего возбуждения как ни бывало, и я прикусил губу, стараясь не выдать себя.

Помещения в научном заведении, как и обычно, веяли застарелым страхом и болью множества демонов, что там когда-то бывали. Внешне коридор, по которому мы шли, был самым обычным — стерильные полы, светлые стены, яркое освещение, но… Я буквально заставлял себя идти вперёд, ведь каждый из шагов приближал самый главный кошмар в моей жизни. Процедура по удалению крыльев была самым настоящим адом. Дикая боль, расходящаяся по всему телу, буквально сводила меня с ума, потому что обезболивающих для нашей расы не придумали, равно как и наркоза. Крылья являлись чувствительным местом у демонов, и всякое прикосновение к ним ощущалось намного сильнее, чем к любому другому.

— Френ ждёт тебя, — приговором прозвучали слова фрау Лингрен.

Она посторонилась, пропуская меня первым в стерильное помещение операционной. Я послушно кивнул и на негнущихся ногах зашёл внутрь, тут же оборачиваясь. Госпожа никогда не оставалась со мной и уходила, чтобы не видеть всего, забирая только следующим утром, когда я уже немного приходил в себя и был способен самостоятельно вставать.

— Я заберу тебя как обычно, Деймон… — проговорила она.

«Мне показалась или всё-таки в этот раз в её глазах мелькнуло не просто обычное сочувствие, а нечто большее? Да нет, наверное, показалось…» — не без грусти подумал я.

Деймон

Самым сложным была не боль, а момент, когда требовалось перебороть себя, свои эмоции и лечь на проклятую операционную кушетку.

— Деймон? — Посмотрел мне в лицо френ Азанелли, который обращался ко мне по имени только из-за его лояльного отношения к фрау Лингрен.

Последнее я точно знал. Все остальные демоны были для него лишь безликими номерами без имени, рода и племени.

— Простите…

Я знал, что медлить было нельзя, как и показывать собственную уязвимость или сомнения. Всё могло отразиться на репутации госпожи, чего мне не хотелось, поэтому я просто отключил на время все мысли и разделся, укладываясь животом на место пытки.

По телу пробежал рой нервных мурашек, когда сковывающие меня ремни затянулись под чутким руководством френа. По спине сразу прошёлся стерильный ватный тампон, счищая с кожи микроскопическую грязь. Я прикрыл глаза, ощущая, как всё тело буквально сходит с ума, мечтая убраться куда подальше. Впрочем, ремни держали меня настолько крепко, что было ни за что не вырваться.

В руку мне вонзилась острая игла капельницы, которая всегда ставилась при процедурах. Что капали, я не знал, хотя и не хотел знать, если честно. «Три, два, один…» — мысленно отсчитал про себя.

— Глубокий вдох…

Искры острой боли заставили меня сходить с ума, ведь кости словно выворачивало наизнанку, вынуждая корчиться от мук на операционной поверхности. Удушающая боль выпивала разум, мешая внятно мыслить. Терпеть всё в один миг не осталось никаких сил, хотя я и знал, что ещё буквально пару минут — и все адские ощущения должны были схлынуть, оставив после себя лишь тупую ноющую боль между лопатками. Последняя являлась моей постоянной спутницей на ближайшие дня три. «Всё можно пережить. Осталось совсем немного…» — увещевал я себя.

— Уже почти всё, парень, — тихо пробормотал френ, безжалостно причинявший мне страдания каждые полгода на протяжении вот уже десятка лет.

Странно, но даже к нему у меня не присутствовало никакой злости. Наверное, потому что он не был виноват в происходящем, и я это понимал. Если бы мне оставили крылья, я бы просто не смог находиться рядом с фрау Лингрен, поэтому давно уже смирился с тем, что проводимая процедура стала неотъемлемой частью моей жизни… От понимания последнего хотелось выть дурным голосом, но я знал, что подобное всё равно ничего не изменило бы.

— Всё, полежи теперь тихо, — попросил меня Азанелли, оставляя в покое мою спину.

Боль постепенно отступала, оставляя после себя лишь нервный тремор в теле и безумный страх повторения этого кошмара в будущем. Хотелось вырваться из оплетающих моё тело ремней и бежать подальше, куда глаза глядят. Туда, где никто и никогда не прикоснулся бы к моим крыльям, дав им нормально вырасти. Только вот я знал, что никогда этого не сделал бы. Отчасти из-за того, что меня просто вернули бы обратно, заперев в клетке, как дикое животное, а отчасти… Я просто не мог подвести фрау Лингрен. Более того, именно ради неё я добровольно и ложился на операционный стол, пока ей это требовалось.

Прошло всего полчаса, когда френ снова подошёл ко мне, но теперь с прозрачной склянкой в руках. Я отчаянно напрягся, ожидая новой порции боли. Госпожа как-то говорила мне о том, что то, чем он мазал меня, всего лишь заживляющая мазь, заставляющая ткани быстрее регенерировать и делающая период болезненности раны от операции короче. Да только легче мне от этого не становилось, ведь мужчина втирал её в лопатки с такой силой, словно пытался достать пальцами до самого позвоночника.

Не сумев сдержаться, я зашипел, когда ещё не зажившей спины коснулись чужие пальцы, заставляя меня снова кривиться и сжимать кулаки.

Вскоре с неприятной частью было покончено. Ремни, сковывавшие меня всё время, оказались расстёгнуты, и я шумно выдохнул, празднуя ещё один пройденный мной круг ада. «Всё… На следующие полгода так точно», — определил про себя, устало прикрыв глаза.

Прикусив губу, я дождался момента, когда стало немного полегче, чтобы затем встать и самостоятельно добраться до узкой клетушки. Там мне полагалось отлёживаться весь день и следующую за ним ночь, пока я уже не смог бы двигаться практически нормально.

«Фрау Лингрен наверняка снова закажет мой любимый завтрак, который подадут мне прямо в комнату. Купит много сладостей и каких-нибудь интересных книг. Возможно, снова даст доступ к некоторым каналам по визору, которые сейчас для меня были под запретом… И у меня будут целых два дополнительных выходных, на которых я смогу на самом деле практически ничего не делать», — безрадостно размышлял я, вслушиваясь в тишину.

Прикрыв глаза, я постарался выровнять дыхание и сосредоточиться хоть на чём-то, чтобы отвлечься отболи. Френ наконец убрал иглу у меня из вены и обработал мне спину смоченным чем-то ватным тампоном, счищая кровь.

— Вставай, помогу перейти, — сказал он, буквально оттащив на другую кушетку.

Магнитный замок, отделяющий меня от внешнего мира, опасно щёлкнул, заставляя вздрогнуть и снова застонать от ужасающей боли в спине.

Мне оставалось пока не так и важно, где я находился, но вот завтра, когда должно было стать получше… Я ненавидел это мерзкое ощущение беспомощности, когда сидел за зеркальной пеленой стекла и совершенно ничего не мог сделать, словно весь внешний мир разом исчез. Ко мне извне даже звуки не проходили.

Томительные минуты ожидания момента, когда камера должна была открыться, тянулись так медленно, словно кто-то крайне неспешно вычёрпывал чайной ложкой океан. Заставляя себя считать каждый выдох и вдох, я пытался не поддаваться панике и верить в то, что фрау Лингрен всё же придёт и заберёт меня. Позволит выйти на улицу, вновь вдохнуть полную грудь свежего воздуха, коснуться пальцами моих домашних растений, есть нормальную пищу…

Меня запирали в стенах Института всего на сутки, да и то раз в полгода, но находиться в нём было очень страшно. Никто не услышал бы, не пришёл на помощь и даже не вспомнил бы, случись что со мной.

Иногда из-за страха замкнутого пространства мне хотелось попросить фрау самой проводить все операции дома, лишь бы не ехать в центр, но я понимал, что подобное невозможно… Она не стала бы настолько доверять мне, ведь тут были капельницы, ремни и камеры, ограждающие людей от агрессии демонов. Всё использовалось, несмотря даже на то, что я никогда не вёл себя агрессивно. Это было другое. Боль стирала многие границы.