— О да! — Гидра вспомнила, что он лежал у неё вместе с гримуаром.
— Возьмите его с собой, — до странного сдавленным голосом сказал Иерофант. — Я знаю, вы, как доа, можете доносить свою волю мыслью. Вложите преградительную силу камня в ваше намерение и направьте его на Тавра.
«Это всё?» — разочарованно посмотрела на него Гидра. И он, вздохнув, пояснил:
— Не забывайте в этой мысли поминать имена богов, Ваша Диатрость. Иначе вы будете ничем не лучше его.
«Что ж, он напомнил мне о камне, но это единственный прок», — понурилась юная диатрис. Однако Иерофант вдруг шагнул к ней, и она поймала его тревожный взгляд.
— Ваша настойчивость заслуживает уважения, — произнёс он. — Я действительно не считаю, что вы соблазнитесь врагом. И всё-таки на вас лежит большая сила — сила дракона — и большая ответственность. Поэтому я просто не желаю подвергать вас тяготам больших знаний.
— Это напрасно, я и так думаю об этом всякий день от восхода до заката — лишь потому, что ищу столь необходимые нам всем ответы.
— Я понимаю, Ваша Диатрость. Знайте, я на стороне диатра, как и вы, — сказал Иерофант. — И я поддержу вас, если мы будем бороться против одного врага.
«Это будет необходимо там, в огне и пальбе, среди умирающих людей и скрещенных мечей — а ты так и будешь в это время копаться в своих книгах».
На сем её дела в Раале были закончены, и она отправилась на «Шаа» — новенький фрегат, которому Энгель сам дал именование.
Это была вовсе не та маленькая каррака с тесными палубами. Огромный военный корабль рассекал волны, почти не качаясь, и его паруса закрывали солнце не хуже крыльев Мордепала, что, наворачивая круги, следовал за армией. Растущий жар в его душе не давал покоя и Гидре. Она присутствовала на каждом военном совете, что проводили в диатрийской каюте, и снова и снова слушала тактику осады.
— Твоя задача — связать боем драконов, — всякий раз напоминал ей Энгель. — И ни в коем случае не геройствовать. Вполне возможно, они побоятся сходиться с Мордепалом, поэтому просто напугай их. Но не подлетай к Оскалу и не вздумай нарываться на орудия.
— Тавр мог оставить нам множество подлянок, — поддерживал его сэр Арбальд. — Поэтому надо иметь в виду, что он драконов наверняка уведёт подальше от поля боя, а нашу диатрис попытается выманить прямо к крепости.
— Что бы ни случилось, не подлетай к ней ближе вот этого контура улиц. Пообещай мне, Гидра, — говорил Энгель.
— Обещаю, — рассеянно кивала диатрис. Её кровь тоже бурлила. Они с Мордепалом наконец близились к развязке, к разрешению самого древнего противостояния в их жизнях.
— И всё же, — заметил Манникс, — по возможности, смерть драконов Тавра нам не нужна. После его гибели они не станут биться за него до последнего и не заслуживают разделить его участь.
— Тем более, драконов и так мало, — поддержал сэр Леммарт.
Гидра кивала, но, чем дальше, тем меньше мыслей задерживалось у неё в голове. Она спрятала чёрный оникс далеко к себе в карман и с грустью думала, что по итогам долгих и кропотливых поисков это единственное, что стало её оружием против колдовства.
«Всё это как-то неправильно», — думалось ей. — «Всё происходит слишком быстро».
Солдаты в чешуйчатой броне, ожидавшие часа битвы на палубе, казались куда спокойнее неё. Они верили в хитрость Энгеля и силу Мордепала.
Но она одна не могла перестать думать о том, что этого недостаточно для победы.
Когда вдали показалась Аратинга, флот из двадцати трёх кораблей замедлился. Сотни воинов пришли в готовность. Гидру забила дрожь, и она, подозвав к себе Мордепала, осталась ждать рядом со сходнями.
И, как и в тот день, Энгель подошёл к ней. Белая броня его казалась алой на закатном солнце, и светлая кожа выглядела красной, будто сгоревшей. Гидра бросилась ему на грудь и прижалась к нему изо всех сил.
— Осторожнее, лапочка моя, — прошептал диатр и снял латную перчатку, чтобы погладить её по голове. — Не напорись на край моего доспеха.
— Это меня не пугает, — сдавленно выдохнула Гидра и встала на цыпочках, чтобы зарыться носом в его шею. — Мой диатр, я боюсь, мы чего-то упустили. Что-то пойдёт не так.
— Перед боем всегда так кажется, — утешил её Энгель и обнял её, покачав из стороны в сторону. — В конце концов, ты понимаешь, что ни один полководец не может предусмотреть всего. Преимущество на нашей стороне, и наши воины пойдут вперёд, готовые на всё ради нашей победы. Главное — береги себя, любовь моя. Я не могу даже думать о том, что со мной станет, если с тобой хоть что-то случится.
— Со мной будет всё в порядке — со мной Мордепал, — дрожа, бормотала Гидра. — А с тобой…
— А со мной ты, — Энгель поцеловал её в макушку. — Даже если высоко в небе. Ты будто наш воинственный рыжий ангел на драконьих крыльях.
Гидра сморгнула слёзы. Она притянула к себе его голову и поцеловала его со всей своей нежностью и волнением за него. Полюбовалась прекрасными чертами его лица и белыми ресницами.
— Помни своё обещание, диатр Энгель, — выдохнула она, сжав его щёки между ладонями.
— Помню, диатрис, — ответил он и ласково поцеловал её пальцы.
Ветер взвыл по правому борту, и прямо рядом с ними Мордепал плюхнулся на волны, словно осколок красной горы. Он вытянул морду, положив свой шипастый нос на палубу. И Энгель отпустил Гидру, позволяя ей подойти к дракону.
Диатрис оправила на себе свою новую лётную броню. И шагнула к Мордепалу, погрузилась в тепло его силы и ярости — они ощущались даже до того, как она прижалась к его носу.
Нежности девушки и ржаво-рыжего дракона вызвали волну одобрения и изумления среди солдат.
— Она целует ему нос!
— Будто огромный огнедышащий любовник.
— Впервые слышу, чтобы Мордепал позволял такие нежности, — хрипло кашлянул сэр Арбальд.
Но Энгель улыбался, умильно глядя на них.
— Лётный брак — тоже брак, — рассудил он. — У моей жены два мужа.
Гидра взобралась по носу Мордепала ему на гриву и устроилась в основании шеи. Решимость и охотничий азарт стали заполнять её разум, принимая чувства Мордепала, как свои.
Прежде чем утонуть в единении с чувствами дракона, она встретилась глазами с Энгелем. Тот смотрел на неё с теплотой и восхищением. Никто не слышал, но она прочитала по его губам:
— Береги себя, любимая.
Она улыбнулась ему в ответ. Однако всё в ней уже требовало воздуха и свободы. И она отдалась этому зову. Мордепал отстранился от корабля и, похлопав крыльями по воде, вдруг разбежался по ней, словно утка, и вспорхнул в небеса.
Стук драконьего сердца гулко отдавался под ногами диатрис. Она крепко держалась за палевую гриву и ликовала от полёта. Всё её внимание было устремлено вниз.
Крошечные, как фигурки на тактической карте, кораблики приближались к Аратинге. Отсюда было видно, что остатки флота Гидриаров ощерились в ответ.
«Сжечь бы их сразу, не дожидаясь, пока нашим солдатам придётся нести потери», — подумала она, и Мордепал тут же звучно рыкнул, пытаясь убедить её, что эта мысль была верна.
Но Гидра терпела. Они напряжённо наворачивали круги неподалёку от острова. И когда фрегаты начали перестрелку из пороховых пушек, Мордепал разволновался. Дракон цвета застывающей крови, он требовал драки.
«Скоро появятся Жемчужный и Лукавый, и ты возьмёшь долгожданный реванш», — обещала Гидра. Только это заверение и удерживало могучего хищника в воздухе.
Минуты казались часами. Диатрис следила за всем, что происходило в городе. Один фрегат был потоплен, два сдались — и полки Энгеля под белыми и бирюзовыми флагами хлынули на улицы. Они без труда добрались до укреплений вокруг Оскала, и там и начались настоящие бои.
«Оскал не просто так получил своё название», — сердце Гидры болело при виде происходящего. — «Небольшой, но неуязвимый со стороны скал, он имеет толстые стены и глубокие катакомбы, что защищают от драконьего пламени. Даже осада, выигранная диатром Эвридием, закончилась сдачей — никто ещё не видел истинной глубины подземных укреплений».
